Наша независимость, внутренняя и финансовая, наша молодость и смелость носили нас по миру, словно грозовой шквал бадминтонные воланчики. Мы садились в очередной лайнер, чувствуя себя первооткрывателями, лихими и независимыми. Но в то же время наши женские сердцевины словно магнитом тянули к нам приключения, которые были связаны с переменой мест лишь опосредованно. В каждой новой стране, в каждом городке мы сканировали взглядом местных мужчин, начиная предсказуемую, но такую волнующую игру. В каждом кружочке нашей истрепанной карты мира нас ждала любовь в миниатюре. Я знаю немало девиц, которых подобное признание заставит поджать губы и наградить нас известным эпитетом. Но мы с Настасьей сразу условились, что раз уж истинное ураганное чувство, о котором прокричали все классики мира, нас пока миновало, то, не осуждая друг дружку и не мучаясь угрызениями совести, мы будем развлекаться на всю катушку. Риска испортить репутацию у нас не было, равно как и почти не было шансов повторно встретиться с героями наших миниатюрных романов. Мы безжалостно оставляли позади очередных мужчин, они переставали для нас существовать и превращались в безжизненные приятные воспоминания, как только мы садились в самолет.

И пусть моя жажда приключений была омрачена воспоминаниями известного содержания, и пусть все мое существо противилось курортной легкомысленности, но я, взяв волю в кулак, решила – раз уж мне довелось очутиться в стране свободы и любви, я использую этот шанс на полную катушку. В конце концов, не могу же вечно страдать по человеку, подробности чьего лица помнились мне смутно.

Мы прибыли в Бангкок, наскоро приняли душ, привели себя в порядок, и я скомандовала Настасье, что настал час приподнято отправиться на поиски тех, кто мог бы скрасить наше одиночество.

– Мира, а ты уверена, что тебе это надо? – попробовала возразить она. – Еще вчера ты щебетала о возвращении в Эдинбург, а теперь…

– Еще вчера я просиживала штаны – вернее, трусики-бикини – на Гоа. А теперь я в Бангкоке, городе свободы и любви, – расхохоталась я, – и я знаю, что делаю, поверь мне.

То, что мы увидели на главной туристической улице, внушало оптимизм: вокруг было полно путешественников, преимущественно мужчин. Ни я, ни Настасья не рассматривали тайцев как потенциальных любовников: они были в полтора раза ниже каждой из нас, к тому же выглядели такими хилыми, что было просто непонятно, а что же с ними делать.

Но зато с представителями прочих наций все было в порядке. Как говорится, выбирай на вкус: радостно галдящие немцы, заинтересованно оглядывающиеся по сторонам англичане в белых шортах, пересмеивающиеся французы, серьезные голландцы с одинаковыми грубыми рюкзаками.

Мы уселись на терраску уличного кафе, заказали дыню (ее принесли очищенной и нарезанной на маленькие дольки, только за это можно было влюбиться в Таиланд), креветки и принялись лениво обсуждать мужчин, которые прохаживались мимо нас, словно манекенщики на показе мод. Поскольку злачный квартал был не то чтобы очень велик, некоторые персонажи проходили мимо нас дважды, а то и трижды. В результате горячих дебатов было выяснено, что Настасье более всех симпатичны смешливые французы, ну а я, ведомая изо всех сил подавляемыми чувствами, пялилась на рослых блондинов голландцев, скандинавских богатырей, похожих на Валерия.

«А что, это мысль, – осенило меня, – найти мужчину, похожего на него хотя бы внешне…»

Настроение наше было отличным, цель можно было считать сформированной, все прочее решалось исключительно за счет нашей активности.

В путешествии куда проще познакомиться с мужчиной, чем в том месте, где ты обитаешь постоянно. Московские мужики подозрительны и тешат себя горделивыми надеждами, что ты собираешься отнять у них свободу и нажитое имущество. И решиться на приятный необременительный роман им порой бывает непросто. А вдруг ты измученная одиночеством сентиментальная дура, которая будет доставать его звонками, когда он сделает попытку испариться? Совсем иное дело – курортный роман, который по закону жанра заканчивается, когда ты протягиваешь сотруднику таможни свой авиабилет. Поэтому в Москве у нас, как и у любых других одиноких особ, может быть и полугодовой простой с мужчинами. Но в путешествии мы не теряемся и, как говорится, берем от жизни все.

