— Как видишь, не зря! — улыбнулся я, — Скажи, ты тоже проходила эти… процедуры?

— Лишь один раз, когда заступила на службу. Я пришла чуть раньше Леонса. С тех пор я лгала им, что регулярно ложусь в медпринтер, не понимаю, как они не узнали правды.

— Но почему они сразу же доверились тебе? — осведомился я.

— Потому что я приносила клятву медика! — горько воскликнула она. — Они знали, что я не нарушу слова. Представь меня тогда: глупая студентка с горящими глазами прибывшая из университета желая творить добро на благо выживания нашего вида. Я не говорю, что я невиновна, как видишь я сама была соучастником происходящего.

— Не понимаю, — покачал головой я, — ведь клятва медиков не относится к таким преступлениям, это же мутация? То что я ощутил это словно… как будто мой организм трансформировали, улучшили, разве мутация это этично?

— Это не мутация, а лекарство от старения, Джек. Здесь в катаклизме засухи глобального потепления «Рассел» создают лекарство от старения. Добыча воды для города это только сопутствующий фактор. Но проблема в том, что мы, горожане Полиса понятия не имеем об этой технологии, от нас ее скрывают. Я почти наверняка уверена в том, что детоксикацию проходят лишь чиновники комитета и команда «Колодца-1»

— А остальные колодцы?

— Да нет, на других колодцах не проводят подобное, там не работает Роберто Гатти. Команды на других Колодцах менее компетентны, чем наша. Вокруг нашего капитана комитет собрал лучших. И я боюсь представить, сколько лет они продлевали себе жизнь, работая на нашем корабле. Они добывают чистейшую воду, из которой создают гель, самую грязную жидкость сливают а остатки воды везут горожанам. Полученный таким образом гель комитет продаёт высшим чинам города и затем — другим странам.

— Погоди-погоди! — остановил её я, уже с ужасом догадываясь о том, что сейчас услышу, — Каким другим странам?

— К этому я и веду, Джек. В мире нет катаклизма в таком глобальном ключе, в каком его раздувают здесь, в Полисе. Да, планете и народам живется нелегко, но мы не последний оплот человечества как нам рассказывают всю нашу жизнь в Полисе. Когда ты рождаешься и растешь посреди пустыни, а тебя убеждают в том, что в ней больше нет ничего кроме одичавших бывших стран, увязших в войне голоде и разрухе, а огромные корабли, самоотверженно добывают воду для города ты волей-неволей поверишь. Но страны вполне себе целы. Они просто не обладают такими мощными технологиями как Полис, Сэм Рассел создал настоящий оплот инженерной мысли, мы технически превосходим многих по всем показателям. Комитет продает другим странам медпринтеры, но без геля, который создаётся лишь у нас, эта технология не будет работать. Это тоже своего рода гарантия того, что Полису не придется ни с кем воевать.

— В любом случае, я никогда не думал пройтись через всю пустыню пешком, чтобы доказать, что там есть другие страны. — кивнул ошеломленный я. — Гениальное средство сдерживания. Выходит, что наш город — просто огромная станция для создания этого геля и медпринтеров на продажу? И все эти сказки про конец мира и добычу воды для города — чушь варанья?

— Нет, это не совсем так, — Хлоя нервно поправила очки. — пустыня, в которой находится Полис, и правда невероятно разрослась с прежних времен, и продолжает расширяться. Катаклизм — не миф, а реальная проблема, для решения которой Сэм Рассел действительно создал Полис, заселив его гениальными людьми, но потом что-то пошло не так, к сожалению, я не знаю, что именно.

— Всё пошло не так после его смерти, — подсказал я. — Знаешь, я давно думал об этом, нам с детства прививали патриотизм и уважение к Сэму Расселу и его детищу, но вот к нынешнему комитету такого уважения я не испытывал никогда.

Хлоя только кивнула, соглашаясь с моими мыслями. Я умолк, обдумывая услышанное. Выходит, сотни тысяч горожан Полиса просто водят за нос. Но наверняка же были те, кто пытался связаться с нами извне, или бродяжки из Полиса, пытавшиеся перейти пустыню… Она точно велика, но теперь я знал, что не настолько, как нам рассказывали. Это вселяло надежду. Однако, делам комитета пора было положить конец. Тут-то на сцене и появляется Эйден.

