Достаточное число документальных свидетельств указывает, что Ежов возглавлял собственную заговорщическую организацию, тесно связанную с другими подпольными центрами «правых», такими как организация Бухарина — Рыкова и группа Тухачевского. К числу таких свидетельств относятся, к примеру, признания Фриновского, самого Ежова и других лиц, доступные в интернете^[145].

Снайдер вновь сознательно обманывает своих читателей. Процитированный отрывок взят им из книги Наумова, на которую Снайдер несколько раз ссылается, что доказывает: сам источник ему хорошо знаком. Янсен и Петров также пишут о заговорщической организации Ежова. В более позднем русскоязычном издании о ней написано даже подробнее. Но Снайдер о ней хранит гробовое молчание. И ясно, почему: здесь со всей очевидностью становится понятным, что Сталин и правительство не отдавали Ежову приказ о совершении массовых преступлений.

У Михнюка (p. 115) действительно приводится «цитата Бермана», о которой пишет Снайдер:

«Еще раз я предупреждаю вас, что скорость и качество работы по выявлению и аресту польских шпионов будет в первую очередь приниматься во внимание при оценке работы каждого руководителя. — Берман, 22 октября 1937 года».

Чтобы оценить это заявление, необходимо больше узнать о Бермане. Снайдер не спешит информировать нас, что Берман примыкал к антисталинскому и антиправительственному заговору Ежова.

4 августа 1939 года Ежов дал подробные и исключительно важные показания о своем участии в антисоветском заговоре, где рассказал о роли Бермана в «национальных операциях». Признание впервые опубликовано в книге Петрова и Янсена. В нем Ежов описал план проведения массовых незаконных репрессий с целью посеять недовольство среди советского населения и облегчить совершение антисоветского переворота.

«Вопрос: Известны ли были вам факты, в чем конкретно выражалось недовольство населения?

Ответ:…Со слов Успенского я знаю, что в результате провокационного проведения массовых операций, в особенности в пограничных областях Украины, усилились побеги за кордон в Польшу. Семьи репрессированных стали исключать из колхозов, в связи с чем начались грабежи, поджоги и воровство. Было даже несколько случаев террористических актов над работниками сельсоветов и колхозов. Жалобы стали писать не только семьи репрессированных, но и рядовые колхозники и даже члены партии.

Недовольство карательной политикой было настолько велико, что местные парторганизации стали настаивать на немедленном выселении всех членов семейств, репрессированных с Украины в другие районы.

Таковы в общих чертах результаты провокационного проведения массовых операций по Украине.

Примерно тех же результатов нам удалось добиться и в Белоруссии.

При проведении массовых операций Наркомвнудел Белорусской ССР возглавлял Берман Б.

Вопрос: Входил ли Берман в состав заговорщической организации НКВД?

Ответ: Берман не был участником нашей заговорщической организации, однако мне, Фриновскому и Бельскому было известно еще в начале 1938 года, что он является активным участником антисоветской заговорщической группы Ягоды.

Привлекать Бермана к нашей заговорщической организации мы не собирались. Он был уже тогда достаточно скомпрометированным человеком и подлежал аресту. С арестом, однако, мы тянули. Берман, в свою очередь, боясь ареста, старался вовсю. Достаточно было ему моих общих указаний, что Белоруссия крепко засорена и ее надо основательно прочистить, как он массовые операции провел с тем же результатом, что и Успенский.

Вопрос: А именно, каков это результат?

Ответ: Без конца требуя увеличения “лимитов”, Берман по примеру Успенского под категорию репрессируемых подвел “националистов”, проводил совершенно необоснованные аресты и создал такое же недовольство в приграничных районах Белоруссии, оставив семьи репрессированных на местах.

О недовольстве среди населения приграничных районов Белоруссии имелось еще больше сигналов в НКВД и прокуратуре, нежели по Украине. Все они также остались без последствий и были скрыты от ЦК ВКП(б) и правительства»^[146].

