Ребята на минутку оторвались от тарелок, и выслушали моё маленькое объявление. Кто-то понимающе кивал, кто-то недовольно ругался и ворчал, но факт оставался фактом: вода на корабле заканчивалась. В который раз передав кухню на попечение трудяге боту я отправился искать Эйдена, чтобы сообщить ему эти новости. В штабе лидера повстанцев не было, зато я смог отыскать Джоэла, нервно осуждавшего что-то с членами экипажа. Кое-как добившись его внимания яркими жестикуляциями я сказал:
— Джоэл, я не могу найти Эйдена, на кухне закончилась вода, совсем закончилась, понимаешь? Мне суп не на чем ребятам сварить! — Ворчал я, ожидая от старпома какой-то конкретики. Но он явно пропустил мою беду мимо ушей, рассеянно озираясь и суетясь. Когда я вновь стал донимать его он нервно ответил:
— Послушай-ка, Джек, Эйден всем велел собраться в штабе к одиннадцати утра, вижу, что ты уже здесь, так что будь так добр, присядь, и подожди, мы всё решим. Он поднял “Колодец-3” и гонит его сюда, что-то будет. Не до тебя сейчас!
Я удивился, но спорить не стал, видя, что сейчас Джоэлу действительно не до моих проблем. Рассеянно кивнув, он поспешил куда-то к монорельсу.
Постепенно штаб начал заполняться людьми. В воздухе висело волнение: тревожная новость о том, что вода кончилась быстро распространилась по колодцу.
Внезапно кто-то приобнял меня за талию, и из-за моей спины с горящими глазами выглянула Хлоя. Я улыбнулся и поцеловал её, на миг забыв обо всём.
— Салют! Ох, ну не в штабе же, голубки! — к нам ухмыляясь, вальяжно подошёл Леонс, державший руки в карманах великолепных брюк. Одет он был в парадный синий костюм.
— Леонс, и ты здесь. Что происходит? — спросил я у них.
— Не знаю. — ответил француз, разглядывая свой маникюр, — Мне сказали явиться в штаб, я решил, что надо приодеться по такому случаю.
— Выглядишь великолепно. — улыбнулась ему Хлоя.
— Спасибо, моя хорошая, ну что ты, не говори таких вещей при нашем поваре, а то твой elu в клочки меня разорвет, да, ami? — Леонс ухмыляясь подмигнул мне. Я, улыбаясь, закатил глаза.
Мы стали ждать назначенного времени. Зал заполнялся народом, становилось все душнее несмотря на то, что было еще довольно раннее утро. Стоял тревожный галдёж, Джоэл с потерянным лицом ходил вдоль рядов собравшихся повстанцев, проверяя все ли здесь собрались.
Вдруг, колодец затрясся, заставив всех мигом притихнуть, переглядываясь друг с другом. Пол под нами ходил ходуном, в повисшей тишине корабль издал душераздирающее пение. Так пели погибающие киты, чудесные мифические создания, жившие раньше, я видел их в одном из старых документальных фильмов о море. Песнь прервалась, погрузив нас в мертвую тишину на несколько минут. Затем, корабль вздрогнул, и запел вновь. В новых тональностях его песни было всё:
скорбь и величие,
нежность и красота,
горе и ярость.
Пение широким эхом отдавалось в окрестностях снаружи, оно было уверенным и статным. Слышать как твой корабль, молчавший десятилетиями, вдруг запел, было невообразимо, я почувствовал, как Хлоя крепче сжимает мою руку. Внезапно, яркой вспышкой на капитанском мостике возникла чёткая голограмма Эйдена. Штаб наполнился восторженными криками, свистом и аплодисментами. Повстанцы ликовали. В моей голове стремительным вихрем пронеслась тысяча мыслей: Эйден лег в саркофаг, заняв место Фелиции, и излечил коллективный разум машин. Он решил прервать её жизнь ради своих целей? Ну конечно, он пошёл на это. Какой же я дурак, как я сразу не разгадал его задумку? Я понимал, что за эти годы у него было много времени, чтобы все взвесить решить и пойти на это. Самоотверженно, но жестоко. Но было ли это жизнью? Нет, скорее существованием. Бедняжка Фелиция исчезла давным давно, как и Божур Зекавица, сменивший ее на жутком посту этим утром. Джоэл стянул с головы повязку, с каким то благоговением взирая на голограмму капитана. Образ Эйдена ничего не сказал своей бушующей от радости команде, он повернулся к лобовому окну кабины, сложив руки за спиной и защитные панели медленно раскрылись перед ним, словно занавес, открывая нам прекрасный вид на Полис, залитый рассветным солнцем. Я прищурился, пытаясь рассмотреть происходящее снаружи и закрывшись рукой от утреннего света — за недели, проведенные в полутьме коридоров корабля