– Константину приспичило проветрить мозги. Сейчас очень сложный период начинается, книга идет туго, он немного психует. Я не придумал ничего лучше, чем привести его сюда.
– Почему именно сюда?
– Первое, что пришло в голову. Здесь очень приятная умиротворяющая энергетика. Я решил, что это то, что ему нужно.
– Хм, забавно. Мне тоже кажется, что здесь очень спокойно. Так можно сказать про все парки, конечно. Но это не так, далеко не в каждом такая атмосфера. Я чувствую. Тут действительно что-то особенное. Но я думала, что только я это чувствую, потому что остальным одинаковы все парки.
– Да нет, все чувствуют, просто не заостряют на этом такого внимания, как ты.
– Или как ты, получается. Вообще странно, что ты назвал это не атмосферой, а именно энергетикой.
– Почему странно?
– Это звучит не по-научному.
Ле́рон пожал плечами.
– Все, что нас окружает, состоит из энергий разного плана. Даже если мы что-то не можем узреть нашими глазами, это все равно энергия.
– Ну, энергия да, звучит по-научному, но не энергетика.
– Хорошо, – улыбнулся Ле́рон. – В этом парке очень приятная и умиротворяющая энергия. Так лучше?
– Нееет, звучит как бред, хах, – Алиса улыбнулась и снова замолчала, наблюдая как по воде расходятся круги неизвестно под чьим влиянием. И через мгновение спросила. – Зачем ты вообще со мной общаешься?
– С чего вдруг такой вопрос? – Ле́рон с интересом посмотрел на нее.
– Не вдруг. Я постоянно об этом думаю. Просто раньше было неловко о таком спрашивать. Но ты не думай, что у меня какие-то комплексы по этому поводу, просто интересно, – рассмеялась она.
– Ты забавная, – улыбнулся Ле́рон. – Своеобразная. И мне понравилось твое высказывание о книге Константина.
– Ты из-за этого со мной заговорил??
– В том числе.
– Ну все понятно! Хаха. А продолжаешь общаться, потому что я забавная. А в чем разница между мной и Димой? Ты его тоже назвал забавным.
– Он совершенно понятный. А ты при своей открытости и непосредственности таишь в себе что-то… неоднозначное. Есть в тебе какой-то подвох, я бы так сказал.
– Прям подвох? Ого. Почему ты так думаешь?
– Ты чересчур добрая и светлая. Таких людей не бывает.
– Пффф. То есть, я притворяюсь? И в чем же мой подвох тогда?
– Пока до конца не понял. Но есть догадки. О которых я тебе не расскажу, пока не буду в них уверен, – Ле́рон задорно взглянул на Алису, предупредив ее вопрос, готовый уже сорваться с губ. – Но, например, я подметил, что ты рассказываешь, о чем угодно, но только не о своих родителях.
– Нет во мне никакого подвоха... Я раскрытая книга…, – внезапно сникла Алиса.
– Ну если так, значит, я всего лишь ошибся.
– А вообще знаешь, в тебе тоже есть подвох.
– В самом деле? – улыбнулся Ле́рон. Уголки его губ почти незаметно стали подрагивать от беззвучного смеха, но Алиса этого не заметила. Она шла в глубокой задумчивости, глубоко сведя брови и наморщив лоб.
– Да. Я вообще думаю, никакой ты не социолог.
– Почему же?
– Не бывает таких странных и богатых социологов, тут и сравнивать даже не надо.
– С чего ты решила, что я богатый? – рассмеялся Ле́рон.
– Давай только не надо, ты это постоянно демонстрируешь. Я давно об этом думала, но пыталась объяснить как-то логически, но по большей части я просто это чувствую.
– Считаешь, я притворяюсь?
– Типа того, – Алиса пожала плечами и внезапно сбавила тон. Ей стало чуть-чуть неловко из-за своей внезапной вспыльчивости.
– И зачем мне это?
– Не знаю, – они помолчали какое-то время, и Алиса произнесла: – А что будет, когда ты меня раскусишь? Мы перестанем общаться?
– Возможно.
– Значит, друзьями мы не станем, – с какой-то грустью сказала Алиса и опустила голову, наблюдая, как носки ее ботинок черпают снег.
Ле́рон недоуменно посмотрел на нее.
– Мне бы этого хотелось. Хотя бы на короткое время, но не знакомыми, изучающими друг друга, а друзьями, – добавила Алиса.
– В чем разница?
