— Я же сказал, что если только директор завода звонит, тогда я дома, — сердито напомнил Сергей Сергеевич. — Что же мне, написать памятку, что ли?

— А ты напиши, Сергеич, напиши и повесь у телефона… Только поярче бумажку выбери… А то я неграмотная, да еще слепая…

Сергей Сергеевич посмотрел на жену и вышел. Вернувшись, с неудовольствием сказал, что дело срочное, надо ехать. Вскоре под окнами раздался знакомый сигнал…

«ЗИС» покатил на предельной скорости.

Не успел Громов разглядеть огни города и участки, не успел докурить папиросу, как машина уже въехала на территорию комбината и потащилась по железным перекрытиям, огибая канавы, переваливая через трубы. Кружение было таким, что луна заглядывала в машину то справа, то слева. У ворот механического остановились. Громов распахнул дверцу до отказа и выпрыгнул. Нога его попала в густой клубок проволоки.

— Что за черт! Хламу полно. Некому прибрать?

Отбросив клубок в канаву, он грузно пошел по узкоколейке в цех.

Сергей Сергеевич уже знал, что молодой токарь запорол очень важную трудоемкую деталь. Возле его станка толпились рабочие. Из полутьмы выступил сутуловатый низкорослый человек — начальник смены. Торчавшая во рту папироса освещала его рыжие усы. Он притушил ее, стараясь не смотреть в глаза начальнику мастерских, и это придало решимости Громову.

— Что же вы тут делаете? — Он мог бы прибавить «без меня». Но это подразумевалось само собой. — За чем смотрите?

Начальник смены беспомощно развел руками. Его следовало заменить, тем более, что он часто жаловался на трудности. Но Сергей Сергеевич обычно отвечал, что ему тоже трудно, и обещал согласно новому приказу прикрепить инженера, но обещания не выполнил.

— А где токарь?

— Сбежал.

— Испугался…

— Еще бы! Погляди-ка… разворотил!

— Людей не знаете! — гремел Сергей Сергеевич. — Кому деталь доверили?

Как выяснилось, за станком работал Федя Стропилин, парнишка лет девятнадцати. «Это такой черненький», — вспомнил Сергей Сергеевич. Еще как-то говорил с ним, похлопал по плечу, спросил: «Работаешь? Ну, ну, работай, будь большим!» Сергею Сергеевичу понравились тогда доверчивые глаза Феди, и он после сказал начальнику смены: «Хорошие у тебя ребята, безотказные. А ты куда просишься?» Разговор этот вспомнился совершенно некстати.

— А где инженер, прикрепленный? — гневно проговорил Громов.

— Нету его. Я вам напоминал про инженера, а вы сказали, что это отношения к делу не имеет, — уныло проговорил начальник смены.

— Ну, что же вы стоите? — раздраженно сказал Сергей Сергеевич и пошел к себе.

За широким столом ему показалось тесно, и он вышел на середину кабинета, стал ходить крупным, твердым шагом. Все здесь было привычно и знакомо: стенные часы старинной марки, барометр, оленьи рога, карта. Сергей Сергеевич взглянул на все это с раздражением и подумал: «Черт возьми! Где бы ни поставил деловой человек свой кабинет, все равно для него найдутся оленьи рога и барометр. Судьба. Не избежишь!» И, забыв о только что случившемся, ласково посмотрел на зеленое сукно стола с белым ворохом бумаг, в который приятно погрузить большие руки.

Зазвонил телефон. Стоя у окна, Сергей Сергеевич потянулся через стол и поднял трубку.

— Да, — начал он спокойно и внушительно, а потом вдруг обеспокоенно: — Директор? Я сейчас! — И не кладя трубку, неуклюже обходя стол, перебрался в свое кресло.

Он чувствовал себя неуверенно, когда под рукой не было чего-нибудь привычного, положил локоть на стол, немного успокоился и проговорил:

— Слушаю!

Нечаеву уже было известно о запоротой детали.

Сергей Сергеевич оправдывался:

— Совершенно правильно, но дело в том, что кадры не обучены. Кадры не мои…

Он хотел продолжать свои оправдания, ибо с каждым словом, с каждой новой фразой он всегда приходил в равновесие, становился увереннее. Но ему не дали говорить.

— Конечно, — соглашался Громов, — учить надо. Да, да, плохо учим, это верно. Относительно инженеров и техников на производстве? Несомненно, делаем. Что? Разработали мероприятия, — и Сергей Сергеевич снова воодушевился.

