— Ami? — Леонс тронул меня за плечо, — Ты в порядке? Вылезай, мы приехали.

Я кивнул, и поблагодарил водителя, вышел из электромобиля, хлопнув дверцей. Мы оказались у очередной высотки, пестревшей табличками, освещавшими близлежащий крученый мост. Воздух становился все свежее, благо вечернее небо было абсолютно чистым вопреки прогнозам Стива, что показалось мне очень странным.

Леонс поманил меня за собой и пошел напрямик через тесный пешеходный коридор здания во двор, представлявший собой большой колодец с вереницами лестниц, на которых, свесившись с перил, курили и просто болтали жильцы. Дом жил своей обычной жизнью: где-то слышался лай, детский плач, с какого то окна играла музыка и раздавались взрывы смеха. И всё же здесь было намного тише, чем снаружи. Шум города едва доносился до нас в этом уютном уголке. Я сразу вспомнил свой дом, расположившийся в такой же коробке в северном районе города. Сильно ли я скучаю по нему? Не знаю, может я бы и пожил там пару недель, просто чтобы немного побыть в одиночестве. Но в общем-то острой тоски я не ощущал. Я не был женат, моих друзей в Полисе можно было пересчитать по пальцам, знакомых конечно, было много, но как и положено в суете крупного города, они появлялись и так же стремительно исчезали из моей жизни. В общем, у меня не то чтобы были причины скучать по своей городской берлоге. Может вообще сдать ее кому нибудь, а то что она пустует без дела?

В молчании мы подошли к витринам кофейни, расположившейся внутри двора. На табличке над входом ярко светились цифры «20–18». Неужели они тут действительно готовят кофе? Я дернул дверную ручку и колокольчик характерным звуком оповестил персонал о посетителях. Стиль тут и правда был как из двадцатых прошлого века: Зал, обитый деревом, украшенные гирляндами витрины, стеклянный прилавок и полки с бакалеей. За кассой я увидел даже кофемашину, и не абы какой автомат — ручная тачка с классическими группами. Выполнена она была в эстетическом стиле аж 2010х. Но абсолютно точно я мог сказать, что это был муляж. Кофе здесь готовили все из того же дрянного порошка. Это будучи шеф-поваром в «Танцующем дожде» на верхних уровнях города или на нашем «Колодце-1» я мог хоть упиться настоящим чаем и кофе, любезно сваренный Максом. На среднем уровне Полиса чтобы тебе сделали напиток, ты должен был предоставить свою капсулу воды. Все общепиты полностью представляли формат закусочных, куда те из горожан, кто мог себе позволить, приходили со своими капсулами, из которых персонал уже мог сделать лимонад из специальных заготовок. Так же капсулы должны были быть запечатаны и иметь цифровую маркировку, подтверждающую, что их не разлили из ближайшей бочки за углом. Кредитами оплачивались лишь уже готовые продукты. Разумеется, питьевой паек при этом не нужно было таскать на своем горбу: капсулы передавались по пневматической почте при оформлении платежа. Выглядело это старомодно, но зато было эффективно. Такая сеть охватывала весь Полис, пневмопочтой люди могли передавать не только капсулы воды, но и компактные грузы. Правда куда популярнее для этих целей были дроны, с ними было как-то поменьше возни. Каждый житель мегаполиса имел свое количество капсул воды, и сам решал, что с ним делать.

Первое, что бросалось в глаза в кофейне «20–18», было отсутствие ботов. Почти во всех закусочных клиентов обычно обслуживали железки, но тут нас встречали вполне живые юноши и девушки, улыбавшиеся нам за кассой. Одеты они были в брендированную бордовую форму и бежевые милые переднички. Мы кивнули в ответ на их приветливые улыбки и прошли через ряды коричневых диванчиков и круглых деревянных столиков полупустого зала, выбрав самый укромный уголок у окна. Едва мы расселись на диванах, как к нам тут же подбежала одна из официанток, миловидная шатенка с большими карими глазами:

— Добрый день, что желаете? — улыбаясь, обратилась она к нам.

Леонс ответил ей своей самой обворожительной улыбкой, и задумчиво глянул в меню:

— Мне, пожалуйста, Венесуэльскую слойку и маффин. А ты что будешь?

— Мне просто маффин. — улыбнулся я официантке.

— Два маффина и венесуэльская слойка, хорошо. — и она упорхнула к стойке раздачи, где остальные уже собирали заказ.

Я выжидающе смотрел на друга. Леонс с ухмылкой покопался в своей маленькой сумке, и, выудив оттуда какую-то баночку, подбросил ее мне в руки:

— Вот, угощайся. Небось и не взял с собой ничего выпить.

