Сегодня вместе с ним ходил по участкам секретарь парткома Кузнецов.

Неподалеку от строящегося блюминга они увидели Якимцева в окружении рабочих-подростков. Якимцев держал в руках голубя. Ближе всех придвинулся к нему Ленька Наугольников, веснушчатый паренек в ремесленной спецовке.

«Почему это у хороших ребят такие большие и такие рыжие веснушки? — подумал Кузнецов. — Несправедливо… Может быть, потому и называют их золотыми, чтобы хоть немного скрасить огорчение?»

Ленька оттолкнул стоявшего рядом Аркашку Черепанова. Увидав начальника строительства и парторга, Якимцев смутился:

— Тут у нас такое дело…

— Лучше я скажу! — перебил Ленька. — Товарищ начальник! Эти вот ребята откуда-то взялись и свои законы на стройке устанавливают.

— Какие там законы! — не согласился Аркашка. — Ты толком говори. А на стройку я раньше тебя приехал.

— Раньше? А голубя за пазуху кто спрятал? — крикнул Ленька. — Ты ему, Павлик, не отдавай. А то я, знаешь…

При этой угрозе ребята вновь зашумели.

Ленька заговорил еще громче:

— Цехового нашего голубя… который вчера вечером в цехе появился… так он этого голубя к себе за пазуху. Ишь голубчик нашелся!..

— Врет он! Я этого голубя знаю. Он из Старого Погоста, из нашей деревни. А ты его хочешь к себе на голубятню!

— Я? — обиделся Ленька. — Меня тут всякий знает, хоть у кого спроси. А ты откуда заявился?

— Откуда? Спроси у Алексея Петровича, кто меня сюда на стройку привез.

Ленька сразу притих.

— Чего ж ты раньше не сказал? Теперь я тебя знаю…

— Если голубь цеховой, — рассудил Кузнецов, стараясь не улыбаться, — то пусть ребята снесут его в цех… вот и все.

Якимцев осторожно, даже боязливо, разжал руки. Сизый голубь, который собирался было выпорхнуть, попал в сильные, но бережные руки Леньки.

Ленька позвал с собой Аркашку, и все ребята побежали за ними.

Нечаев и Кузнецов вошли в цех, вернее, в будущий цех. Здесь стояли только продольные стены, не было ни потолка, ни крыши, свободно гулял ветер, вверху плыли облака. Внизу под ногами темнел котлован. В стороне наподобие холма возвышалось нагромождение деталей, из которого как бы вырастал огромный агрегат. Нечаев, бывая здесь каждый день, замечал, как агрегат становился все выше и выше, словно поднимался из-под земли, делался яснее, чище. Так очищается от лесов только что выстроенное здание, чтобы предстать во всей своей красоте.

Шел монтаж рабочей клети.

На огромные металлические детали, только что поданные краном, лился густой солнечный свет, готовый, казалось, пронизать все насквозь. И, однако, в этом цехе без крыши были такие полутемные уголки, которые освещались лишь синими молниями электросварки. Выше монтажников работали верхолазы, а внизу, в котловане, — землекопы и бетонщики. Монтажники поворачивали огромную стальную деталь. Директор и парторг, увлекшись, наблюдали за ними. И было чем увлечься. Рабочие быстро и ловко начали крепить деталь болтами к станине. Стоявший тут же парнишка-хронометражист, взглянув на часы, заметил:

— На полминуты раньше, чем прошлый раз…

— Хорошо управились, — сказал Кузнецов и, глядя вверх, увидел красный флажок на мачте крана. — Какой яркий!

— Да, — с гордостью подтвердил Нечаев. — Думаю, что таким он и останется.

Кузнецов не понял.

— Видишь ли, — пояснил Нечаев. — По такому флажку можно безошибочно определить, как идут дела на стройке. На некоторых мачтах он успевает вылинять, значит — темпы незавидные. А бывает, строители все закончили, а флажок — как новенький. Вот и нам надо, чтобы у нас он не полинял. Думаю, справимся…

Проходя дальше по цеху, директор и секретарь парткома увидели, как Пологов урезонивал Аркашку и Леньку.

— С малыми детьми и сам дитем станешь, — сокрушенно сказал Алексей Петрович, протянул руку Кузнецову и внимательно посмотрел на него. — Вашим делом занимаюсь — воспитываю… Один со мной, на прокате, а вот этот, — он показал на Аркашку, — в механических мастерских, под наблюдением моего землячка. И вот, представьте, подрались из-за голубя!.. Ругать их — душа не лежит, сам когда-то на заводе голубей приручал… Ну ладно, ступайте, после разберемся.

