– Ты считала шаги, – сказал Юг. – Зачем?
– Чтобы не забывать, на каком я свете.
– А фасоль – почему фасоль?
– Миска с фасолью в прихожей – в нее бросают ключи, монеты, зажигалки… Как думаешь, Юг, почему он в нее выстрелил?
– Инстинкт охотника. Жертва не должна мучиться, поэтому – finissez-la[51].
– Дидим не охотник.
– Каждый мужчина – охотник. Если не убийца, значит, охотник. Одно из двух. Третье – псих. Если он добился успеха, как Дидим, – точно охотник, разве что охотится не на оленей и не на людей. Из тех охотников, которые мечтают погибнуть на поле боя, но умирают в постели.
– Он не псих, – сказала Шаша.
– А почему он сам об этом не говорит? – спросил Юг.
– Он вообще не говорит с той ночи. Паралич речи…
– А что врачи говорят?
– Пока ничего.
Юг покачал головой.
– Значит, ее надо похоронить, – сказал он. – Где-нибудь закопать. Думаю, проблем не будет. Пошли в подвал.
Шаша сунула руку в миску с фасолью, достала ключ, отперла дверь.
Мы спустились в подвал, прошли в помещение, где было заперто тело девочки, Шаша подняла простыню, Юг замер на несколько мгновений, потом оперся руками на стол и обыденным голосом проговорил, стоя к нам спиной:
– Это моя дочь. Ничего у нас не вышло с Маринкой, ее матерью, только вот дочь осталась.
– Юг…
– Мне надо тут постоять, а вы идите.
– Юг…
– Потом поговорим, – не повышая голоса, сказал он. – Не бойтесь ничего.
В дверях я оглянулся.
Юг стоял в той же позе – опустив голову и опершись руками о стол, на котором под простыней лежала его дочь. Может быть, всё дело в освещении, но его фигура показалась мне черной, как уголь.
Несколько минут мы с Шашей не могли вымолвить ни слова, а первым словом, которое с трудом выдавила из себя Шаша, было слово «дочь».
– Дочь, – сказала она.
– Ты не стреляла, ты не была за рулем, – сказал я. – Юг – человек неглупый… мудрый человек он…
– Это ничего не меняет.
Мы сидели в гостиной на диване, освещенные торшером.
Я взял Шашу за руку.
– Не паникуй, ладно? Давай рассуждать здраво. Что может произойти? Сейчас Юг поднимется к нам и начнет стрелять? Вряд ли. Он убьет Дидима? Но он наверняка понимает, что Дидим сбил ее случайно, а стрелял на нервах. Если он никого не тронет – а он не тронет, – то просто заберет тело дочери и похоронит на кладбище. Не сомневаюсь, что среди его друзей есть врачи, которые выпишут бумагу о естественной смерти девочки, не заметив ни ушибов, ни пулевых ранений…
– Ты так говоришь, словно так оно всё действительно и случится. Допустим, что он не считает Дидима убийцей. А меня? Я – изолгавшаяся, ненадежная свидетельница, которая пытается умалить свою роль в этом деле!
– Юг нам не чужой человек, – сказал я. – Он – Шкуратов.
– Sinister[52], как и ты…
– В данном случае это не важно. Он не похож на человека, который действует на нервах, необдуманно. Значит, сейчас он поднимется к нам – и мы всё обсудим…
– Надеюсь.
– А может, притащить сюда Дидима?
– Не уверена…
– Нет-нет, в самом деле, надо привести сюда Дидима. Мне показалось, что вечером он не пил, – тем лучше. А вдруг само присутствие Юга вернет его к речи? Да еще Юг скажет ему, кого Дидим убил… Неужели и это не подействует?
– Можно попробовать, – сказала Шаша. – Кто это там? Наверху?
Где-то послышался звук шагов, но нельзя было разобрать: наверху или в прихожей.
Дидим показался на лестнице в тот момент, когда в гостиную вошел Юг. Выглядел он свежим, отдохнувшим, но напряженным.
Я вздохнул с облегчением, когда увидел, что в руках у Юга не было пистолета.
– Добрый день, – сказала Шаша.
– А вы говорите, болен. – Юг протянул руку Дидиму. – Привет, брат.
Дидим прошел мимо него, словно не заметив, и ничего не ответил Шаше.
Он сел напротив дивана, который занимали мы с Шашей, и откинулся на спинку кресла.
