Но в целом вышло недурно.

Я решил применить здесь ограничение для посетителей, так что внутрь могли попасть только те, у кого имелись приглашения. А каждый гость с приглашением мог привести с собой еще одного посетителя. Общее количество людей, согласно распечатанным входным билетам, даже с учетом «плюс один» на самом деле было на треть меньше, чем полная заполняемость зала.

Сделано так было специально, потому что на такие мероприятия обязательно пролезет кто-нибудь сверх списка. А учитывая ограниченность пространства, это могло стать проблемой.

Большую часть билетов поделили между собой Ермаков и Меншиков, аккуратно раздавая среди адептов своих культов. Примерно седьмую часть забрал Нарышкин, но честно сказал, что наблюдатели будут без билетов.

— Ты уверен, что стоит мешать студентов с обычными бойцами? — с сомнением спросила Афина за день перед открытием. — Я имею ввиду, это будет не так зрелищно. А что не зрелищно, то не денежно.

— Уверен. И знаешь почему? — улыбнулся я, проверяя работоспособность камер наблюдения, что были натыканы на каждом углу.

— Почему?

— Потому что студенты эти будут идейные бойцы, — пояснил я. — Кипящая, свежая кровь. Не переживай. Здесь главное их партийная принадлежность, а не красота боя. Вечный спор, кто же победит: левые или правые, теперь будет решаться на нашей арене. А для разогрева давай поставим каких-нибудь средних бойцов. Есть еще кто-то, кто хочет заработать?

— Есть те, чьи расписки остались у Грифа, — напомнила Афина. — И те, кому деньги с боев нужны для выживания. Если так подумать, это большинство бойцов.

— Составь мне списки, — принял решение я. — Будем разбираться в порядке живой очереди.

— Будет не очень хорошо, если ты будешь мешать две эти категории бойцов в одну сетку, — осторожно проговорила Афина.

— И не собираюсь, — пожал плечами я. — Думаю, большинство можно отпустить.

— Отпустить? — округлила глаза девушка. — Куда?

— На свободу с чистой совестью, — усмехнулся я в ответ. — Зачем здесь мне люди на крючке? Я помню этого… Паука, кажется? Такая безысходность была в глазах у парня. Мне таких бойцов не нужно.

Афина посмотрела на меня как-то странно, недоверчиво, но продолжать дискуссию не стала.

А через день двери в мой бойцовский бар распахнулись, и народ с веселым гиканьем набивался в подвал. Алкоголь лился рекой, морды бились красиво и эффектно, деньги пиликали со страшной скоростью, мне оставалось только растянуться в удобном кресле в партере и наслаждаться результатом.

Происходящее напоминало что-то похожее на футбольный матч, когда на одних трибунах сидели красные, на других — синие, а их законные представители решали, кто круче — на поле в трусах.

Разумеется, в трусах никого не было кроме гоу-гоу девочек, народ наслаждался боями, участники в которых методом нехитрой подтасовки были выбраны Ермаковым и Меншиковым равными по силе. Так что в общем зачете была командная ничья, что еще больше распаляло зрителей на ставки и траты в баре.

Я же потягивал скучный лимонад, печалясь, что начальству в таких местах пить не положено. Афина скакала по залу, попутно стенографируя свои мысли и ощущения от происходящего.

Девушка была в шоке и восторге одновременно: богатые молодые аристократы тратили еще легче и задорнее, чем бывавшие в вип-комнатах толстосумы. В основном это, конечно, было связано с тем, что детки не ощущали стоимость денег, которых заработали не сами. Но я, как прямой выгодоприобретатель, лишь довольно потирал ладони, предвкушая коммерческий успех.

И где-то на середине плановых поединков мне на телефон пришло очередное сообщение от Афины, заставившееся отодраться от дивана:

«На входе какая-то девица, очень настойчиво утверждает, что к тебе. Говорит, что речь о каких-то тормозах. Гнать взашей»?