глаза напрочь отвыкли от солнца. Наш «Колодец-1» действительно висел над портом, между нами и городом полукольцом зависли остальные «Колодцы». Здесь были все: бордовый четвёртый и белоснежный седьмой, ярко-жёлтый восьмой красовался рыжими полосами на боках, серым голубем над ними завис второй, пятый, девятый, шестой — все колодцы были новенькие, красавцы, как на подбор в отличие от нашей старушки. Они парили перед нами, ощетинившись бортовыми орудиями. За ними боевым строем несли стражу крейсеры комитета. Вокруг словно саранча метались дроны и мелкие транспортники. Но что-то менялось. Один за другим, колодцы вздрогнули, и тоже разразились многотональным пением. Откуда-то со стороны пустыни раздался ещё один мощный вой — то откликнулся пробудившийся «Колодец-3», на котором в своём саркофаге проснулся исцелённый от лихорадочного забытья мозг Милана Зекавицы. Я будто воочию увидел, как его машина просыпается, сбрасывая с своего корпуса песок, и медленно, но уверенно поднимается в воздух. Теперь они навсегда воссоединилсь с Зекавицей младшим. Я видел, как внизу, на улицы города словно маленькие термиты высыпают люди, скандируя что-то, размахивая руками. «Колодцы», обмениваясь друг с другом обрывками песен стали медленно разворачиваться, вставая с нашим кораблем в один боевой строй. Наведя бортовые орудия на военный крейсеры они угрожающе двинулись вперёд. Наш корабль занял свое место в строю остальных машин, двигаясь вслед за ними в строгом порядке, как единый организм. Я завороженно рассматривал их, гадая, в каком же из них вступил в синергию великий Сэм Рассел. Что чувствует сейчас созданный им коллективный разум, сквозь сканеры наблюдая то, во что превратили его город? Есть ли у него чувства? Между тем военные крейсеры, явно не ожидавшие такого поведения от остальных колодцев, попятились, открывая нам путь к Полису. Внезапно, один из них попытался дать залп бортовыми орудиями, подорвав обшивку «Колодца-4» и заставив нашу команду разразиться озлобленными и испуганными криками. Все как один колодцы развернулись к обидчику, обдав его мощными ответными залпами орудий. Наш корабль сотрясло отдачей, едва не повалившей всех с ног — бортовые орудия «Колодца-1» не дремали. Уши заложило от мощного гула крупнокалиберных туерлей. Передовой военный крейсер вспыхнул, словно угасающая звезда и рассыпался тысячами ярких осколков. Часть горящих обломков, к сожалению, полетела на крыши домов Полиса. Хлоя в ужасе прижалась ко мне, я обнял её, шепча на ухо глупые обещания, что всё будет хорошо, а сам не мог оторваться от картины боя. Командам остальных крейсеров не хватило духу вступать в схватку, они отступали, стараясь держать нас на прицеле. «Колодцы», устранив досадную помеху на своем пути, словно стая птиц обратным клином устремились к башне комитета, залпами орудий громя на пути наземные ПВО города. наш корабль поднимался всё выше и выше — к вершине башни, на которой располагалась платформа верхнего уровня Полиса. Окружив башню со всех сторон, корабли угрожающе урча заняли места каждый над одной из девяти платформ комитетской башни — к ним уже успел присоединитья Корабль Милана Зекавицы. Его облезлый, проржавевший «Колодец-3» завис над третьей платформой сверху. Наш корабль занял своё место над самой верхней платформой. Сканеры услужливо вывели нам на терминалы штаба картинку происходящего под днищем нашего корабля: колодцы явно послали какой-то сигнал, заставивший платформы башни комитета поменять форму, трансформируясь и ломая надстроенные на них за эти годы скульптуры, фонтаны, раскалывая словно яичную скорлупу бассейны, крыши пентхаусов, асфальтированные дорожки, сбрасывая вниз припаркованные транспортники. Платформы раскрыли лепестки обшивки, словно бутоны стальных цветов, и наши корабли, как шмели устремились в открывшиеся ниши, со скрипом и хрустом проламывая на пути то, что осталось от великолепия верхнего уровня, построенного на их гнездах за время правления ложного комитета. Где-то там, в развалинах былой роскоши исчез и «Танцующий дождь» — заведение, которому я отдал лучшие годы своей жизни. Едва все колодцы заняли свои позиции, как башню охватила дрожь: из шпиля в небеса устремился луч бледно-голубой энергии, поддерживаемый явно за счет кораблей.