Юг занял кресло, стоявшее между нами и Дидимом.
– А что тут у вас делала полиция? – спросил Юг. – Когда я приехал, они собирались уезжать: три полицейских машины, скорая… Что там натворила Джульетта?
– Кажется, убила своего любовника, – сказал я.
– Круто, – сказал Юг.
– Должен тебе открыть маленькую тайну, – сказал я, обращаясь к Дидиму. – Девочка, которая… которая в подвале… она – дочь Юга. Ольга – так ее зовут.
– Оль, – с трудом выдавил из себя Дидим, не меняясь в лице. – Соль…
– Фасоль, – сказала Шаша. – Он хотел сказать – Фасоль. Как ты себя чувствуешь?
Дидим мотнул головой.
Юг смотрел на нас в задумчивости.
– Значит, он всё понимает, – сказал он, – но не может говорить. Пока не может.
Мы молчали.
– Если дойдет до суда, – продолжал Юг усталым голосом, – то, думаю, никто не станет усугублять ситуацию. Никто не станет утверждать, что водитель за рулем был в состоянии алкогольного опьянения… ну и, конечно, никто не скажет, что это он стрелял в тело пострадавшей…
Он не смотрел на Шашу, но я почувствовал, как она напряглась.
Дидим смотрел на Шашу с полуулыбкой, которую я назвал бы ироничной.
– Если дойдет до суда, – с трудом проговорила Шаша, – я не стану скрывать, что он был сильно пьян…
Дидим выпрямился, сунул руки за спину, подался вперед, не сводя глаз с Шаши.
Обычно движения Дидима отличались элегантностью, точностью, экономностью. Но сейчас части его тела двигались как будто каждая сама по себе и слишком размашисто. Было очевидно, что многодневный запой повлиял на ту часть его мозга, которая отвечает за координацию движений. Он попытался взять со стола стакан, но тотчас поймал левой рукой правую и опять спрятал обе за спину.
– Дидим, – сказал я, – послушай…
Но он резко двинул головой вбок, подняв плечо, и было в этом движении столько непривычной и нелепой внезапности, что я замолчал.
– …и что это он стрелял в тело – тоже не стану скрывать, – продолжала Шаша. – Уверена, он меня поймет, потому что его всегда раздражала российская практика вип-справедливости… и недосказанности… он не раз говорил: что не позволено быку – не позволено и Юпитеру…
Дидим привстал – в темноте я не сразу увидел пистолет в его руке, но курок они нажали одновременно: один раз Дидим и два раза Юг.
Шаша упала на меня, а Дидим рухнул в кресло, поежился, как будто хотел поудобнее сесть, и замер, склонившись набок.
Мне показалось, что Дидим целил не в Шашу – в Юга, а Юг выхватил пистолет на миг позже, чем Дидим.
– Свитер! – приказал Юг, подхватывая Шашу под мышки и усаживая поудобнее.
Я задрал свитер – ее живот слева был залит кровью.
– Сквозное сбоку. Кожу распороло. Бинт, вата!
– Где? – спросил я.
– В ванной, – сказала Шаша. – Это ведь самое глупое, что он мог сделать… он – всё?
Юг кивнул.
Я обыскал всю ванную, но ни бинта, ни ваты не нашел.
– Прокладки, – сказал Юг. – Женские прокладки!
– В спальне, – сказала Шаша. – В тумбочке.
Юг закрыл рану прокладками, сверху обмотал моим длинным тонким шарфом. Провел ладонью по Шашиному животу.
– Мальчик? Девочка? Если девочка, назовите Ольгой. Это последняя просьба.
– Девочка, – сказала Шаша. – Что с Дидимом?
– Ольга, – сказал Юг, словно не расслышав ее вопроса. – А теперь уезжайте. Тебе нужен врач. Рана неопасная, но все-таки лучше показать врачу. Чего ждем?
– Юг, что ты собираешься делать? – спросил я.
– Ничего, – сказал Юг. – Теперь – ничего.
– Позвонишь в полицию? – спросил я.
– Еще не решил. – Он посмотрел на Шашу. – И тебе советую пока никому не звонить. – С трудом улыбнулся. – Пожалуйста…
– До свидания, Юг, – сказала Шаша.
– Прощайте.
И тут я вспомнил о письмах.
– Письма! – вспомнил я, бегом поднялся в комнату Дидима, схватил флешку и спустился вниз.
