Кроме того, само американское право (в т. ч. наследственное) было экспортировано в Республику Либерию в Западной Африке, основанную освобожденными рабами-неграми из США, которую В. Раевич также отнес к странам англо-американского права[162].
3.3. Развитие российского и советского наследственного права
Сравнивая российское наследственное право с американским, надо отметить, что, будучи ныне единым и урегулированным на федеральном уровне, до 1917 г. оно было не менее фрагментарным, чем в США. В Финляндии его регулировало Шведское уложение 1734 г., в польских губерниях – Гражданское уложение Царства Польского и Кодекс Наполеона (как и в американской Луизиане), в Бессарабии – Шестикнижие фессальинского судьи Арменупула, собрание законов Донича и Соборная грамота господаря Александра Маврокордато[163], в Прибалтике – Свод гражданских узаконений губерний Остзейских[164] (ныне перекочевавший в наследственные нормы ГК Латвии), в Черниговской и Полтавской губерниях – Литовский статут, в Закавказье и Туркестане оно вообще строилось по интерперсональному принципу (как в США в отношении цветных до 1964 г., а ныне – в отношении индейцев).
Характерная черта нашего наследственного права, в корне отличающая его от английского и американского, – отсутствие преемственности. Образно говоря, современный порядок наследования отнюдь не унаследован нами из прошлого. Причем его эволюция прерывалась трижды: первый раз – Указом Петра I «О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах» от 23 марта 1714 г.[165], второй раз – Декретом об отмене наследования 1918 г.[166] и третий раз – совокупностью актов 1940–60-х гг.: Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 марта 1945 г. «О наследниках по закону и завещанию»[167], Основами гражданского законодательства СССР 1961 г.[168] и ГК РСФСР 1964 г.[169]
И если в XVIII в. радикальные нововведения действовали лишь 17 лет, и в 1731 г. был восстановлен прежний порядок и отменен майорат, то в XX в. Декрет об отмене наследования, подкрепленный Декретом ВЦИК и Совнаркома о дарениях 20 мая 1918 г., не позволявшим обойти первый декрет путем безвозмездной передачи имущества родственникам и другим лицам[170], хотя и был отменен 22 мая 1922 г. Декретом «Об основных имущественных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами РСФСР»[171] и весьма компактно урегулировал ГК РСФСР 1922 г., наследование не вернулось к прежнему порядку. Советское и постсоветское наследственное право столь разительно отличаются от дореволюционного, что само их сравнение нецелесообразно и не имеет никакой практической ценности для анализа норм ГК РФ, которые черпают происхождение из советского закона и доктрины[172]. Характерно, что вместе с возвратом института наследования законодатель упредил саму возможность ссылаться на прежний опыт – Постановление ВЦИК от 11 ноября 1922 г. о введении в действие ГК РСФСР[173] гласило: «Никакие споры по гражданским правоотношениям, возникшим до 7 ноября 1917 г., не принимаются к рассмотрению судебными и иными учреждениями» (п. 2)[174], «воспрещается толкование постановлений Кодекса на основании законов свергнутых правительств и практики дореволюционных судов» (п. 6), а само наследование многие, в т. ч. нарком юстиции П. И. Стучка, рассматривали в качестве временной уступки буржуазному элементу[175].
С внедрением НЭПа – Новой экономической политики ГК 1922 г. хоть и разрешил наследование, но ограничил круг наследников (лишь с 15 февраля 1926 г. по ст. 418 ГК РСФСР в их состав введен столь естественный наследник, как переживший супруг (не исключая и фактических, нерегистрированных), а также ограничил перечень форм завещания и размер наследственной массы. Сначала предельной суммой 10 тыс. руб., с 18 мая 1923 г., кроме того, взысканием прогрессивной (до 50 % от стоимости имущества) госпошлины по утвержденной Декретом СНК РСФСР Инструкции о наследственных пошлинах и о наследственных имуществах, переходящих к государству[176], а с 15 февраля 1926 г. прогрессивным налогом[177].
Вместе с тем, даже отказываясь от наиболее одиозных и непродуманных изменений, законодатель, по мнению О. Ю. Шилохвоста, сохранял и развивал часть новелл, придавая им принципиальную роль в наследственном праве (особо отметим сохранение и поныне такого сугубо советского института, как наследование иждивенцами). Причем, как справедливо указал ученый, развитие права за последние 100 лет убедительно свидетельствует, что основное внимание уделялось прежде всего наследованию по закону – именно оно наиболее часто подвергалось изменениям, подчас радикальным. Вступив в XX в. с полуфеодальным, пронизанным сословными, религиозными, имущественными и половыми ограничениями наследственным правом, Россия провела существенные реформы, признав в 1902 г. наследственные права внебрачных детей, лишенных прежде каких-либо прав при наследовании по закону, в 1911 г. – наследственные права пережившего супруга и частично сняв в 1912 г. ограничения в этих правах женщин. К 1905 г. был подготовлен полноценный проект нового Гражданского уложения, регулирование наследования в книге IV которого вобрало в себя лучшие достижения отечественной и зарубежной цивилистики и строилось исходя из потребностей развивавшегося буржуазного общества[178]. В продолжение заметим, что указанный проект сыграл-таки известную роль, поскольку ГК РСФСР конструировал А. Г. Гойхбарг с учетом хорошо известного ему проекта уложения[179].
Третья радикальная смена доктрин наследования в 1945–1960-х гг., завершенная Основами гражданского законодательства Союза ССР 1961 г. и ГК РСФСР 1964 г., привела к отказу от большинства принципов советского наследования: раздела наследства между государством и родственниками, единой и крайне зауженной очереди наследников, ограничения применения завещания кругом законных наследников, которое по мнению А. А. Рубанова делало наследование по завещанию разновидностью законного[180], а также сверхпрогрессивного – по сути конфискационного – налогообложения. Возвращен ряд отвергнутых или просто упущенных институтов: наследование по праву представления, наследственная трансмиссия, направленный отказ от наследства.
Причем результаты этой радикальной реформы в отличие от других не свернуты, а наоборот со временем укреплены, а с 2002 г. расширены до своих логических пределов, зафиксированных в разделе V ГК РФ, который по мнению многих уже не нуждается в коренных преобразованиях. Так, А. Л. Маковский и Е. А. Суханов убеждены что «с принятием и введением в действие третьей части Гражданского кодекса Россия обрела вполне современное наследственное ‹…› право» и «сделан еще один крупный и, по-видимому, завершающий шаг новой, третьей по счету, кодификации отечественного гражданского законодательства, одновременно стала ясной и следующая задача – беречь и совершенствовать созданное, привлекая к этому таланты всех здравствующих поколений нашей цивилистики»[181].
