— Не получится покинуть поле боя в разгар столкновений, — медленно проговорила Мария, тоже отворачиваясь к окну. — Но я бы съездила с тобой, если все успокоится.

Меншиков молчал. Молчал так долго, что Марии показалось, что она попала в молоко.

— Я подумаю, что можно сделать, — вдруг произнес Максим.

От мысли, что она смогла начать разворачивать парня в свою сторону, сердце девушки сделало радостный кульбит.

Они же говорили только о политике, верно?

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

Учиться на гуманитарном факультете было странно.

В том мире я по образованию был инженером, вот там все было четко и понятно. Здесь — тащишь тубус на черчение, тут у тебя дергается глазик от матана, а здесь — страдаешь над сопроматом. Отдельным видом прекрасного был целый курс лабораторных по физике, где нам разрешали трогать всамделишные аппараты и решать задачки по полученным кривым данным.

Но у юристов не было таких проблем, как ошибка в исходных данных или превращение «плюса» в «минус» при переносе со строчки на строчку. Зато они изучали… логику. Историю права. Просто историю. Философию. И прочие вещи, в моем понимании не имеющие к реальной жизни никакого отношения.

С очередной пары по философии я вышел с гудящей головой, уже немного жалея, что снова сел за парту. Даже целую минуту размышлял о предложении Лютого.

Но потом мне на глаза попалась Василиса, спешащая из кабинета в кабинет в обнимку с тетрадками, и мысли о силовых структурах из головы мгновенно выдуло. Нет уж, хватит. Я и так тут на полставки всяким упырям лица бью в порядке акта гражданской ответственности.

После последней пары, похожей на очередное переливание из пустого в порожнее, мне остро требовалось засунуть голову в бочку с ледяной водой, но вместо этого пришлось быстро закидывать в себя обед и мчаться на встречу с Ефимом. Мимо пропорхала Нарышкина — у девушки было второй свидание с Меншиковым и, судя по решительному выражению лица, Мария готовилась к нему серьезно.

На встречу с Пановым Афина оделась максимально строго. Темное платье без выреза с воротником-стоечкой и юбкой длиной до середины лодыжки, рукава три четверти и затянутые в узел на затылке волосы, перекрашенные в скучный русый цвет.

С той Афиной, с которой познакомил меня Тугарин, эта офисная мышь не имела ничего общего.

— Привет, — кивнул я девушке.

— Добрый день, — ответила она с таким убийственным спокойствием, что если бы я не читал паникующие СМС полчаса назад, то и не догадался бы.

Я сделал приглашающий жест, и спустя четверть часа мы сидели в той же переговорной, где некоторое время назад я и Ефим Константинович ломали копья по каждому пункту договора.

Помощник Нарышкина себя долго ждать не заставил.

— Александр, рад вас видеть, — кивнул мужчина, скользнув равнодушным взглядом по Афине.

— Это взаимно. Кира Петрова, — представил я девушку. — Мой кандидат в управляющие клуба. Обладает всей достоверной информацией по работе заведения и, что немаловажно, с удовольствием продолжит работать с нами.

— Вот как? Что ж, давайте побеседуем…

Беседовали мы долго.

Панов был въедливым, дотошным и раз за разом пытался вывести девушку то на эмоции, но на интимные предложения. Афина держалась с уверенностью танка. Сразу было видно, что девушке нужна работа, а не обеспеченный любовник.

Что, собственно, Ефим Константинович и произнес, когда, поблагодарив девушку за уделенное время, отпустил Афину для дальнейшего разговора со мной.

— Выглядит неплохо, — признал помощник Нарышкина. — Хотя женщина в таком месте… Не будет ли проблем с авторитетом? Я так понимаю, раньше за ее спиной стоял директор с охраной.

— Не думаю, что возникнут сложности, — пожал я плечами. — Прошлый директор в дела клуба не погружался.

— И все-таки, — прищурился Ефим Константинович.

— И если «все-таки», то у клуба есть законные владельцы, — напомнил я, выразительно посмотрев на мужчину. — Которые обладают даром убеждения любого вменяемого человека и силой для всех остальных.