Я повертел ее в руках и поморщился. Это оказалась порция синтетического кофе от «Coffhit». От оригинального напитка в нем мало чего можно было найти, но жителям Полиса выбирать особо не приходилось. Быстро же я отвык от него попивая натуральный кофе на корабле. Леонс ухмыльнулся, глядя на мою гримасу. У нашего столика возникла наша старая знакомая с подносом десертов. Расставив перед нами блюдца, официантка пожелала нам приятного аппетита и удалилась.

Я аккуратно взял конвертик с кексом шоколадного цвета и с удовольствием надкусил. В зале между тем играла музыка, на которую я не сразу обратил внимание, а зря. Ребята знали толк в подборе плейлистов, этого электронного музыканта я узнавал сразу, несмотря на то, что его работам было сейчас уже более века. Кто-то откопал его пластинки в архивах, и вновь обретенные фанаты быстро нашли цифровые варианты песен на стареньких электронных носителях. Самое забавное, что я всегда забывал его псевдоним, созвучный с какой-то породой, увы, сейчас уже вымерших обезьян. То ли уистити, то ли капуцин…

В общем, приятное было местечко. Здорово, что несмотря на хаос, творящийся в мире, существование в режиме колонии с разрозненным обществом не мешает людям влюбляться и жить с удовольствием, как в былые времена, создавая уютные места, подобные этому заведению. Правда я никогда не мог как следует расслабиться в ресторанах. Профессиональная солидарность во мне всегда вынуждала подмечать, какое блюдо достойно похвал, а в какое я бы добавил что-то свое. А то и вовсе всё во мне взывало вскочить и помочь поварам на кухне. Но сейчас я был слишком уставшим для таких глупостей. Всё, что мне нужно было, это посидеть и передохнуть с другом после трудного рабочего дня. Но у Леонса, едва притронувшегося к своей еде, явно были другие планы. Он молча смотрел вокруг, убедившись, что рядом нет любопытных ушей, потом взгляд его сфокусировался на мне, и он серьезным тоном заговорил:

— Ну, в общем, так, Джек. Ты на «колодце» служишь уже долго, я хотел спросить у тебя: ты не замечал ничего странного?

Я так и застыл с маффином в зубах, уставившись на Леонса. Внезапный вопрос не сулил ничего хорошего. Медленно дожевав, я отложил ставший вдруг пресноватым кекс обратно на тарелку и ответил вопросом на вопрос:

— А что конкретно ты хочешь от меня услышать?

Француз, глотнув кофе из своей банки, сказал:

— Я надеялся узнать, вдруг у тебя есть наблюдения, которые могли бы помочь мне увидеть то, чего я не вижу в упор. У меня нет четкой конкретики, Джек, но я тебе точно говорю: с нашим экипажем что-то не то. Я служу уже достаточно много лет, чтобы с уверенностью сказать, что они все что-то знают. И нет, ami, у меня не паранойя. Поэтому я прошу тебя помочь. Если ты видел что-то странное — расскажи мне об этом.

Я обдумывал услышанное, не веря своим ушам. Этот человек, сидящий сейчас передо мной был совсем не похож на того Леонса, которого я встретил едва заступив на борт «Колодца-1». Это его я считал душой всей команды, самым веселым и беззаботным парнем из всех, что я встречал за всю свою жизнь. Я завидовал его способностям к общению, к тому, как ценили его окружающие и как он везде где только можно оказывался «своим». Сейчас же от привычного мне француза не осталось и следа, он был абсолютно серьезен, его встревоженно бегающие глаза старались зафиксировать со мной зрительный контакт, но я отводил взгляд, не в силах переварить внезапные перемены, вмиг произошедшие с моим другом. Может во время беспорядков в Полисе пострадали его родные? Чёрт, я ведь ничего не знаю о его жизни в городе. Обдумывая его просьбу, я почти сразу вспомнил случай с медпринтером Хлои. Судовой медик попросила меня никому не рассказывать об этом. Но возможно ли, что все на борту знали об этом устройстве, кроме нас с Леонсом и Максом? Техник между тем выжидающе смотрел на меня. Стоит ли мне рассказывать ему об этом? А вдруг он шпион, или же всё это — проверка? Могу ли я вообще ему доверять, друг ли он мне? Мысли лихорадочно роились в моей голове. В такие моменты вместо застилающей глаза ярости во мне просыпалась постыдная трусость. Судя по всему, мои душевные метания отразились на моем лице, потому что Леонс, поморщившись, произнес: