– Эй, что с тобой такое? Почему ты убегаешь от меня?
– Лиса, я тороплюсь, – Катерина попыталась вырвать руку, но та сжала ее еще сильнее. – Ауч!
Она взглянула на Алису, потом за ее спину и, видимо, убедившись, что Ле́рона сзади нет, быстро начала говорить:
– Ладно, ладно. В общем, прости, что я затащила тебя туда, я не подумала, мне правда очень жаль. Прости, окей? Мне правда надо бежать!
– Что? Ничего же не произошло, за что ты извиняешься? Что он тебе наговорил?
От растерянности Алиса ослабила хватку, Катерина сразу этим воспользовалась и выхватила свою руку.
– Ннничего… Все окей, мне просто надо бежать, пока!
И драпанула вниз по лестнице. В этот момент подошла Маша и растерянно спросила, что случилось. Алиса ничего не ответила. Она почувствовала, как внутри нее поднимается злость. Все, о чем она думала утром и как себя настраивала, будто разом испарилось. К ним подошел удивленный Дима с вопросом, что у них тут происходит. Алиса ощутила себя словно загнанной в угол: она не могла им ответить, как есть, но и не могла проигнорировать. Переводя негодующий взгляд с Маши на Диму и обратно, она, наконец, сказала, что обязательно расскажет им все чуть позже, а сейчас просила их идти на следующую пару без нее. Маше ничего не оставалось делать, как только послушаться. Она с силой потянула за руку Диму, который пытался сопротивляться, что-то шепнула ему. Он нахмурился, но поддался ей, и они начали спускаться вниз со всеми остальными, наблюдая через плечо, как Лиса развернулась и прошагала обратно в аудиторию.
Заглянув в кабинет, Алиса убедилась, что все студенты вышли из помещения. Внутри оставался только Константин Николаевич, ожидающий спускающегося вниз Ле́рона.
– Алиса, ты что-то забыла? –заметил ее профессор.
– Нет. Мне нужно поговорить…
– Что-то случилось? –лицо преподавателя стало обеспокоенным. Алиса промолчала и перевела взгляд на Ле́рона. Константин Николаевич проследовал за ее взглядом, нахмурился и снова посмотрел на девушку. – Все в порядке?
Алиса еле как оторвала взгляд от Ле́рона, посмотрела на Константина Николаевича и утвердительно кивнула. Он обернулся на социолога, сказал, что подождёт внизу и вышел из аудитории. Ле́рон выглядел слегка заинтригованным, но совершенно не удивленным. Это стало злить Алису еще больше.
– Что ты сделал с Катериной?
У Ле́рона был такой вид, будто он не понимал, о чем она.
– Что ты ей сказал? – повторила вопрос Алиса. – Почему она такая испуганная?
Ле́рон издал короткий смешок:
– Может, тебе нужно спросить об этом ее?
Он попытался пройти мимо Алисы, но она загородила проход. Ле́рон сделал медленный шаг назад и ухмыльнулся:
– Ты же понимаешь, что не сможешь удержать меня силой?
– Силой нет, а вот закатить истерику еще как могу. Закричать и сказать, что ты мне угрожал. Странное поведение Катерины сегодня заметила не только я. Универу скандалы не нужны, ты просто потеряешь доступ сюда.
Ле́рон на это только рассмеялся.
– Ты думаешь, обычный простолюдин просто так смог бы шататься по университету так свободно? И вести себя как угодно, если бы руководство не закрывало на это глаза? Я для них просто невидимка, – сказал он. – Естественно, я позаботился об этом заранее. Поэтому валяй, кричи.
Это была правда. Просто так ему бы никто такой свободы не дал. Ходить по университету столько времени, вытворять все, что пожелается. Даже для официально допущенного социолога это слишком большие привилегии. Да и вообще само по себе было странно то, что какого-то иностранного социолога допустили заниматься исследованием российских студентов. Ректор вряд ли был настолько недальновиден. Скорее всего, он его допустил из каких-то личных соображений или выгод, а не из-за любви к науке. Ле́рон вовсе не простой персонаж. И нихрена не социолог, в этом она сейчас была убеждена на все сто. Она смотрела на его ухмыляющееся лицо и ее размазывало от чувства беспомощности. В качестве последнего аргумента снова захотелось просто дать ему по роже. Но она никогда ни на кого не поднимала руку. И даже не знала, хватило бы у нее сил дать хотя бы пощечину и не промазать при этом. Неплохо было бы иметь сейчас поддержку в виде какого-нибудь амбала, которому достаточно было бы сказать просто «Фас!». Или хотя бы Константина Николаевича. Хотя он слишком дипломатичный для таких дел… Точно!