— Честно говоря, — Хлоя утерла слезу, — я уже ненавижу этот «Колодец» всей душой, его команда будто проклята на вечную жизнь, знаешь, как в старых байках моряков, когда еще было море… Вернее, где-то оно еще есть. Сколько они уже живут так, и зачем? Мне страшно представить, в каком состоянии их разум. Каждый день, проведённый среди этих людей на борту корабля, был ужасен!

Она закрыла лицо руками. Хлоя явно была рада наконец выговориться, рассказать кому-то о своей боли, копившейся годами. Вот почему она вела себя так закрыто и отчужденно по сравнению с остальными, когда я заступил на борт. Я встал с пола, и подойдя к девушке мягко погладил ее плечи, вздрагивающие от рыданий. Значит я оказался на борту с командой, почти не сменявшейся десятилетиями, возможно некоторые из них работали на самого Сэма Рассела двадцать лет назад. Уж Роберто Гатти точно его видел, в этом я не сомневался. Все они регулярно ложились в эти медицинские штуковины, жадно продлевая себе жизнь. Звучало всё это и правда жутковато.

— Значит, все члены команды — искусственные долгожители? — настороженно осведомился я, продолжая осторожно гладить ее плечи, — Прости за любопытство, просто всё это не укладывается в моей голове.

— Ничего страшного, я понимаю твои чувства — Хлоя вновь взяла себя в руки, утирая слезы бумажными платочками. — Я не знаю, сколько им всем лет, Джек. Если честно, я вообще мало что знаю об экипаже, мы мало общались, как ты можешь догадаться. Я поддерживала связь только с Леонсом и мистером Чу, поскольку он был в почтенном возрасте, и не проходил детоксикацию, на борту, я считаю он всё знал, но сознательно отказывался от этой процедуры как и я. Для меня это было показателем и мы с ним неплохо поладили. Долгое время Роберто Гатти спускал старику с рук многое, считался с его мнением, но незадолго до смерти Чу что-то произошло. Они будто бы повздорили с капитаном, и он ходил сам не свой. У меня нет ясности умер ли мистер Чу сам или ему помогли. При осмотре я констатировала у него сердечный приступ, но был ли он спровоцированным я не знаю. Что-то подсказывает мне, что с возможностями корпорации они вполне могли припасти в рукаве парочку незнакомых медицине ядов, не оставляющих следов. В общем скорее всего наш мистер Чу был убит. Тогда у меня появились первые мысли о том, что нужно что-то делать.

— И тут появился Эйден? — уточнил я, подкатив второе кресло и устроившись в нем напротив девушки.

— Сначала, ещё до Эйдена, когда умер Чу я сильно пала духом, боялась вообще что либо предпринимать, но потом на борт прибыл ты. Я видела, как к тебе приставили Макса для слежки. Так я смогла понять, что ты, как и Леонс, еще не посвящен во все дела нашего корабля. Но капитан явно считал тебя лояльнее младшего техника, я думаю, что твое «посвящение» прошло бы быстрее и тебе не пришлось бы ждать годами, как твоему другу.

— Для этого Гатти придумал истории со статьями. — я выругался, хлопнув по колену, — в качестве предлога для того чтобы подвести меня ближе к секретам корабля! Никуда бы эти статьи не пошли, какой же я кретин, «Рассел» никогда ничего и не рассказывал бы горожанам Полиса, они живут совершенно обособленно друг от друга. Почему я вообще надеялся, что может получиться хоть что-то выпустить? Но почему он так носился со мной? Я же не имею никакой ценности.

— Ты верный и добрый, он сразу подмечает в людях нужные ему качества и собирает их вокруг себя. Зачем ему это — я могу только догадываться. Ему нужна была кандидатура для замены мистера Чу, а лояльность требуется как минимум для сохранения корпоратской тайны. В общем, с твоим появлением я смогла прийти в себя: теперь я знала что кроме меня и Леонса на борту есть хотя бы ещё один человек, который не вовлечен во все эти интриги. У меня появились силы действовать и вот тогда-то со мной и связался Эйден.