— Четыре круга бегом марш! — рявкнул тренер.

— Нам-то на кой? — искренне возмутился Новиков.

— Для профилактики, — Дмитрий Евгеньевич выразительно посмотрел на нас и добавил: — курения.

Цесаревич нервно дернул щекой, а я хмыкнул.

Ну да, бывших офицеров не бывает, а в стенах университета кто-то должен присматривать за неспокойным наследничком. На ректора, как я понимаю, надежды особо нет в этом вопросе — уж слишком ухоженный у него кабинет. Не удивлюсь, что ректор, продолжая старые добрые студенческие традиции, попустительствует революционно настроенной молодежи.

— Какого курения? — не поняла Василиса. — Мы же не курим!

— Не курим, — тут же кивнул Иван. — Курильня сломалась.

И мы с ним вдвоем заржали.

— Бегом, живо! — рявкнул тренер.

Пришлось бежать…

После бега Разумовский традиционно выдал Василисе набор упражнений начинающего атлета, Ивану — упражнение смешанной техники воды и льда, а на меня долго и задумчиво смотрел.

— Вообще по программе я должен тоже дать тебе смешанную технику, — произнес он, наконец, приняв решение. — Но учитывая, кхм, все, думаю, можно переходить к следующему этапу.

— Пар? — догадался я.

— Пар, — согласился тренер.

Разумовский отошел от меня на несколько шагов и создал шар воды, размером с мяч для тенниса. Водяная сфера красиво отражала солнечный свет, но спустя полминуты начала дрожать, пузыриться и… Парить.

— Самый простой способ перехода из одного состояния в другое, — произнес Разумовский, когда шар перед ним в одно мгновение лопнул, целиком обратившись в пар, чтобы тут же рассеяться на ветру. — Нагревание. При определенных условиях можно испарять и лед, конечно. Но практического применения почти нет, а магические энергозатраты несопоставимо большие. Итак, твое задание на сегодня — вскипятить шар воды до состояния пара. Справишься — можно будет открывать следующую стихию. Работай.

Работать было сложно. Четыре круга по полигону меня, конечно, сначала взбодрили, но потом пришел ожидаемый откат. Слишком насыщенная жизнь у меня последнее время, и даже молодому организму требуется перекур от таких веселых приключений. Поэтому вместо того, чтобы кипятиться, водяной шар у меня взрывался, раз за разом окатывая холодной водой.

Иван смотрел на меня с любопытством, Василиса — с сочувствием, а Разумовский — с недовольством.

— Нагревание, Мирный. Нагревание, а не деление на части.

Я испытывал некоторое раздражение, но в основном не от того, что техника не получается, а от того, что мокрая казенная рубашка липнет к телу. Учитывая сентябрь на дворе, ощущения были ниже среднего.

В общем, к концу тренировки я был весь мокрый, злой и замерз, как цуцик.

— Мда, — прокомментировал Разумовский результат занятия, — переоценил я тебя, прямо скажем.

Хотелось отправить тренера с его ожиданиями по общеизвестному адресу, но ругань требовала сил, а я сейчас был сосредоточен в основном на том, чтобы зубы не начали стучать.

— Мирный, ну это же элементарное упражнение, — продолжал тренер, — ну ты что, чайник никогда в жизни не видел?

Я прикрыл глаза, каждой клеточкой кожи ощущая тяжелую, холодную ткань. Чайник у меня перед глазами не возникал, зато возник отцовский дом, где рядом с баней были натянуты веревки для белья. Мать бухтела, что их натянули слишком высоко, и кто натягивал — тот пусть и вешает, задорно лаял алабай, от бани по-черному пахло дымком. Простыни в цветочек весело трепыхались на ветру, хлопая краями, точно птицы крыльями, и под летним солнышком вода с них испарялась.

Где-то на полуслове заткнулся Разумовский, и это изменение в фоновом шуме заставило меня открыть глаза.

Одежда на мне стремительно сохла и парила.

Поступая в университет, я был уверен, что не буду прогуливать.

Потому что, проходя этот квест второй раз, я уже понимал, что даже если большая часть предметов академическая, хоть что-то полезное для жизни можно из них выжать. Если очень постараться и как следует потрясти лектора. Так что до сегодняшнего дня я был уверен, что буду честно ходить на все пары.

