— А у тебя очень уютно, — пройдя в гостиную и осмотрев её, сказал он.

— Стараемся, — скромно парировала я и пошла ставить чайник.

И уже ночью, лёжа в объятьях Ромы, я глотала слёзы и с трудом представляла себе, как же буду жить с завтрашнего дня, жить без него. Без его ласк и поцелуев. Без его ставшего таким уже привычным тепла. Без его смеха и шуток. Без этих сумасшедших оргазмов, до которых мог довести только он.

А Рома усугублял и без того тяжёлое положение тем, что гладил меня по голове и обнимал всё крепче.

— Не представляю, как жил без тебя, — шептал он, а я пыталась не разреветься. Всё это казалось кадрами из романтического фильма, где герои впервые по-настоящему влюбляются. С той лишь разницей, что это происходило на самом деле.

Но я и не подозревала, что это — ещё цветочки, и по-настоящему больно мне будет даже не в этот момент. И даже не утром следующего дня, когда он будет прижимать меня, стоящую спиной и готовящую завтрак, к своей груди, и скажет: «Ты же понимаешь, что тебе теперь просто придётся переехать ко мне в Москву, хочешь ты этого или нет» — и поцелует в волосы.

По-настоящему больно мне станет, когда через пару часов после этого я буду смотреть в окно вагона уезжающего поезда и махать ему вслед. И потом так отчаянно разревусь прямо на перроне.

Но тут же успокоюсь, напомнив себе, что мне уже пора ехать за мамой и Диной на дачу и моих слёз они увидеть не должны.

— Ань, а быстрее можно уже собираться?! — Рома возмущённо ругался, заглядывая в спальню.

Я расправила потрясающей красоты кремовое платье до колен с открытой спиной, состоящее из кружева и шёлка. Ноги были затянуты в телесные чулки, поверх которых я надела бежевые сапоги из замши на высоких каблуках. На голове — причёска из замысловатых локонов моих тёмных волос. В ушах — бриллиантовые серьги в пять карат, подаренные Ромой специально к этому наряду пару дней назад. Я нанесла духи и последний раз критическим взглядом оглядела себя в зеркало.

— Да иду я уже! — не менее сердито ответила я, поскольку его возмущение моими долгими сборами меня уже изрядно раздражало. Можно подумать, я без него не знала, что нам уже пора выходить!

А спешили мы не куда-нибудь, а на свадьбу к Тане с Лёшей. Прошло уже восемь недель с того момента на саратовском вокзале, когда я думала, что прощаемся мы навсегда. Но как же я оказалась неправа! Ведь уже этим же вечером Рома начал написывать мне в WhatsApp, и начались два месяца бесконечных звонков, сообщений, чатов и поездок по выходным друг к другу.

Мне иногда казалось, что я схожу с ума от происходящего. Каждый раз мы не просто прощались, а отдирали друг друга с кожей. И если поначалу ещё было терпимо, то с каждым разом расставаться становилось всё труднее и труднее. Я лично потом захлёбывалась слезами и несколько дней приходила в себя. Роме всё это тоже давалось очень нелегко, скандалы на тему переезда происходили между нами всё чаще. Он кричал, что не может так больше, и чуть ли не силой держал меня, чтобы я не уходила.

Первое время меня ещё удивляло его неистовое желание перевезти меня в Москву, поближе к себе, ведь так было захватывающе, ново и необычно иметь эти отношения на расстоянии: ездить друг к другу в гости по выходным, часами разговаривать в будни или постоянно обмениваться сообщениями такого порой пикантного содержания, что после них работать было совершенно невозможно. А потом все выходные не вылезать из постели или, если удавалось, в перерывах между любовными утехами ходить в кино, театр или ресторан, на худой конец.

В один из первых же приездов Рома настоял на знакомстве с Динкой, и мы втроём почти весь день гуляли в парке, ели «вредные» вкусняшки и веселились на всю катушку. Кирилл сначала очень удивился, когда дочь рассказала ему, как здо́рово она гуляла с «классным дядей Ромой», а потом орал как потерпевший, узнав про этого «дядю Рому» подробнее. Вернее, узнав, что этот «дядя Рома» — появившийся у меня воздыхатель с серьёзными намерениями. Мы тогда поскандалили очень крупно. Кирилл кричал и обзывал меня последними словами, говорил, что я вообще не в своём уме, раз начала знакомить дочь со «всякими там»… Но я, понятное дело, тоже на его обвинения не смолчала и высказала всё, что об этом его мнении думаю. Мы не разговаривали после этого неделю.

