Что?
– Госпожа Бламс любит красоту, – просветил нас Сиэль, опережая мою реакцию. Я прикусила язык и решила держать странности при себе, вдруг выяснится, что я тут у них просто с катушек слетела?
– А попахивает нарциссизмом, – хмыкнул Морис и зачем-то прикрыл лицо ладонями по бокам.
Рэнди вообще смотрел строго в пол и едва не бежал, а Мия воровато оглядывалась и зыркала так, что на месте зеркал я бы сама пошла трещинами.
– Вам туда, в конец коридора.
Сиэль остановился в арке, за которой коридор был полностью сделан из зеркал. Я не страдала фобиями, которые помешали бы мне по нему пройти, но… как-то это ненормально. Провожатый не сделал ни единого шага с места, и мы пошли дальше сами. А глубоко эта госпожа ректорша закопалась. Даже башня уже не кажется мне перебором. Я шла первой, за мной Морис и Мия, а Рэнди замыкал, ежесекундно оглядываясь.
Морис остановился и потрогал гладкое стекло. Да и гладкое ли?
– Лед, – постановил он и поскреб поверхность ногтем. – Качественный.
– По ГОСТу? – нервно пошутила я.
– Не знаю, но пробу точно ставить негде.
Я тоже провела по льду когтем, и даже следа не осталось!
И тут двери в конце коридора медленно отворились наружу. Рэнди ойкнул, даже Мия немного дернулась от неожиданности.
– Кажется, нас настойчиво приглашают, – усмехнулась я и вытерла руку о юбку. – Не будем заставлять себя ждать.
– А я бы подождал… – подал голос гуль. – Ну… снаружи.
– А вот фиг тебе. – Морис схватил его за воротник и поволок за собой. Я вдруг начала ощущать азарт и уж не знаю, виновата в этом игра магических гормонов, или я сама по себе такая дерзкая, но дверь я не открыла с пинка только по той причине, что она уже была открыта.
В ректорате было светло и стерильно, как в приемной платной клиники, и горшки с цветами на полу имелись. Строгая секретарша вежливо пригласила нас пройти дальше, и мы ввалились в святая святых Светлого факультета. И там было… обычно.
Я не успела разочароваться, как заметила в углу стеклянные песочные часы в человеческий рост. Понадобилась секунда, чтобы узнать их, – точно такие же стояли в кабинете Миллхауса Дрея. Я еще тогда подумала, что это странное дизайнерское решение, но чтобы оно повторялось дважды… Хотя с другой стороны чего я удивляюсь? Раз факультеты как отражения друг друга, то песочные часы могли “перейти по наследству”.
Хотя что-то все равно не давало мне покоя, скреблось, требуя внимания.
Тут светлое кожаное кресло развернулось к нам, и со своего места поднялась Арлетта Бламс.
На ней было узкое белое платье-футляр на пару ладоней ниже колена, а поверх – газовая прозрачная накидка с вышитыми то ли цветочками, то ли снежинками. Сложный узел волос венчала белоснежная шляпка-таблетка с вуалью. И вся она такая изящная, благородная, стильная, что я чуть зубами не заскрипела от женской зависти. Конечно, на мне бы шляпка закончила жизнь в десятке прожорливых пастей, но хотеть ее мне это не помешало!
Вернусь домой, пойду в магазин.
– Ох, какой кошмар! – воскликнула она и поджала губы. – Возмутительно! Я непременно обсужу со своей помощницей границы ее полномочий, она не имела права так обходиться с гостями. Вообще ни с кем.
Мы оторопело переглядывались, не понимая, где нас обманули: когда сажали в карцер или когда за это извинялись? Ощущение было странным, как будто меня столкнули с американской горки, и я не соображаю, куда петля меня выведет.
– Это что…
– Недоразумение, – перебила ректорша и, обогнув стол, встала перед нами. Ее взгляд быстро охватил все детали нашей помятой внешности, и госпожа Бламс нахмурилась. – Что произошло?
– Много чего, – за всех ответила я.
– Ваша помощница стала мамой, – сделал выжимку Рэнди, но определенно выбрал не самые подходящие слова. Ректорша захлопала ресницами, но быстро взяла лицо под контроль.
– И это мы с ней тоже обсудим. Но ваша одежда…
– Простите, – подняла я руку. – Раз уж речь зашла. Если мы не наказаны, можно пойти к себе и принять ванну? Мы вот только что с огорода.
Не знаю, может, она ждала, что мы наперебой начнем жаловаться на обращение, подлые приемчики конкурентов и отсутствие завтрака, но мы пережили испытательный срок на Темном факультете, а это, знаете ли, закаляет.
– Если у вас есть, что сказать, я с готовностью вас…
– Вы любите мороженое? – неожиданно для всех спросил Рэнди. Я почти слышала, как с шорохом закатились глаза Мориса.
– Лю… люблю.
– Сто лет не ел, – доверительно поделился Рэнди, и в животе у него заурчало.
– Я распоряжусь, чтобы вам приготовили.
В образовавшейся паузе мы задом сдали в открытый проем, и Морис молниеносно закрыл дверь.
– Ты больной? – ласково спросил он у гуля.
– Ну, просто вдруг так сладкого захотелось…
– Дурной знак. Вернемся в комнату, проверь, не началось ли превращение в гулю.
Рэнди передернуло от воспоминаний, меня, если честно, тоже, потому что нам вот только этого еще не хватало для полноты картины конца света. Мы так легко отделались, что меня все еще не покидало ощущение подставы. Хотя нет, в подставе я была абсолютно уверена, но пока не понимала, с какой стороны она прилетела.
– Рит?
Мия тронула меня за рукав, и я очнулась. На нас пялилась секретарша, но любопытства в ее рыбьих глазах не были на на грамм.
– Идемте отсюда, – кивнула я и передернула плечами. – Жутко как-то.
Я старалась верить своей интуиции, и она почти не ошибалась. Покосившись на Мию, я невольно подумала о мухах и паутине, и сейчас, кажется, был тот неприятный случай, когда мухами были мы. Представлял ли Миллхаус, к чему все придет, когда соглашался на предложение светлых? Очень хочется верить, что нет, иначе я действительно обижусь.
Никто больше не болтал и не шутил, проводник Сиэль довел нас до холла и профессионально слился. Мы вышли на улицу, и я прикрыла глаза ладонью.
– Черт! Вот это тут шпарит!
Солнце и правда палило как на каком-нибудь мальдивском пляже, где я никогда не бывала. Чинно одетые студенты со счастливыми улыбками прогуливались по аллеям и кормили голубей хлебными крошками. Я моргнула, но идиллическая картина не исчезла. Когда же я успела стать такой циничной, что готова презрительно морщиться от подобных видов?
Меня, сам того не ведая, поддержал Морис.
– Не знаю, как вам, а мне вся эта красота Светлого факультета кажется наигранной.
– Наигранной… – повторила я.
– Ну да. Как будто мы смотрим пропагандистский ролик о том, как надо правильно жить.
– И за нами постоянно наблюдает Большой Брат, – добавила Мия и передернула острыми плечами.
У меня как будто что-то дельное проскользнуло в мозгу, но додумать я не успела. Девушка со светлыми волосами прошла за деревьями и свернула по тропинке за главный корпус. У меня разом подскочили все змеи на голове и, как зеленые стрелки, повернули головы в ту сторону.
– Ребят, не ждите меня! – успела я крикнуть и понеслась вдогонку.
Рэнди что-то сказал, но я уже скрылась за углом, безжалостно топча газон и перепрыгивая через клумбы. Тропинка вела к оранжерее, но когда я ворвалась внутрь, заподозрила, что здесь у этого помещения иное назначение. Передо мной открылся короткий коридор с приоткрытой дверью в конце. Я отчего-то притормозила и сглотнула слюну. Ощущение было… неприятное. Здесь ничем не пахло, и я вдруг отчетливо это поняла, хотя по жизни не была склонна ходить и ко всему принюхиваться. Наверное, потому что нас повсюду окружают запахи, мы не обращаем на них внимание до того, как они пропадают. Я помнила оранжерею – она была пропитана тяжелым запахом влажной земли, удобрений и флером свежести множества зеленых растений. Сейчас я будто приближалась к пустой пещере. Пещера? Откуда такие странные ассоциации?
Я в несколько широких шагов преодолела расстояние до двери и толкнула ее.
– Светка!
В ответ на мой крик сумрак впереди отозвался неясными шорохами. На мгновение кольнула досада – может, все-таки ошиблась? Ну нет, невозможно, я точно ее видела! Куда она нырнула? Найду, и от разговора ей не отвертеться.