– А для Константина Николаевича ты тоже невидимка? – медленно, растягивая слова, произнесла Алиса. – Думаешь, он позволит себе писать книгу в соавторстве с тем, кто навредил его студентке?
– Кхм. Это что-то новенькое.
По лицу социолога скользнула какая-то несвойственная для него эмоция. Только Алиса не могла определить ее значение.
Ле́рон сверлил ее взглядом, Алиса тоже не сдавалась. Она видела, что попала в точку. Но ждала, когда он примет своё поражение. Ей только нужно было продержаться и не подать виду, что она постепенно теряет свой боевой настрой. Она чувствовала, как злость начинала угасать, уступая ощущению неуверенности, но пыталась изо всех сил ее удержать, ведь, если она продержится, она, наконец, сможет получить хоть какие-то ответы.
И, наконец, Ле́рон сдался. Или пошел на уступку. Но это уже не столь важно. Он мог спокойно проигнорировать ее угрозу, видно было, что она почти блефует. Но что-то заставило его поддаться.
Ле́рон снова ухмыльнулся, но уже с какой-то другой эмоцией.
– Кхм. Ладно, ты права, – он иронично поднял руки вверх, будто сдаваясь, и присел на краешек ближайшей к нему парты.
Алиса растерялась. Остатки злости смело подчистую. А вместе с ними и ее уверенность. Пытаясь скрыть пропажу своего воинственного настроя, она выглянула из аудитории, чтобы убедиться, что никто не собирается сюда входить, и прикрыла дверь. На всякий случай. Она понимала, что Ле́рон в любом случае уйдёт отсюда, если захочет. Но с психологической точки зрения закрытая дверь могла послужить дополнительным аргументом, чтобы он остался и ответил на ее вопросы.
– В последнее время ты стала часто злиться, это на тебя не похоже, – Ле́рон прервал молчание, его тон был насмешливым. Алиса снова постаралась придать себе грозный вид, нахмурилась и подняла вызывающий взгляд на Ле́рона. Он продолжил: – Только вот… я еще могу понять, если бы ты злилась из-за себя. Но из-за тех, кто даже не является тебе другом… Хм. Добросердечная и великодушная Алиса смело бросается защищать бедных и обездоленных. Вместо того, чтобы помогать себе. Уверена, что это стоит того?
Он будто бы хотел задеть ее, но Алиса не видела в таких поступках ничего плохого. Она могла себя защитить, но у нее никогда не было в этом необходимости. Ее никто и никогда не пытался обидеть. Если не считать того парня в клубе… Поэтому она проигнорировала его полемику и вместо этого повторила свой вопрос:
– Что ты сделал с Катериной?
Ле́рон закатил глаза.
– Ничего я с ней не делал, зачем мне это? Я что, похож на гопника, чтобы устраивать разборки с девушками?
Звучало, конечно, здраво, но Алиса не подала виду:
– С чего тогда ей тебя бояться? Она зашла в аудиторию уже сама не своя, увидев тебя, села за парту как побитая мышь. И удирала от меня, отбиваясь какими-то извинениями. За что она извинялась?
– Ты знаешь, за что.
– Да что за бред? Я сама пошла в этот клуб, она меня насильно не тащила, наоборот, я напросилась. Если бы мне не нужно было…, – Алиса вовремя прикусила язык, – если бы… Если бы ты меня не игнорил, я бы не стала общаться с Катериной и не сунулась бы туда! – выкрутилась она кое-как. – И если уж и искать виноватого, то это ты! Катерина не несёт ответственности за наши решения. Если это единственная причина такого обращения с ней, это просто жестоко. Ты не можешь так вести себя с людьми просто потому, что тебе так хочется!
Ле́рон выслушал ее короткую злобную тираду уже не ухмыляясь. Лицо его мгновение было просто серьезным, а потом резко переменилось. Он гневно сверкнул глазами, медленно спустился с парты и подошел вплотную к Алисе, внимательно вглядываясь в ее глаза. Он стал излучать какую-то колоссальную угрозу. От неожиданности девушка дернулась от него, ударившись спиной в закрытую дверь, ее тело съежилось, и в голове промелькнула мысль «Черт…». Резкая перемена в лице Ле́рона напугала ее. Нет, она была уверена, что Ле́рон ничего плохого ей не сделает, ему просто нравилось нагонять на всех страх. Однако тело было абсолютно не согласно с ее разумом, чувствуя, будто этот человек и правда представлял для нее опасность.