– В том, что, если ты для меня просто знакомый, я не могу говорить с тобой откровенно. А если друг, то могу. А мы общаемся уже так много, что у меня возникает потребность говорить откровенно. Но мысль, что у тебя нет друзей, заставляет меня скрывать свои истинные мысли. И мне это доставляет большой дискомфорт. Понимаешь, сначала все было нормально, но теперь нет.
– Ты можешь говорить со мной откровенно, даже, если мы не друзья и никогда ими не будем. Это ведь всего лишь ярлык.
– Разве просто ярлык? Тогда почему ты сам делаешь акцент на том, что у тебя нет друзей, одни лишь знакомые?
– Чтобы было понимание. Для меня нет разницы, друзья или знакомые. Для меня это все просто люди, которые меня могут окружать. Но ты чувствуешь эту разницу, и я это понимаю. Поэтому говорю на твоем языке.
– Понятно. Значит, мы не сможем стать друзьями. В моем понимании.
– Я думаю, не совсем так. Мы можем стать друзьями в твоем понимании, но не в моем. Но разве это не одно и тоже? Ведь главное то, что ты получаешь, что важно тебе, а я – то, что важно мне. И какая разница, как это называть, если никто не остается в минусе?
– Хм… Может, ты и прав, надо это обдумать. Но пока я не могу с тобой расслабиться и быть собой полностью. Как с моими близкими.
Ле́рон внимательно смотрел на Алису какое-то время и спросил, но будто в утвердительном тоне:
– Не потому, что ты боишься моей реакции, а потому, что хочешь получить равнозначную отдачу?
– Точно…, – глаза Алисы округлились. – Как ты это понял?
– Большой опыт, всего на всего.
– Да, все так и есть. Мне не страшно казаться нелепой или быть неправильно понятой, это не моя ответственность. Но да, я бы хотела баланса.
– А под видом Снорочки оказался Снифф…
– Это что, из Муми-Троллей? – удивилась Алиса.
– Ну да. Читала их в детстве?
– И не только в детстве, если честно… Удивлена, что ты их вспомнил… Ах, да…Для вас же мумики как для нас Баба-Яга с Кощеем….
– Вроде того, – улыбнулся Ле́рон. Они отошли от пруда и двинулись дальше.
– Но нет, я не считаю, что это жадность. Просто считаю, что все в мире держится исключительно за счет баланса. Если делать добрые поступки, они все равно должны чем-то вознаграждаться. Хотя бы положительными эмоциями от осознания, что ты делаешь что-то хорошее. А если я буду с тобой откровенна, а ты со мной нет, это дисбаланс. Это попросту будет нечестно.
– Справедливо. Но, допустим, я могу сделать вид, что тоже с тобой откровенен, а на самом деле обманывать. И ты будешь думать, что баланс есть, потому что не сможешь понять, что тебя просто дурят. Получается, баланс будет соблюден только в твоей голове.
– Все так, наверное. Но, мне кажется, я чувствую, когда со мной люди не откровенны.
– Уверен, не всегда.
– Ну, бывают исключения, конечно. Но в целом это так.
– В любом случае, не стоит заморачиваться на расчетах этого баланса. Если на нем и правда держится существование нашего мира, значит, этот баланс должен быть глобальным. А это в свою очередь означает, что, если ты максимально честна с этим миром, то будешь получать от него отдачу. И не обязательно ожидать ее от конкретных людей. Так?
– Блин, – рассмеялась Алиса, – если рассуждать так глобально, то да, получается так.
– Поэтому, если хочешь быть откровенной, будь. И не важно, что ты получишь в ответ. А если не хочешь, то тебя никто не будет винить за это.
– Океей… Тогда я выбираю быть откровенной, потому что мне так хочется.
– Отлично. Самая разумная причина.
Алиса смущенно улыбнулась. С секунду помолчав, она посерьезнела и сказала:
– В таком случае я хочу сказать тебе еще одну вещь. И ты можешь ее никак не комментировать, если не захочешь.
Ле́рон беспристрастно посмотрел на нее.
– В общем… Ой, извини, пожалуйста, – у Алисы зазвонил телефон, это была Лиза. Она подняла трубку. – Да, привет. Проснулась? Ага. Как себя чувствуешь? Хах, ну понятно. Я сейчас приеду. В смысле, зачем? Буду выхаживать тебя. Ну ладно, спи, я все равно приеду, вдруг моя помощь понадобится. Ты полисорб выпила? Молодец. Все, давай, скоро буду, возьму тебе твоего любимого супа по пути. Целую.