Но, как говорится, сгорел сарай, гори и хата. И после общения с Разумовским я был намерен, во-первых, хорошенько себя постирать, а во-вторых, завалиться спать. С первым все сложилось идеально — я прямо с порога отправился в душ, оккупировав санузел на полчаса, чем вызвал недовольный бухтеж Его Высочества. А со вторым не сложилось.

Выйдя из душа, я кинул взгляд на телефон, который перед этим наконец-то донес до зарядки. Помимо неинтересных уведомлений, были там и пропущенные вызовы. Василиса — это понятно, Иван — тоже понятно, неизвестные номера в количестве трех штук и человек, которому я все хотел позвонить, да руки не доходили — Ефим Константинович Панов.

От него же было и входящее сообщение:

«Александр, не могу с вами связаться. Необходимо обсудить план мероприятий и подписать документы. Прошу дать обратную связь»

М-м-м, канцеляритом запахло! Как я по нему соскучился, сто лет бы не видеть.

— Ты на пары идешь? — спросил Иван, заглядывая в мою комнату.

— Для начала иду за кофе, — ответил я. — А потом, может быть, и на пары. Ну, или что-то поинтереснее.

— Василиса? — оскалился цесаревич.

— Если бы, — вздохнул я. — Работа.

— Это какая у тебя работа успела появиться? — удивился Иван, скручивая крышку у бутылки с водой.

— Да вот… — протянул я. — Решили с боярином Нарышкиным одно дельце доходное организовать.

Успевший приложиться к горлышку бутылки Иван закашлялся после слова «Нарышкин», а после слова «доходное» парню стало совсем плохо.

— С кем-с кем⁈ — просипел Его Высочество.

— Так получилось, — развел руки я.

— Я хочу услышать эту историю.

— А тебе можно? — с сомнением спросил я. — Как там говорится, меньше знаешь — крепче спишь?

— Я торжественно клянусь, что не будет никакого имперского лихоимства! — поспешил заверить меня сосед по комнате.

— М-м-м… В общем, если коротко. Был один подпольный клуб для боев. И с некоторых пор он стал моим. Но поскольку все, в том числе я, прекрасно понимают, что в одного мне это дело на чистые рельсы не поставить, Виктор Сергеевич любезно согласился поучаствовать в проекте.

Цесаревич уважительно покивал:

— Да, с такими талантами тебе действительно просить нечего. Но я все-таки хочу оставить что-то на память о той веселой ночке.

С этими словами Иван вынул из кармана два небольших шарика из малахита. Такие крутят в руках для гимнастики пальцев.

— Яйца дракона! Твои по праву, — с этими словами парень положил их на мой стол.

Я расхохотался, вспомнив повод для той памятной дуэли, из-за которой мы и познакомились.

— Да уж, знали бы Распутин с Долгоруковым, что их тогда взяли на понт, их бы удар хватил.

— Долгорукова и так удар хватит скоро, — усмехнулся Иван. — Его папаша решил второй раз жениться. На любовнице из неблагородных.

— А так можно? — удивился я.

— Ну, вообще не принято, — покачал головой парень. — Только через согласование с… — он указал пальцем в потолок, намекая на императора.

— А… — я указал пальцем наверх, копируя жест Ивана, — я так понимаю, разрешил?

— Виталий Михайлович долго рассказывал про неземную любовь к бедной женщине, успевшей осчастливить его двумя запасными детьми, и к капиталу ее папеньки, — жестко усмехнулся Иван. — Так что, — парень снова указал наверх, — написал на том слезливом прошении резолюцию «да хоть на козе».

— Быть аристократом — отвратительно, — заключил я. — Никакой личной жизни.

— Большая власть — большая ответственность, — пожал плечами Иван, но быстро помрачнел и добавил: — Еще бы все об этом помнили, цены б им не было.

Международный аэропорт, Москва, некоторое время назад

Вообще, Лютый с Серовым не любил работать. У них был разный профиль, разные задачи, разные методы. Серов — он больше по мозговым штурмам, а Лютый — по штурмам физическим. И когда один свою работу заканчивает, то для второго она только начинается. Редко когда их задачи и интересы пересекались так тесно, как сейчас.