Первое время было тяжело. Лиза была просто в ярости и никак не могла принять того, как поступил Лерон. Она запретила всем и каждому даже упоминать о нем, в том числе и Константину. Тот через какое-то время все же дописал свою книгу, и сейчас шла подготовка к ее изданию. Алиса подозревала, что Лерон продолжал ему помогать, потому что все-таки обещал, но Константин об этом ни слова не говорил, будто доделывал все самостоятельно. Друзья сестер из-за гнева Лизы, наконец, узнали, что произошло между Лисой и Артемием, и были, мягко говоря, удивлены. Но им тоже было запрещено что-либо обсуждать в присутствии Лисы или Лизы. В какой-то степени Алиса была благодарна сестре за это, но с другой стороны, иногда ее посещали странные мысли, а не выдумала ли она Лерона, раз никто о нем не вспоминает? И в такие моменты начинала чувствовать, будто понемногу сходит с ума.

Но шло время, и Лисе все же становилось легче. Она смирилась со своим положением и прикладывала усилия, чтобы продолжать жить дальше полноценной жизнью. Друзья не давали ей надолго уходить в себя, хоть и не мучили гиперопекой, ведь почти каждый из них проходил через нечто подобное и отчасти понимал ее состояние. А главное, у Алисы появилась надежда, что скоро они смогут наладить нормальное общение с Артемием, по которому она очень скучала. Между ними все еще сохранялось напряжение, но теперь они смотрели друг на друга с таким пониманием, как никто другой. А сейчас, сжимая единственный небольшой предмет на груди, что напоминал о том, что Лерон существовал на самом деле, Алиса чувствовала, что действительно способна прожить счастливую жизнь без него, даже несмотря на то, что внутри у нее что-то навсегда сломалось, просто на это нужно было время.

Ее размышления внезапно прервал шорох листвы возле нее. Она дернулась и обернулась на шум. Увидев неожиданного гостя, она грустно улыбнулась.

– Алексей, вы что тут делаете?

– Добрейшего дня, сударыня. Да вот, проходил тут мимо. И увидел тебя, решил подойти. Ты чего тут мокнешь?

– Уток кормила, а тут дождь. Но, вы же знаете, он меня не пугает. Главное, тепло.

– Выглядишь грустной.

– Правда? Не знаю, устала, наверное, немного.

– Хм. Устала… Еще бы. Непростое время для тебя выдалось.

– Для вас тоже. Вас давно не было. Отдыхали?

– Кхм. Можно и так сказать. Ты же знаешь, – мягко улыбнулся поэт.

– Ну да, знаю… Как вы?

– Держусь. Стихи не идут вот только, но это скоро пройдет, я знаю. К зиме восстановлюсь, как это обыкновенно происходит.

Алиса понимающе посмотрела на мужчину и коснулась его плеча рукой. Они замолчали. Дождь продолжал капать, со звонкими звуками отскакивая от их упругих зонтов.

– Послушай, – прервал молчание Алексей. – Прошу простить мою наглость и то, что я сейчас скажу, но я не могу позволить себе промолчать. Иначе поедом себя сожру. Ты бы не была с ним счастлива. Он, рано или поздно, погубил бы тебя. Конечно, вначале ваши отношения могли получиться безусловно прекрасными. Только это все ненадолго, по себе знаю, к великому моему сожалению... Ты жизнь, а он воплощение смерти. Его не изменить, даже, если бы он искренне этого хотел… «Не ищи исцеления у ног, тебя сокрушивших» …

– Вы правы, Алексей, не извиняйтесь… Спасибо за поддержку, – прошептала Алиса. – Просто пока от этого не легче. У меня и в самом деле ощущение, словно я уже лишилась всего из-за него. Я потеряла себя, лишилась Темы – своего лучшего друга, и даже Лизы. Я больше не могу с ней разговаривать так же откровенно, как раньше. Да и ни с кем не могу… Не могу объяснить ей, почему мы не можем быть вместе с Ле́роном. Вот вы понимаете это, а она нет. Словно между нами пропала какая-то связь. К тому же, Ле́рон помог ей починиться, это прекрасно, я счастлива от этого… Но теперь она готова на следующий серьезный шаг с Константином... Они мне этого не говорят, но я знаю, что они хотели бы съехаться. И я очень рада за них, правда. Но чувствую себя брошенной. Я понимаю, что чудовищно эгоистично такое чувствовать, но не могу изменить это ощущение. И меня напрягает, что они не могут со мной нормально разговаривать, все время боятся меня ранить. Будто не понимают, что я уже изранена, больше некуда. Они не вспоминают при мне Лерона, словно он умер. Лиза сильно разочаровалась в нем или обиделась что ли, не могу понять... Но из-за этого у меня реально складывается ощущение, а может, его и не было? Может я его выдумала? Но вот на шее висит его кулон, и вы только что заговорили о нем. Значит, я не схожу с ума. Но часто на меня накатывают такие сомнения.