Боярышня Анна Румянцева была жгучей брюнеткой с пухлыми губами, большими карими глазами, пушистыми ресницами и высокими скулами. В глубоком декольте очень даже выдающихся верхних параметров лежал дешевенький, но привлекающий внимание кулон. Талия то ли сама по себе осиная, то ли затянута в корсет, штаны по типу колготок, высокие шпильки.

В общем, боярышня была оттюнингована на максимум. С такими внешними параметрами ей следовало искать папика. На крайний случай сынулю какого-нибудь богатого рода, чтобы охмурить по старой доброй беременной схеме. Но никак не разбрасываться жизнеспасительными бумажками.

Зайдя в мой кабинет, единственное место в клубе, которое обдирали до бетона, вытряхивая всю прослушку, и заново отделывали целиком, Анна мило улыбнулась, сверкнув ровным рядом жемчужных зубов.

— Привет, — произнесла девушка приятным голосом.

— Присаживайся, — я кивнул на гостевое кресло. — С чем пожаловала?

Анна села с грацией хищной кошки и закинула ногу на ногу так, что это почти выглядело как приглашение.

— Хотела убедиться, что ты однозначно понял мое сообщение, — произнесла она.

— Куда уж однозначнее, — усмехнулся я. — Дай угадаю, ты что-то хочешь взамен?

Брюнетка склонила голову набок.

— А тебе не интересно, кто это сделал?

— Очень интересно, — кивнул я. — Подозреваю, у тебя уже есть ответ на этот вопрос?

— Конечно, есть, — снова улыбнулась Румянцева. — Это сделал боярич Рогачев с подачи Распутина. Собственно, как и Новак. Николай очень грамотно разжигал сословную ненависть, как только понял, что ты окажешься на гонках.

— Прекрасно, — сказал я. — Может быть, раз пошло такое дело, у тебя и доказательства есть?

— Я недостаточно хороша, чтобы мне поверить на слово? — обиженно поджала пухлые губки девушка.

— Ты достаточно хороша, чтобы тебе не верить на слово, — усмехнулся я в ответ.

Румянцева вздохнула и перестала изображать элитную эскортницу: покусывать губы, глубоко дышать грудью, постоянно трогать длинные черные волосы, смотреть из-под пушистых накладных ресниц. Изменение было таким резким, будто рубильник передернули.

Анна достала из кармана телефон и, пару раз ткнув в него наманикюренным когтистым пальцем, включила запись:

'— Это какой-то нелепый тренд, заводить друзьяшек среди плебса.

…

— Это мы с вами — умные люди и знаем, как смешно это выглядит со стороны. Помяните мое слово, Нахимов с дружками сюда своего пса притащат.

…

— Ну, может, он и считает себя элитой'

Я покивал. В принципе, причинно-следственная связь понятна, однако:

— Информация интересная, но бесполезная совершенно. За такое не осудить. В лучшем случае я смогу вызвать Распутина на дуэль, но тогда мне придется рассказать, откуда взялась эта запись и, думаю, тебе не захочется признаваться в нелегальном шпионаже за аристократами. Или захочется?

Боярышня помедлила, внимательно смотря на меня. Она как будто взвешивала аргументы за и против, решала, стоит ли говорить начистоту, или и так уже сказала достаточно.

Не знаю, чем я вызвал у красотки приступ искренности, но после весьма затянувшейся паузы она все же проговорила. И проговорила таким спокойным тоном, словно речь шла о записи на ноготочки:

— Единственное, чего мне хочется, это размазать Распутина тонким слоем по асфальту.

Ну, не сказать, что я сильно удивлен.

Есть ощущение, что за мной начала ходить слава немного отмороженного придурка, который не обломается загасить любого аристократа. Чем не инструмент для личной мести? Но вот проблема, красотуля, я все же поумнее спонсоров твоих силиконовых сисек.

— Мне не хватает контекста, — ответил я.

— Распутин виноват в смерти моих родителей и в нищете моей семьи, — не стала юлить Румянцева.

— Младший? — немного обалдел я.

— Нет, — покачала головой Анна. — Старший.

— Мстить отцу через сына? Боярышня, вы чудовище, — усмехнулся я.

— Наследник рода ненамного лучше своего отца, поверь. Да, наверное, ты и сам это знаешь.