Не знаю, в какой момент на костяшках пальцев возникло легкое, чуть раздражающее покалывание. Как будто руки частично онемели, если бы могли онеметь суставы. Чувствуя глухое раздражение, я по очереди выкинул руки вперед. Раз-раз-два. Раз-раз-два. Раз-раз…

Кусок стены внезапно покрылся множеством трещин и с грохотом вылетел, впечатавшись в противоположную стену коридора, чудом не зашибив лениво подходящих слесарей.

…два.

— Это че такое щас было? — выпучил глаза один из рабочих.

— Почтальон, — невозмутимо ответил я, выбираясь из ледяной комнаты.

В этот же момент распахнулась дверь комнаты наблюдения и оттуда выскочили двое медбратьев. Выскочили и замерли, не совсем понимая, что со мной делать.

— Вы куда? — спросил один из них. Судя по голосу, тот, который рассказывал мне про штатную ситуацию.

— В шестую палату, — ответил я, стряхивая иней с пиджака.

— Но вам туда нельзя! — категорично заявил второй.

— Да? — я удивленно приподнял брови. — Ну попробуй останови.

Судя по тому, что все присутствующие сделали шаг в сторону от меня, это предложение ни у кого энтузиазма не вызвало. Я усмехнулся и быстрым шагом направился к комнате с Корсаковой. К сожалению, явиться рыцарем в сияющих доспехах и спасти ее я не успел. Но, к счастью, спасать ее и не требовалось.

Как раз в тот момент, когда я подходил к шестой палате, девушка из нее выходила. Бледно-зеленого оттенка, с бескровными губами и расширившимися от пережитого стресса зрачками. Ее потерянный взгляд зацепился за меня, Василиса слабо улыбнулась, сделала шаг, другой и…

Все-таки мне пришлось немного подработать рыцарем — Корсакова рухнула, как подкошенная, прямо на меня. Я подхватил девушку на руки и, посмотрев на выходящую следом Орлову, вежливо поинтересовался:

— Куда нести?

— А вы что тут делаете⁈ — обалдела медик.

— Это сейчас прям принципиальный вопрос? — раздраженно спросил я.

Глаза Орловой сверкнули, ей наверняка хотелось сказать многое по поводу происходящего, но, надо отдать Орловой должное, она не стала устраивать разборки на месте. Студентка без сознания была приоритетнее наглого пацана.

— Идите за мной, — произнесла женщина и, резко крутанувшись на каблуках так, что взметнулись полы халата, зашагала по коридору.

— Новые инициации на паузу. Следующую партию через час, — на ходу в гарнитуру отдавала команды Орлова. — Каталку на второй этаж. Палата интенсивной терапии первого разряда пусть готовится к приему пациента.

Мы прошли до конца коридора, где нас уже ждал, распахнув двери, лифт. Проехались до второго этажа, где я бережно положил девушку на каталку. Вокруг моментально начали хлопотать медики: катетер, капельница, пищащие датчики, и все это — прямо на ходу, перекатывая каталку в реанимацию.

Я шел рядом с Василисой до самой входной двери реанимации, которые захлопнули прямо перед моим носом.

— Вам туда нельзя, — спокойно проговорила Орлова.

— Я понимаю, — ровным тоном ответил я. — С ней все будет в порядке?

— Конечно. Не скажу, что такая реакция частая, но и не редкая. Процесс отработан годами, переживать не о чем. Думаю, уже к вечеру она очнется. Но мы подержим под наблюдением некоторое время.

Я молча кивнул, и Орлова указала на выход. Сама она, впрочем, шла со мной.

— Теперь бы мне хотелось услышать, что у вас произошло, — произнесла женщина.

— М-м-м… — протянул я, не совсем представляя, как бы покомпактнее описать пролом в стене, испуганных слесарей и трусоватых медбратьев. — Думаю, более полную картину смогут вам изложить ваши сотрудники.

— Понятно, — мрачно проговорила Орлова, и это «понятно» ничего хорошего персоналу не предвещало. — Как вы себя чувствуете?

— Нормально, — пожал плечами в ответ.

— Нор-маль-но… — повторила Орлова. — Вам измеряли резерв?

— Нет.

— А кровь брали на анализ?

— Нет.

— А… впрочем, видимо, ничего не делали. Давайте вернемся и завершим процедуру по протоколу, — ткнув пальцем в кнопку вызова лифта, сказала Ольга Кирилловна.