Двумя днями ранее, 2 августа 1939 года, Ежов дал следующие показания о Бермане:

«— В Белоруссии у вас всем заправлял Борис Берман? Вам было известно, что он давний немецкий агент?

— Да. Артнау сообщил мне, что Берман работает на немецкую разведку, как только я стал наркомвнуделом. Его завербовали в начале тридцатых годов, когда он был [советским] резидентом в Германии. Я сразу же установил с ним шпионскую связь, тогда он был заместителем начальника ИНО [Иностранного отдела]. В тридцать седьмом я специально направил его от нашей организации в Белоруссию, сделал наркомвнуделом. Там он встречался с немецкими разведчиками, получая задания и инструкции.

— Значит, ваша разветвленная шпионская организация в случае нападения на СССР Японии и Германии могла захватить власть не только в Москве, но и в пограничных районах, открывая дорогу интервентам. Я правильно понял это из ваших показаний?

— Да. Именно это мы и замышляли. Отрицать такие вещи бесполезно^[147]» (Выделено мной. — Г.Ф.).

На Бермана завели уголовное дело, и в феврале 1939 года — после того как Берия сменил Ежова в должности наркома внутренних дел — его приговорили к высшей мере наказания. По словам Ежова, в действительности Берман принадлежал к «антисоветской заговорщической группе Ягоды». Зато А.А. Наседкин несомненно принадлежал к числу подручных Ежова, с конца 1938 года находился под следствием и приговорен к смертной казни в январе 1940 года одновременно со многими другими ближайшими соратниками Ежова по НКВД (сам Ежов был под следствием и казнен в начале февраля 1940 года). Трудно вообразить, что Наседкин, один из главных сообщников Ежова, осуждал кого-то за «душегубство». Каждый мог бросить ему упрек: «Посмотри на себя!»

Снайдер игнорирует все давно доступные свидетельства, согласно которым Берман вместе с Ежовым участвовал в заговоре против Сталина и советского правительства. Цель таких умолчаний — создать ложное впечатление, что Берман и Ежов выполняли приказы советского правительства. Именно это Снайдер и утверждает. И тем самым вводит читателей в заблуждение.

У Снайдера нет и намека на столь важные обстоятельства, и его рассказ насквозь фальшив. Либо Снайдер практически ничего не знает о «ежовщине», то есть не изучал посвященные ей научные труды, либо он действительно знает кое-что, но скрывает известные ему факты от читателей и лжет о ней, чтобы придать своей книге надлежащую «антисталинскую» и антисоветскую респектабельность.

Янсен и Петров пишут:

«Позднее на следствии Алексей Наседкин, бывший начальник управления НКВД по Смоленской области, а с мая 1938 года наркомвнудел БССР, так описал обстановку на конференции: “Характерным в этом отношении было совещание нач. УНКВД в январе-месяце 1938 года, на котором Ежов, одобряя действие тех нач. УНКВД, которые приводили “астрономические” цифры репрессированных, так, например: нач. УНКВД по Западно-Сибирскому краю привел цифру 55 тысяч арестованных, Дмитриев по Свердловской области — 40 тысяч человек, Берман по Белоруссии 60 тысяч человек, Успенский по Оренбургу 40 тысяч человек, Люшков по Дальнему Востоку 70 тысяч человек, Реденс по Московской области 50 тысяч человек. Украинские начальники НКВД каждый приводил цифры арестованных от 30 до 40 тысяч человек. Ежов, выслушав эти цифры арестованных, в заключительном слове “отличившихся” нахвалил и прямо заявил, что, безусловно, кое-где имели место перегибы, как, например, у Журавлева в Куйбышеве, который по указанию Постышева пересадил весь партийный актив области, но тут же сказал, что “при такой операции, при таком размахе ошибки неизбежны. Мы это учитываем и считаемся с этим”»^[148].