— Что ж, будем поглядеть, — хмыкнул Ефим Константинович, придвигая по столу мне папку с бумагами.

И вот, наконец, сто раз перепроверив каждую запятую в бумажках, я стал обладателем контрольного пакета акционерного общества «Бойцовский клуб».

Императорский Московский Университет, Георгий Дантес

После той злополучной дуэли Георгия Дантеса никто и не видел в университете. Говоря по правде, все были так увлечены собственной жизнью и происходящими в ней событиями, что про бретера и его феерический позор попросту позабыли.

Кроме самого бретера.

И его работодателя, наотрез отказавшегося платить за произошедшую дуэль.

— Я не заказывал тебе обделаться при всем честном народе, Георгий, — холодно ответил Распутин-младший, когда бретер потребовал денег. — Я заказывал растоптать Мирного. А судя по последним событиям, деньги стоит перевести ему. За столь яркое шоу.

На этом Распутин-младший повесил трубку и больше на звонки не отвечал. Да и Распутин-старший тоже не слишком помог в решении вопроса.

— У тебя договоренности с Николаем? Вот Николаю и звони.

И снова короткие гудки и «Абонент не отвечает, оставьте ваше сообщение после сигнала».

Георгий был в отчаянии. Денег не было совершенно, лишь те крохи, что удалось выручить, заложив некоторые личные вещи. С особенной злостью парень отнес ростовщику старые часы, по легенде принадлежащие первому Дантесу, переехавшему в Российскую империю.

Появляться в университете для самолюбия и гордости Георгия было невозможно. Так что парень просто снял дешевенькую комнатушку в рабочих районах на востоке столицы и отчаянно топил свое горе в дешевом пиве.

И чем больше он пил, тем больше понимал, что все. Жизнь его уничтожена. Вернуться в университет невозможно. Обратиться к своим покровительницам — тоже. Эта позорная, омерзительная история разлетелась по высшему свету со скоростью веселого анекдота. Только анекдот этот был несмешной, и на юноше на всю жизнь теперь висела черная метка, которая не позволит войти ни в один приличный дом. Никогда.

Выбора особенно-то и не осталось. Продолжать спиваться в зловонной клетушке или отправиться добровольцем в горячую точку, чтобы погибнуть с честью, защищая интересы своей страны. Или без чести, как уж повезет. Но обязательно — погибнуть. Ведь жить и дальше с таким позором аристократу невозможно.

Придя к такому выводу, Георгий Дантес завязал с выпивкой, привел себя более-менее в порядок и стал готовиться к отбытию из Москвы.

Пока однажды сама судьба не подкинула ему прекрасный шанс поквитаться с Александром Мирным за свою поломанную жизнь.

Мысль о том, что Александр Мирный в той дуэли бы вряд ли участвовал, если бы не Распутин, почему-то в голову Георгия Дантеса не приходила.

Москва, Александр Мирный

— Ну, как? — накинулась на меня Афина, мнущаяся за забором офиса Нарышкина.

На улице уже потемнело, зажглись фонари, и погода, прямо скажем, не радовала.

— Ты еще здесь? — удивился я.

— Здесь, — подтвердила девушка, едва разлепляя посиневшие от холода губы.

— Все хорошо, завтра начинаем работать.

Я махнул рукой, останавливая такси, и скомандовал.

— Езжай домой.

— Ты что, нет, мне надо в клуб… — затараторила девушка.

Я вздохнул, усадил Афину, затем уселся сам, назвал адрес ее дома и, когда такси под возмущенный женский писк тронулось, произнес:

— Мне не нужно, чтобы ты болела, — пояснил я свои действия. — Мне нужно, чтобы ты работала. И работала хорошо. Хочешь обсудить планы? Давай обсудим, пока стоим в пробках.

Афина облегченно выдохнула, и всю дорогу мы обсуждали, с чего она начнет свою творческую деятельность в новом качестве.

— Ты чего? — удивилась Афина, когда я вылез вслед за ней из такси.