Первый голландец, к которому я обратилась в мифическом поиске зажигалки, повел себя как-то странно. Он, едва на меня взглянув, принялся хлопать своими массивными ладонями по карманам. Напрасно я вертелась перед ним, словно танцующая марионетка. Полыхнув огоньком у кончика моей сигареты, он растворился в толпе.

Машинально затянувшись, я вернулась за наш столик, крайне озадаченная.

– Просто у тебя неправильные флюиды, – Настасья показала мне кончик розового языка, – ты влюблена в другого мужчину, и данный самец чувствует, что ты занята. Поэтому ты не вызываешь у него интереса.

– Хочешь сказать, что из-за этого шотландского придурка мне не будет везти с мужиками? – Я угрожающе нависла над ней. – А вот и дудки. Уверена, что тот голландец просто голубой.

И осеклась, потому что в этот самый момент неприветливый голландец прошествовал мимо нашей терраски в обнимку с миловидной тайской путаной. Используя язык жестов, они договаривались о цене.

– Вот видишь, – торжествующе улыбнулась Настасья, – зачем ему платить за свидание, если ты была готова скрасить его досуг бесплатно?

Замяв нелестный для меня разговор, я предложила Насте самой попытать счастья, тем более что за один из соседних столиков как раз присел одинокий скучающий француз лет двадцати шести. Он не был похож на человека, первым пришедшего на свидание. Скорее всего, измотанный экскурсиями, он просто заглянул в ресторанчик, чтобы в одиночестве спокойно перекусить.

У Настасьи разгорелись глаза.

– Он мне нравится!

Она мгновенно выбросила из головы мои проблемы.

Француз был похож на бродячего художника. Настасью всегда на подсознательном уровне манил подобный трогательный типаж. Его каштановые кудри были мило встрепаны, а голубые глаза смотрели ясно и восторженно, как у буддийского монаха.

– Какой милый мальчик, – прошептала моя впечатлительная подруга, резво освобождаясь от нарядной льняной накидки и являя ошарашенным посетителям ресторана едва прикрытую атласным топиком грудь, – с таким мальчиком у меня могло бы получиться и что-то посерьезнее романа на одну ночь.

Я осадила ее романтический пыл:

– Для начала хотя бы попробуй его заинтересовать!

Настасья была истинным мастером своего дела. Сейчас и подсчитать невозможно, сколько пускающих слюни мужчин в разное время пало к ее длинным стройным ногам. Стоило только посмотреть на то, как изящно отодвигает она стул, чтобы подняться, как красиво и плавно она рисует каждый шаг, как становилось понятно: перед вами – суперпрофессионал.

Мы с Настасьей являем собою редкий вариант нежных женских отношений, не приправленных уксусом легкой зависти. Ни одна из нас не занимает в девичьем тандеме лидерской позиции, ни одна не пытается самоутвердиться за счет другой. Настасья вполне могла бы щеголять передо мною, мелковатой и толстоватой, своими яркими данностями. Но вместо этого она за уши подтягивает меня к своему уровню: одалживает одежду, косметику и телефоны косметологов (к которым я все равно забываю записаться).

Будь я хоть толику ехиднее, тоже могла бы относиться к ней как к младшему брату по разуму, анекдотической блондинке, библией которой является отпечатанная на дрянной бумаге брошюрка «Как избавиться от целлюлита за 10 дней». Знаю, многие себялюбивые девушки грешат нарочитым недооцениваем своих подруг. Но за деланной Настиной легкомысленностью мне видится необъятная глубина. Пусть ее образованность немножко подкачала, зато природной женской мудрости в Настасье через край.

Я приготовилась в тысячный раз просмотреть спектакль об умелом соблазнении незнакомого мужчины с примой Настасьей в главной роли. Вот он встревоженно поднимает голову, а она приветствует его пленительной улыбкой. Вот он пожимает ее руку и приглашает присесть за его столик. Вот она задумчиво листает меню и собирается заказать за его счет многоярусное фруктовое мороженое. Вот она… Странно, вот она почему-то захлопывает меню и без улыбки смотрит на француза.