– Я живу тут недалеко, – хрипло говорит Ярослав, отстраняясь.

Усиленно моргаю, отгоняя волшебный морок, и чувствую, как по телу бежит озноб от мокрой одежды.

– Яр, – я начинаю хмуриться, – не уверена, что готова.

Парень молчит пару секунд и смотрит внимательно, а потом мягко улыбается:

– Фея ты неземная. У тебя вся одежда мокрая, нужно высушить ее и согреться. Не более. Я не собираюсь покушаться на твою девичью честь.

Тихонько выдыхаю и снова льну к Ярославу:

– Я даже не знаю твоей фамилии.

Он усмехается, лезет в мотоцикл и достает оттуда документы, среди которых находит паспорт, и протягивает мне:

– Можешь сфотографировать и отправить подругам, – говорит беззаботно, по-прежнему улыбаясь.

Открываю и читаю: Туманов Ярослав Николаевич, смотрю на дату рождения и подсчитываю возраст: двадцать четыре года.

– Хорошо, – отдаю ему паспорт и тоже улыбаюсь.

– Теперь твоя очередь, – усмехается он.

Я машинально хлопаю себя по карманам и отдаю ему документ:

– Карасева Наталья Михайловна. Карасик, значит, – растягивает губы в наглой улыбке.

– Эй, не называй меня так, – легонько толкаю его в плечо.

– А мне нравится… Сколько тебе двадцать два? – удивленно вскидывает брови.

– Что тебя удивляет?

Яр внимательно смотрит на мое лицо и нежно проводит подушечкой пальца:

– Просто сейчас, когда твоя тушь практически полностью смылась дождем, ты похожа на школьницу.

– Что? – ахаю я, а парень начинает беззвучно смеяться. – Ты! И ты молчал?!

Я спешно тру под глазами пальцами, но Яр отводит мои руки в сторону:

– Перестань, тебя ничего не испортит.

А после короткая дорога и снова быстрый лифт везет меня на последний этаж шикарной высотки. Яр не теряет времени и снова целует меня, только уже более осторожно, пробуя на вкус и наслаждаясь.

Все это похоже на потрясающий сон, который заканчивается, едва начавшись.

Переступив порог дома, я слышу знакомый голос:

– Дочка? А мы тут гадаем с Колей, куда же наши дети запропастились?

Я стекаю на пол вместе с каплями дождя. Поворачиваю голову и шокировано пялюсь на парня. Лицо Ярослава напоминает бледную безэмоциональную маску. Лишь играющие желваки выдают его злость.

– Ты знала, – гневно бросает он мне фразу, которая не была вопросом.

Я хочу открыть рот и возмутиться. Ведь я действительно не знала кто он. Да и откуда? У него с Николаем даже фамилии разные.

Но Ярослав не собирается слушать. Пройдя мимо, он взлетает на верхний этаж и хлопает дверью. А я так и остаюсь стоять. Моим мечтам не суждено было сбыться никогда.

А дальше начался сюр. Моя мать и его отец пытались на сблизить, отправляя вместе на тусовки, которые у меня вызывали приступ тошноты. Отчего-то им казалось, что это крутая идея, но чем больше они старались, тем сильнее Ярослав ненавидел меня.

Я несколько раз пыталась поговорить с ним. Объяснить, что ничего не знала, но всегда все заканчивалось одним и тем же – приказами уехать из этого дома.

Я и рада убраться отсюда, но в нашей с отцом квартире невозможно жить, потому что мы готовили ее для ремонта.

Так продолжалось два месяца.

Пока он меня не уничтожил.

Ярослав

Настоящее

Я посмотрел. Увидел, что с Наташей все в порядке.

Хотел убедиться, что она ничего с собой не сделает. Убедился. Она раздавлена, мой план свершился, я могу вздохнуть полной грудью и жить дальше. Какого черта тогда меня клешнями душит отвращение к самому себе?

Все должно было закончиться иначе. Существовал четкий план, которому я следовал. Кто же мог подумать, что девчонка одним взмахом ресниц выбьет из моей колоды все карты?

Подхожу к дивану, на котором спит Наташа и вижу, что она не может согреться, дрожит, как побитый щенок. Достаю из чехла новое одеяло и укрываю им. Жаропонижающее помогает – температура падает, дыхание выравнивается, а тело расслабляется.