Он отпустил ребят и принялся жаловаться на то, что не вовремя доставляют оборудование, мешают выполнять график. Нечаев обещал принять меры.

Когда директор и секретарь парткома собрались уходить, Алексей Петрович остановил Кузнецова.

— Все собираюсь у вас спросить, вы случайно не родственник того Кузнецова, который когда-то в Тигеле на заводе работал?.. Большевик был… «Каторжником» его у нас называли…

— Родственник, — ответил Кузнецов. Мускулы его лица чуть дрогнули, взгляд потеплел. — Дядя мой, в гражданскую погиб…

— Хороший был человек. Свет мне открыл…

Алексей Петрович собирался еще что-то сказать, но вдруг махнул рукой, отвернулся и пошел к стану.

Не успели Нечаев и Кузнецов выйти из цеха, как встретились с группой молодых рабочих. Среди них был и Николай.

— Это рейдовая бригада, — представил Якимцев ребят. — Решили проверить график.

— Добро! Желаю вам успеха, — сказал Нечаев.

Комсомольцы остановились на площадке, где одновременно со строителями работали и монтажники. Они, перетаскивая детали, разрушили трапы, по которым строители подвозили раствор.

— Дружная работа! — пожаловался комсомольцам каменщик, картинно разводя руками.

— Нечаянно зацепили, — оправдывался бригадир монтажников Любашкин.

— Зацепить бы тебя! Узнал бы… Вот заставлю слюной кирпичи припечатывать. Раствора теперь скоро не дождешься. Вы, товарищи комсомольцы, запишите это!

— Постойте! — рассердился Любашкин. — А это разве не стоит записать? Мы не монтажом занимаемся, а подтаскиваем лебедку. Мастер приказал.

— Интересно, — сказал Якимцев. — Колька, зафиксируй!

Николай тряхнул головой, отбросил назад рассыпавшиеся волосы, порылся в кармане темно-синего пиджака, достал блокнот и карандаш, молча, сосредоточенно записал.

— От этого дело не двинется, — усмехнулся Любашкин. — Помогли бы вы, комсомольцы, нам эту лебедку до места дотащить.

Ребята переглянулись.

— Поможем! — сказал Нечаев весело. — Сегодня вам, а завтра вашим начальникам.

— Давно бы так! — обрадовался Любашкин.

Он бросился подкладывать катки под лебедку и проверять захватные петли. Когда лебедка была поставлена на место, Любашкин, вытирая лоб, сказал Николаю:

— Думаю, что теперь и писать не надо. Товарищ начальник рядом стоит. Сам видел. Да кроме того — дело-то сделано!

— Все равно напишу, — ответил Николай. — Напишу, чтобы народ знал.

Якимцев, который и без того чувствовал себя неловко, пока передвигали лебедку, недовольно посмотрел на Николая. Должно быть, неуместной показалась ему такая запальчивость.

— Не спорь, Леонов, — сказал Якимцев, начиная хмуриться.

— Павлик! — с веселой укоризной проговорил Кузнецов.

Лицо Якимцева сразу стало светлее, исчезли морщинки на лбу, полураскрылись губы, пропала нарочитая строгость и повеселел взгляд.

— И про партийное руководство написать не забудь, — сказал Нечаев, беря Николая за руку.

— Верно, — согласился Кузнецов, — если оно настоящее, большевистское, то от критики хуже не будет.

Нечаев предложил Кузнецову зайти к начальнику строительства блюминга Громову.

Громов, человек упитанный, крупный, выслушал директора стоя, упершись ладонями в стол, заметно горбясь. Он был одним из тех, с кем Нечаеву приходилось «воевать», кто все время пытался «подавить» его своим знанием обстановки.

— Пренебрежение к графику чувствуется во всем, — согласился Громов. — Сначала у нас не хватало деталей, потом началась шумиха, устроили аврал. Теперь на площадке — горы оборудования. Но от этого не легче. Детали сваливаются в кучу, поступают без очередности, некомплектно, на поиски их приходится часы тратить.

— Учет надо вести! — строго проговорил Нечаев и пообещал на прощанье: — Мы еще поговорим. Будет время…