Но тут разговор принял следующий оборот:

— Как выполняются эти мероприятия? Что сделано?

— Мероприятия спущены, приказ доведен…

— За главное звено ухватились? — услышал он в трубке. — Теперь осталось только цепь вытащить? — Насмешливый голос Нечаева зазвучал резко: — Где сам приказ?

— Я же говорю, доведен, — неуверенно проговорил Громов и вспомнил чьи-то слова: «Все средства хороши, кроме последнего». Приходилось применять последнее.

Но не тут-то было.

— А ну-ка, открой левый ящик — верхний, — раздалось в трубке.

Сергей Сергеевич обеспокоенно завозился у стола.

— Открыл? — раздался голос Нечаева с прежней настойчивостью.

Сергей Сергеевич отодвинул ящик и уныло ответил:

— Открыл.

— Видишь зеленую папку?

— Вижу…

— Подними ее. Поднял? Видишь?

Громов поднял папку.

— Что это там такое лежит? А? Приказ?

Под папкой действительно лежал приказ наркомата о переводе инженеров и техников на производство.

— Ты что же меня обманываешь?

Сергей Сергеевич смущенно молчал.

— До каких пор он будет у тебя лежать? Если через три дня…

В течение этого мучительного разговора Громов водил свободной рукой по столу и, не замечая, сбрасывал бумаги на пол. К концу разговора ими был усеян весь пол вокруг стола. На столе стало непривычно чисто и просторно.

Резко, не глядя, бросил трубку на рычажок и, точно опомнившись, оглянулся. Он все еще не мог прийти в себя и поглядывал на зеленую папку и приказ.

— Кто мог? Какая сволочь? — выругался он и встал из-за стола. Тут только заметил он рассеянные на полу бумаги. — Не убирали сегодня, что ли?

Он стал вспоминать своих подчиненных одного за другим. Кто мог сообщить? Начальник смены, чтобы оправдаться? Мог, да. Но он этого не сделает. А может быть, Леонов? Этот выдвиженец. Он часто противоречил на производственных совещаниях, но Сергею Сергеевичу это даже нравилось. Было приятно, поспорив с выдвиженцем, добродушно бросить ему напоследок: «А ну-ка, что ты теперь скажешь?» — бросить с полной уверенностью, что тому уже нечего возразить. И выдвиженец действительно молчал, расчесывая пятерней волосы, но так глядел на Сергея Сергеевича, как будто хотел предупредить: «А вот и скажу и скажу когда-нибудь». И сказал: не иначе — он!

Громов нахмурился и, вспомнив о вчерашнем дне, решил снова отправиться в механический. Щелканье американского замка резко раздалось во всем коридоре. Спускаясь по лестнице, он еще издали заметил спящую внизу у входной двери сторожиху. Она спала сидя, подперев висок кулаком. Это была пожилая женщина. Сергей Сергеевич зашагал по последним ступенькам с особенной силой, но не разбудил сторожихи. Это рассердило его.

— Ты что спишь, Малькова?

Женщина вскинула голову и пробормотала:

— Я? Нет, я не сплю.

— Что ты меня обманываешь? — крикнул Громов и вдруг почувствовал, что он говорит со сторожихой тем же тоном, каким говорил с ним по телефону директор. Ему стало неловко, он отвернулся и пошел к выходу, не дослушав оправданий, прошел по мокрым от росы железным листам.

Посреди неба бился неугасимый доменный огонь. От его кроваво-красного круга внизу казалось еще темнее. Высокие строения, башни, кауперы, скруббера, корпуса цехов почти сливались друг с другом, их очертания были едва различимы. Даже деревья вдали еще не успели оттенить свою зелень. Только на востоке, под густой синей тенью, постепенно светлела едва заметная полоска — предвестница утра. Она начинала чуть-чуть розоветь снизу, кое-где по самому краю. Вскоре она напоминала уже тонкую красную нитку чугуна в желобке, идущем от летки домны, — словно трещина в сером пепле. Теперь на ней проступил силуэт Орлиной горы.

«А не Плетнев ли это? — подумал неожиданно Сергей Сергеевич, направляясь в цех. — Не он ли это подстроил?» — Громов прошел по узкоколейке, остановился у широкой двери. «Этот может… а впрочем, черт его знает. Возможно, и выдвиженец… Вот как задвину я его завтра обратно в цех вместо начальника смены, тогда он у меня покрутится!»