Но всё понемногу утряслось, и даже винить себя за то, что трачу выходные не на дочь, а на мужчину, я практически перестала. Даже мама прекратила «пилить» за все мои отъезды и «загулы» и надеялась, что всё у нас получится. Особенно с того момента, как познакомилась с Ромой лично. Он её просто очаровал! Конечно, перспектива переезда меня и внучки её дико пугала. Но все разговоры на эту тему пресекались мною быстро и резко, без возможности возобновления, по причине нежелания на эту тему пока даже думать — слишком между нами всё было пока шатко.

В последнее же время ситуация накалилась просто до предела. Особенно со стороны Ромы. Он буквально «бесновался» из-за моего нежелания переезжать. Ну а куда я должна была переехать? К нему? Ну хорошо, допустим, а Дина? Он, конечно, говорил, что и её готов принять, что полюбил мою девочку как родную, но меня терзали смутные сомнения, ведь они встречались всего лишь пару раз, и то по несколько часов. А ведь жить вместе с маленьким ребёнком — это далеко не одно и то же, что сводить её в «Макдональдс» и прогулять по городу. На такие мои слова Рома очень обижался.

А работа? Понятно, что двери его компании были открыты для меня, но я была ярой противницей совместной работы, тем более под его началом. Пересуды, сплетни, обсуждения… Малейший домашний скандал моментально отразился бы на работе. Да и деньги, получается, были бы его, он же платил бы мне зарплату. Вместе мы тоже всего ничего, так что пока о совместном проживании говорить было рано. К тому же у меня проходила сдача дома, и я в принципе всё бросить и уехать точно не смогла бы. А он злился. Ругался. Говорил, что не собирается терпеть это безобразие и такие отношения его вообще никак не устраивают. А то и начинал буквально «плакаться», что не в силах расстаться, что очень любит. И у меня начинало разрываться сердце. Что делать — непонятно было совершенно.

Таня говорила, что я дура полная, раз из-за своих глупых страхов могу упустить такого мужчину. Но я пока, хоть убей, не готова была к столь кардинальным жизненным переменам. Может, это и страхи, но разве не имею я на них права?! Хотя врать самой себе становилось всё труднее и труднее, а прощаться с Ромой казалось и вовсе невозможным. Я влюбилась! Влюбилась так, что, видимо, не смогу от этого чувства избавиться уже никогда. И уже абсолютно неважно, что будет потом и как скоро сбудется моё пророчество о его «походе по моделям». Как скоро я надоем ему, и он не будет знать, как лучше сказать мне об этом и будет мучиться. Я с ума сходила от происходящего между нами и ни за что не согласилась бы это прекратить. А уж когда он шептал, что впервые влюбился, как мальчишка, когда не мог от меня оторваться в буквальном смысле слова, — и подавно. Глядя в его глаза, я видела невероятный огонь и не верила, что этот огонь зажигается только оттого, что я рядом.

Но конкретно сейчас мы опаздывали, и Рома злился:

— Неужели быстрее нельзя? Танька с Лёшей уже названивать скоро начнут. Ребёнок ждать устал. А ты прямо как клуша, ей-богу.

Я взяла с кровати сумочку и, сердито посмотрев на своего мужчину, гордо прошествовала мимо.

— Нельзя, я вообще-то подружка невесты. Я что, должна выглядеть абы как, по-твоему? Поехали уже, и не бубни.

Рома закатил глаза и пошёл к двери. Я же позвала смотрящую мультики Бусинку (так я любила называть Дину), и всей дружной компанией мы отправились на «событие века».

В такси мы слушали практически непрекращающийся рассказ Динки о только что просмотренных мультфильмах. Рома даже пытался поддерживать этот разговор. А я всё продолжала волноваться из-за того, как всё пройдёт, и переживала за Таню.