«Во исполнение телеграфного распоряжения Президиума ВЧК от 13 августа 1921 г. ... предлагается Вам принять экстренные меры предотвращения возможных выступлений и восстаний со стороны флота. Для чего провести:
1) изъять всех морских офицеров, особенно действующих судов, подозреваемых в неверности Советской власти, обратив особое внимание на артиллеристов и командиров, умеющих управлять судном...»
Итак, арестовать всех подозреваемых, тем более — умеющих что-либо делать!
В начале 1921 года, в связи с окончанием гражданской войны, Красная Армия и Красный Флот приступили к преобразованиям, необходимым для перехода к мирному времени. Бюджет Наркомата по военным и морским делам резко сокращался, предстояло и сокращение штатной численности армии и флота. Логично, что в это время РВСР принял решение о переаттестации всего командного состава. Однако комиссии по фильтрации были образованы политическими органами, вошли в них комиссары, исходившие, как показала практика, из принципа — всякий выходец из «враждебных классов» потенциальный враг. Таким образом, комиссии по фильтрации превратились в органы партийно-политической проверки, и объективности им явно недоставало. Центральную фильтрационную комиссию (ЦФК), разместившуюся в Петрограде в Адмиралтействе, объявил своим приказом и возглавил комко-морси (комиссар при командующем Морскими Силами Республики), он же главный комиссар И. Д. Сладков. Своим заместителем по ЦФК он назначил Автухова.
Работать фильтрационные комиссии начали в июне 1921 года, и собранные ими материалы сразу же оказались в органах ВЧК, проявлявших особый интерес к «бывшим» — не только офицерам, но и не успевшим окончить училища гардемаринам. Особенно внушителен список ЦФК по Петрограду и Кронштадту. Всего в нем 977 человек: 783 офицера (включая 80 гардемарин) и 194 военных чиновника (в российском ВМФ им соответствуют офицеры интендантской и медицинской службы). Вот более подробные данные по включенным в этот список: вице-адмиралов — 1, контр-адмиралов — 10, генералов флота — 8, генерал-лейтенантов — 4, генерал-майоров — 33, капитанов 1 ранга — 52, капитанов 2 ранга — 108, старших лейтенантов — 56, лейтенантов — 76, мичманов — 111, мичманов военного времени — 26, гардемарин — 80...
ВЧК получила от ЦФК списки всех «бывших» по Морскому ведомству с указанием домашних адресов и телефонов, социального положения (то есть сословия — из потомственных или личных дворян, почетных граждан), титула, если он имелся в прошлом. В последней графе списка, напротив фамилии, комиссар вписывал самое важное аббревиатурой: ВСВ (враг советской власти), ПНБ (политически неблагонадежен)... И эти три грозные буквы стояли напротив чуть ли не каждой фамилии. В одном из списков под №13 значился командующий Морскими Силами Республики бывший контр-адмирал А. В. Немитц. Лояльность его Советской власти прошла проверку в годы гражданской войны, свидетельством чему была награда — орден Красного Знамени. Однако материалы на Немитца из ЦФК в Особый Отдел ПВО были отосланы еще 1 августа 1921 года.
Списки, присланные комиссарами, в ЦФК суммировали, оформляли строго секретными протоколами на заседаниях, которых бывало по несколько в день. Уже 21 августа протокол №4 ЦФК зафиксировал нарастающим итогом число командиров флота, которых должно арестовать, — «всего рассмотрено к изъятию 329 человек». А ВЧК в лице Панкратова продолжала нажим, сообщая о готовящихся нападениях из-за рубежа, уточняя, кого еще нужно включить в проскрипционные списки:
«Заместителю комкоморси тов. Автухову. В дополнение и изменение ранее данных распоряжений... сообщаю, что срок операции сокращается до 48 часов, считая с 10 часов утра 20 августа с.г. В основе работ непременно лежит в первую голову изъять: офицеров, происходящих из дворян, князей, баронов, графов, высшей интеллигенции и т.д. Как на спецов, подлежащих изъятию, следует обратить внимание на артиллеристов, минеров и по должностям командиров судов. Имейте в виду Академию, где состав подлежит изъятию почти в целом. Все меры примите к окончанию работ в указанный срок».
Сами же чекисты, имитируя масштабность и опасность предстоящей «операции», стягивали в Петроград и Кронштадт свои отряды из Вологды, Петрозаводска, Пскова, Новгорода и Вятки. Ни командование МСБМ, ни штаб Морских Сил Республики, находившийся тогда в Петрограде, поставлены в известность не были. Грозные повестки о вызове на фильтрацию подписывали комиссары. Не явиться было невозможно, повестка гласила:
«Предлагаю Вам в порядке боевого (!) приказа обязательно сегодня же, не считаясь ни с какими препятствиями, явиться в центральную фильтрационную комиссию. . . Явка обязательна сегодня же 22 августа и возлагается на Вашу личную ответственность.
Комиссар (подпись)».
Начальники и командиры отпускали своих подчиненных, не ведая, что видят их, может быть, в последний раз. Да многие и сами были вызваны... В Кронштадте командный состав вызвали в Морское инженерное училище, в Петрограде — в здание 2- го Балтийского экипажа.
Итак, жаркий летний день 22 августа. Командиры пришли по форме дня — в белых кителях и брюках. Они входили по одному в комнату, где заседала ЦФК. Тут же у бывших офицеров и прочих вызванных отбирали документы, и уже через другую дверь, так, чтобы не видели ожидающие своей очереди, выводили под охраной красноармейцев в заранее подготовленный кубрик. Дверь и окна его охранялись часовыми. В ночь на среду всех арестованных перевезли в закрытых грузовиках на Николаевский вокзал, посадили в «Столыпины». Ни известить семьи, ни получить из дома какие-либо вещи не разрешили. Так и отправились «бывшие» в дальний и долгий путь в белой форме.
Сколько же командиров арестовали чекисты? Число арестованных в архивных документах варьируется, но в большинстве списков 360 человек. 360 из 977. В первую очередь это был плавсостав — командиры кораблей, артиллеристы, минеры, штурманы, инженер- механики. Но не забыли чекисты и Морской штаб, штаб МСБМ, академию, училища...
О массовых арестах, масштабы которых превзошли многократно то, что было в 3918 и 1919 годах, командование МСБМ узнало в тот же день. Командующий Морскими Силами Республики узнал позже. На его счастье, в августе он инспектировал МСЧиАМ, а выехал еще в начале июля. В его спецпоезде отправился в Крым Н. С. Гумилев. Сергей Маковский вспоминал:
«Гумилев выхлопотал себе право проехать... до Севастополя и обратно. В Севастополе допечатывалась его последняя книга стихов «Огненный столп». Деньги на это издание он нашел, по-видимому, у кого-то из крымских моряков».
К несчастью, Николай Гумилев вернулся в Петроград скоро, покинув поезд Немитца, по словам Маковского, «человека образованного и обаятельного». Вернулся на свою погибель — в ночь с 2 на 3 августа его арестовали. Немитц же ареста избежал. Представитель ОО ПВО в МСБМ А. Грибов докладывал начальнику ОО ПВО Даубе:
«Комиссия обсуждала о трех главных лицах Морведа, как-то: коморси Немце (здесь и далее как в тексте. — Правильно — Немитце. —С.З.), начальнике штаба всех Морских Сил Республики Домбровском (правильно — Домбровском. — С.З.) и главного механика Морведа Викторе (правильно — Винтере. — С.З.). Комиссия почти в целом высказалась за то, чтобы их изъять из рядов Красного Флота, но, учитывая техническую сторону Балтфлота, что их некем заменить как занимающих такие высокие посты, решили оставить под вопросом».
В 1921 году военного флота на Севере и Дальнем Востоке практически не существовало, на Черном море он был невелик. Подавляющее большинство бывших офицеров, флотских генералов и адмиралов, ставших военными специалистами Красного Флота — военморами, служили в Петрограде и Кронштадте — единственной оставшейся военно-морской базе на Балтике. В Петрограде размещались штаб и центральные учреждения, Академия, училища и научно-исследовательские организации Морских Сил Республики. Таким образом, аресты командного состава флота в Петрограде и Кронштадте нанесли сокрушительный удар по флоту в целом.