— Ну, если у вас есть еще одна лишняя каморка…

Кажется, от этих слов у Орловой дернулся глаз. Женщина приложила пальцы к уголкам глаз и еле слышно выдохнула:

— Идиоты…

Нет, сегодня точно кому-то достанется паяльник.

Створки лифта распахнулись, и Ольга Кирилловна взмахнула рукой:

— Я сама вас проверю. И передам с рук на руки Разумовскому.

— Как ценный груз? — пошутил я, входя в кабину лифта.

— Скорее, проблемный, — пробормотала женщина, поднимаясь на последний этаж.

Здесь тоже были палаты-кабинеты, неторопливо ходил персонал, прижимающийся к стене при виде Ольги Кирилловны, но все какие-то немного на расслабоне.

Мы дошли примерно до середины этажа, когда Орлова замедлила шаг. У одной из белых безликих дверей, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к стене, стоял Разумовский.

— Что еще? — останавливаясь, раздраженно бросила Орлова.

— Ты не хочешь вернуть мне моих студентов?

— Одного я тебе уже вернула.

— Но я отдавал троих.

— Девчонка в реанимации, — нехотя ответила Орлова. — Но быстро встанет на ноги.

— А Мирный? — Разумовский кивнул в мою сторону.

— Как видишь, — Орлова покосилась на меня, — Мирный на ногах уже стоит. И сейчас освободится.

Разумовский отлепился от стены и красноречиво кивнул на дверь. Орлова демонстративно закатила глаза и, достав ключ-карту из кармана, пустила всех нас в кабинет.

Несмотря на тяжелый, недовольный взгляд тренера, Ольга не тушевалась и не косилась на мужчину. Она работала быстро и четко, совершая минимум движений. Орлова взяла у меня кровь, измерила давление, посветила в глаза, постучала по нервам, поводила-померила какой-то ерундой вокруг головы.

В конце концов, завершив все манипуляции, Орлова замерла, крутя в пальцах невралгический молоточек и изучающе смотря на меня.

— Ты закончила? — недовольным тоном спросил Разумовский.

Женщина моргнула, прекратив сканировать меня взглядом.

— Да… да, закончила. Резерв без изменений, возможны остаточные колебания ближайшее время… ну да ты и сам знаешь.

Тренер не стал ей отвечать, просто вышел из кабинета. Я поднялся на ноги и кивнул Орловой на прощанье.

— Александр! — окликнула она меня в дверях.

Я обернулся, вопросительно посмотрев на Ольгу. В этот момент она меньше всего напоминала ту стерву, что гоняет подчиненных и управляет одним из самых ответственных процессов в жизни каждого мага страны. Скорее это была женщина с рваной, незаживающей раной на сердце.

— Даже ваш уникальный резерв не сделает вас бессмертным, вы же понимаете?

— Я понимаю, — кивнул в ответ и, почувствовав всю ее беззащитность и открытость в этот момент, добавил: — Спасибо.

Мгновение — и Орлова снова замкнулась, закрылась в свою стервозную броню. На меня снова смотрел бесстрастный медик, профессионал и тиран. А затем женщина кинула в меня как-то предмет, который я на автомате поймал. Посмотрел на руку и увидел в ней пачку парацетамола.

— У вас потрясающие рефлексы, господин Мирный. Может, завещаете свой мозг науке?

— Если будет что завещать, — мило улыбнулся я и вышел.

В прошлый раз вот завещать было бы нечего.

Императорский Московский Университет, Максим Меншиков

В отличие от Дениса Долгорукова, Максим, точнее, Максимилиан Меншиков был идеальным сыном и наследником. Просто образцово-показательным солдатом своего рода, четко выполняющим распоряжения отца, зубами вгрызающимся в любую возможность укрепить позиции рода. Парень был настолько предан семье, что, если интересы его дома пересекались с личными, последние он задвигал.

И он был бы прекрасным аристократом, если бы не политический курс, выбранный его семьей. Причем курс этот был выбран задолго до рождения Максима. Да что там Максима, задолго до рождения его деда! Стремление оторвать кусок побольше, залезть повыше, плюнуть подальше передавалось из поколения в поколение на генетическом уровне, с молоком матери. Первопричина уже давным-давно забылась, но поколение за поколением Меншиковы, как шкодливые коты, кормясь с государевых рук, изо всех сил пытались нассать хозяину в тапки.