Биннер и Юнге напоминают: Борис Старков еще в 1993 году отмечал, что Ежов «не информировал Сталина о своих действиях». Хотя Биннер и Юнге и не согласны со Старковым, им нечего возразить в поддержку своего несогласия. Нас не должно удивлять, что и Снайдер по данному вопросу хранит полное молчание. Но теперь известно, что Старков оказался прав. Увы, далее ему продвинуться не удалось. Сегодня в распоряжении историков появились доказательства того, что Ежов творил массовые убийства самочинно, и они стали частью выставлявшегося им заговора по свержению правительства и руководства партии^[152].

Снайдер утверждает:

«Немецкий Нюрнбергский закон 1935 года лишал евреев возможности участвовать в политической жизни германского государства и определял еврейство по происхождению. Немецкие власти действительно использовали записи синагог для установления того, чьи дедушки и бабушки были евреями. Однако в Советском Союзе ситуация ненамного отличалась: советские внутренние паспорта содержали графу национальной принадлежности, так что каждый советский еврей, каждый советский поляк и вообще каждый советский гражданин имел официальную запись о своей национальности. По идее, советским гражданам разрешалось выбирать национальность, но на практике так было не всегда. В апреле 1938 года НКВД требовал, чтобы в определенных случаях информация о национальности родителей записывалась. Согласно этому же приказу, полякам и другим представителям диаспорных национальностей открыто запрещалось менять национальность.»^[153] (с. 153–154).

Перед нами еще одна бесчестная попытка Снайдера поставить советскую политику в один ряд с нацистским расизмом.

Снайдер, конечно, не читал «приказ» НКВД, на который сам ссылается. Он даже не указал его дату. Указанный им источник — Фрэнсин Хирш^[154] отмечает, что «указывать свою национальную принадлежность “согласно их сознанию, а не рождению”» дозволялось всем гражданам не только в ходе отмененной переписи 1937 года, но во время последующей переписи 1938 года. Хирш ссылается на архивный документ, хотя и не цитирует его, согласно которому, начиная с апреля 1938 года НКВД стал требовать указания в новых паспортах записей о национальности родителей его обладателя.

Далее Хирш пишет о борьбе ответственных за перепись должностных лиц, которые стремились сохранить самоназвания национальностей, и работников НКВД, обеспокоенных возможностью конфликтов с лицами, имеющими иностранные корни, на почве их благонадежности. Хирш открыто не соглашается с двумя другими антикоммунистическими исследователями (Тони Мартином и Эриком Уэйтцем), которые, как она считает, существенно преувеличили значение этой директивы НКВД.

Хирш категорически отвергает какое бы то ни было сравнение советской и нацистской политики — потому что в действительности они очень отличались. В таком многонациональном государстве, как СССР, национальность была важной частью каждой личности. Она ничего общего не имела с нацистскими теориями генетического превосходства и неполноценности.

Однако исследованию Хирш присущи некоторые проблемы. Начнем с того, что Фрэнсин Хирш интерпретирует новый курс НКВД как характерную черту советской политики, или, как она говорит, «террора». Ей неизвестно, что в 1937–1938 годах НКВД под руководством Николая Ежова вышел из-под контроля властей.

Автору пришлось взять на себя труд отыскать текст самого документа. Оказалось, что после публикации в малоизвестном бюллетене общества «Мемориал» повторно он больше нигде не перепечатывался. Имея теперь перед собой текст апрельской директивы НКВД 1938 года, можно увидеть более серьезную проблему, связанную с книгой Хирш: ею неверно интерпретировано то, что в действительности говорилось в директиве НКВД. Она, к примеру, заявляет:

«Недвусмысленная цель [“директивы НКВД о паспортах от апреля 1938 года”] — выявить представителей “подозрительных” наций, которые, по заявлению НКВД, “скрывали” свою истинную национальную принадлежность» (с. 275).

«НКВД выпустил эту директиву в апреле 1938 года, предписывая работникам ЗАГСов указывать в паспортах нового образца национальность родителей получателя паспорта — а не ту, к которой себя причислял сам получатель паспорта. Если родители имели две различные национальности, а один «принадлежал иностранному государству», работник ЗАГСа должен был вписывать в паспорт национальность обоих родителей. Даже поляки и немцы, которые прожили в России не одно поколение, официально признавались людьми, “принадлежащими” иностранному государству.» (с. 294).

Хирш ссылается на архивные документы, поэтому нет уверенности, что она обращается к цитируемой ниже директиве НКВД о паспортах от апреля 1938 года. Этот документ — единственный из имеющихся сейчас в наличии. Однако в нем ничего не говорится о «подозрительных» нациях, а «иностранные государства» там вообще не упоминаются.

Хирш распространяет искаженные сведения о директиве НКВД, выставляя последнюю в более зловещем свете, чем дает оснований ее действительный текст. Последнее стало возможным только потому, что обнаружить местонахождение документа довольно затруднительно. На него ссылаются и определенно знакомились с ним Петров и Рогинский из общества «Мемориал», поскольку его публикация директивы состоялась в одном из изданий того же общества. Хирш тоже, по-видимому, его читала. Но ее описание документа существенно отличается от текста, которым мы располагаем.

Снайдер скрывает от своих читателей, что директива НКВД упомянута и частично процитирована в книге Петрова и Рогинского «”Польская операция” НКВД 19371938 годов». Снайдер определенно знал о ней, поскольку он неоднократно ссылается на эту работу.

Петров и Рогинский упоминают два разных документа НКВД от двух разных дат: циркуляр № 65 от 2 апреля 1938 года и разъясняющее указание Отдела актов гражданского состояния НКВД СССР № 1486178 от 29 апреля 1938 года. Подстрочное примечание 18 в книге Петрова и Рогинского гласит, что второй из документов опубликован в 1994 году в № 10 очень редкого журнала «Мемориал-аспект»^[155]. Что касается первого документа, ссылка на него ими вообще не приводится.

Вот текст документа из журнала «Мемориал-аспект» (прекратившего свое существование)^[156]:

«ОТДЕЛ АКТОВ

Гражданского Состояния

29 апреля 1938 года.

№ 1486178

Всем Начальникам ОАГС НКВД и УНКВД

Циркуляром НКВД СССР № 65 от 2 апреля 1938 года (разосланный нач. УРКМ) установлен новый порядок указания национальности при выдаче или обмене паспортов, обязывающий при записи национальности владельца паспорта исходить исключительно из национальности по рождению (по родителям).

В связи с этим существовавшее до настоящего времени положение, когда национальность граждан при регистрации актов гражданского состояния записывалась та, к которой причислял себя регистрирующийся, — изменяется.

Во всех случаях актовых записей национальность должна указываться на основании предъявленных при регистрации паспортов.

Там, где паспортизация отсутствует, уточнение вопроса о национальности регистрирующегося проводится в процессе записи, путем опроса заявителей. При этом надо иметь в виду, что запись национальности должна быть произведена в соответствии с фактическим национальным происхождением родителей регистрирующегося. Если родители — немцы, поляки и т. д., вне зависимости от их места рождения, давности проживания в СССР или перемены подданства и друг., нельзя записывать регистрирующегося русским, белорусом и т. д.

В случаях несоответствия указанной национальности родному языку или фамилии, как например: фамилия регистрирующегося Попандопуло, Мюллер, а называет себя русским, белорусом и т. д., и если во время записи не удастся установить действительную национальность регистрирующихся, — графа о национальности не заполняется до представления заявителями документальных доказательств о принадлежности регистрирующегося к той или иной национальности.