Вот оно, идеальное время для того, чтобы уйти. Квартира отца пустует, потому что вместе со своей женушкой он укатил на море. Я могу вернуться домой и закрыться там в одиночестве.

Что меня здесь держит?

Наверняка, поутру она будет рада увидеть мое отсутствие. Почему же тогда продолжаю сидеть в кресле и, как сталкер, слежу за каждым ее вздохом?

Помешательство какое-то.

Неожиданно для себя, закрываю глаза и засыпаю. Мебель отвратительная, у меня затекли плечи и шея.

– Какого черта ты делаешь в моем кресле? – резкий вопрос, от которого я дергаюсь и мгновенно пробуждаюсь.

Наташа стоит надо мной, укутанная в одеяло и смотрит требовательно, ожидая ответа. Она бледна, возможно у нее снова поднялась температура, и теперь вместо того, чтобы болеть в одиночестве, она вынуждена терпеть мою физиономию.

И даже осознание этого не может вытолкнуть меня из гребаного кресла, из полуразрушенной квартиры, из жизни светловолосой феи.

– Сплю, – отвечаю я и двигаю шеей из стороны в сторону, пытаясь скинуть с себя напряжение.

Наташа смотрит на меня некоторое время, окидывает внимательным взглядом помятую футболку, проходится по рукам, забитым татуировками, и опускает глаза еще ниже, рассматривая широко расставленные ноги.

А следом разворачивается и уходит в кухню. Я же насилу принимаю вертикальное положение, а потом, как пес, иду за ней.

Наташа уже залезла на стул с ногами и с пустым взглядом следит за электрическим чайником, в котором кипит вода. Я остаюсь стоять в проходе, прислонившись плечом к косяку, складываю руки на груди и жду ее вердикта.

– Яр, – зовет она тихо, не переставая гипнотизировать чайник. – Скажи, зачем ты приехал?

Как можно беспечнее пожимаю плечами, хотя внутри все сковывает ядовитыми шипами.

– Ну как я мог не проведать больную сестренку? – даже хмыкаю насмешливо, поражаясь собственному актерскому мастерству, от которого становится тошно.

– Знаешь, – Наташа продолжает говорить тихо и эмоционально отстраненно, игнорируя мои выпады, – когда мы с тобой познакомились… помнишь тот день? Конечно помнишь. Ты вез меня на своем мотоцикле через всю Москву, а я чувствовала себя самой счастливой. Ты будто дарил мне мир. Мир и самого себя.

Улыбка оседает вниз, притягивая уголки рта к самому дну. Каждое ее слово режет больнее ножа, и я больше не могу делать вид, что она мне безразлична.

– Что же случилось с тобой потом, Ярослав?

Моя сводная сестра поворачивает голову и смотрит мокрыми от непролитых слез глазами. Делаю шаг вперед, хочется упасть к ней в ноги, целовать колени и молить о прощении, замаливать перед ней свои грехи, поклониться ей, как будто она – божество. Хочется собрать всю самую красивую музыку мира, сплести воедино и назвать ее именем.

Она для меня – единственная и неповторимая. Свет, тьма, правда и ложь, боль и наслаждение. Мой морок, бес, соблазн.

Она – моя сестра.

Делаю к ней шаг, но останавливаю себя. Пока ее алчная и лживая мать рушит мою единственную семью с родными родителями и пока месть ее матери стирает во мне все хорошее, нам не быть вместе.

– Я просто узнал, что женщина, разрушившая мою семью, твоя мать.

Наташа смотрит широко раскрытыми глазами и кривит рот:

– Охренеть, Ярослав! Тебе двадцать четыре года, а ты винишь мою маму в том, что они с твоим отцом полюбили друг друга?

– Разве это похоже на любовь? – спрашиваю я с рыком.

– Расскажи-ка мне, что ты знаешь о любви? – поднимает вверх подбородок и смотрит ледяным взглядом. – Тебе неведомо это чувство. Единственное, что ты холишь и лелеешь – свой собственный эгоизм. Кроме этого в тебе больше нет ничего.

– Наташа, моя мать и отец прожили вместе больше двадцати лет! – повышаю голос, не в силах сдержаться. – А потом появляется твоя мать, и все летит к чертям! Знаешь ли ты, что моя мама резала себе вены?

– Мне очень жаль, Яр, –  Наташа говорит искренне, качает головой и поджимает губы. – Люди расходятся, перестают друг друга любить. Это жизнь, и ты не имеешь никакого права ненавидеть мою мать за ее любовь!