– Ты выглядишь так, словно переживаешь большую утрату, будто у тебя траур. Но кто сказал, что мы можем оплакивать лишь потерю физического тела? Ты потеряла весьма много, и даже до его ухода из твоей жизни. Столкнулась с другой, жестокой реальностью этого мира. Не всякая любовь способна разрушить темные чары. Нам хочется в это верить, надеяться, но чаще всего мы сталкиваемся только лишь с жестокой кровожадной действительностью. Мне очень больно смотреть на то, что это случилось с тобой, самым светлым человеком в моей жизни, которая дарила надежду всем остальным. Поэтому я рад, что Лерон оказался благоразумен и не стал втягивать тебя в это еще больше. Хотя мог. Ведь мог же, согласись? – Алиса утвердительно кивнула. – То, что ты претерпела с ним – всего лишь вершина того, что с тобой могло случиться, останься ты с ним. Сейчас у тебя все шансы оплакать свою потерю, но вернуться к жизни, возродиться, словно феникс! Я верю, что ты сможешь это сделать. Свет в твоей душе возьмет вверх. Но с ним этого бы не произошло. Ты бы окончательно умерла. Я много думал о нем, сравнивал с собой. Виделось мне, будто мы с ним очень похожи, ведь я тоже делаю всех вокруг несчастными. Имею в виду, своих родных, свою дочь, бывшую жену, понимаешь? Но вот что нас отличает: я бы хотел ради них стать лучше, но просто не могу. Чувствую, что болен, а лекарства нет. Я страдаю от того, что не могу дарить радость семье и быть для них оплотом, защитой. И потому постоянно веду бесконечную, неравную борьбу с самим собой, ведь стать нормальным для меня – значит перестать сочинять... А это смерти подобно… Я лежу в клиниках, срываюсь, снова борюсь, снова срываюсь. И так до бесконечности. Но ведь Ле́рон не болен. Он выбрал этот путь. Выбрал сам… И не хочет меняться. А единственный вариант остаться с ним – стать такой же, как он. Но ведь ты тоже не сможешь изменить себя, даже если захочешь.

– Да, вы правы… Каждое ваше слово на сто процентов правда. Я все понимаю и стараюсь. Очень стараюсь… Пытаюсь верить, что он окажется прав, и я восстановлюсь, воспряну духом и начну жить заново. Счастливо.

Алиса обернулась на Алексея и улыбнулась.

– Давно со мной никто не заговаривал о нем. Спасибо.

– Всегда рад. Надеюсь, мои слова хоть сколько-то утешат тебя.

– Я недавно вспоминала и размышляла о том, как вы отреагировали, когда увидели Лерона… Сразу начали декламировать стихи про смерть… Я тогда не придала этому большого значения, но, знаете, когда я сама впервые его увидела, в моей голове почему-то сразу стала проигрываться мелодия из реквиема. Потом мы стали общаться, и он стал ассоциироваться у меня с совершенно другой песней, а то первое впечатление просто забылось. А сейчас я об этом снова вспомнила…Так забавно…

– Ничего удивительного. Ты и я – мы оба очень тонко чувствуем людей. Хотя, ты часто не придаешь важного значения этим ощущениям в угоду своей юности. Послушай ты тогда свою интуицию, возможно, твоя жизнь не перевернулась бы с ног на голову.

– Я не жалею об этом, нисколько… Без него я бы много не узнала. О себе.

– Это, несомненно, можно посчитать за плюс, – ободряюще улыбнулся Алексей. – Какая же мелодия сейчас напоминает тебе о нем?

– Это не очень популярная среди наших песня, вы ее вряд ли знаете. Саундрек к фильму «Два ствола». Сам фильм мне не нравится, я такое не люблю, но песня, а в особенности клип, сильно меня тронула еще давно, – ответила Алиса. Она потянулась за телефоном, нашла трек в своем плейлисте и включила его. Они постояли, послушали немного, Алиса перевела пару значимых для нее фраз из текста Алексею. – А зимой она снова попалась мне в рекомендациях, и у меня перед глазами сразу возник образ Лерона…