Власов повысил голос, так что подполковник даже шикнул и махнул на него рукой, призывая сбавить громкость.

- Юра, это было необходимо, ради моей безопасности – не говорить тебе, – произнес Сезонов, садясь на краю кровати напротив капитана.

- Я что, думаете, кому-то бы вас сдал, узнай про это?! – Власов продолжать восклицать. – Зачем и кому мне вас сдавать? Я даже ребят-то таких не знаю, слава богу!

- Ну и хорошо, что не знаешь. Не только в моей безопасности дело. В безопасности моей семьи.

Новый возглас Власова оборвался, не успел он открыть рот для очередного раунда возмущений.

- Веры Николаевны?

Сезонов быстро, коротко кивнул.

- И Жени?

Новый, такой же, кивок.

- А вашей мамы?

- Она в такой безопасности, что ее даже обеспечивать не надо. Дело касается только нас троих.

- Почему?

- Это долгая история.

Власова разрывало и жгло изнутри неописуемое любопытство наравне с возмущением. Только что он узнал, что его начальник, руководитель, командир на самом деле не совсем тот, за кого себя выдает. Не тот, каким его описывают всему управлению, не тот, о котором говорит его личная страница в электронной базе данных военнослужащих. Часть его личности – интересно, какая: малая доля? львиная? – зашифрована, упрятана под гриф. Потому что под эту секретную метку спрятана и информация о советском проекте и отряде с одноименным названием Г.Р.О.М. Сезонов ни разу не обмолвился хоть словечком, ни намеренным, ни случайным, об этом проекте, об участии в рядах агентов отряда. Ну невозможно же столько лет держать язык за зубами и не растрепать обо всём, с тобой случившимся! Или возможно? Он, Власов, самый первый проорал бы с Воробьевых гор до Крылатского и Нагорного, что работал в элите спецназа. Ну или хотя бы поделился этой новостью с одним или двумя близкими товарищами, проверенными временем. Не то чтобы он самонадеянно относил себя к близкому кругу общения Сезонова – всё-таки служебная субординация. Вместе с тем отношения у них с первого дня службы в одном месте сложились прекрасные. И факт, что он, Власов, был первым в списке офицеров и служащих, кого несколько лет назад включали в состав нового сформированного отдела под руководством Сезонова, и то, как он с подполковником прошел через ужас, поджидавший их на ярославских улицах и площадях, давали капитану повод надеяться на несколько иное к себе отношение. Или всё-таки это чрезмерно и бессовестно?

Капитан мялся и давился воздухом, который заполнял грудь и готов был выплеснуться вместе с миллиардами слов и эмоций, но невидимый барьер ступора стеснял, стягивал грудную клетку, сжимал горло.

- И вы об этом никому, ни слова, ни разу?! – в голосе Власова чувствовалась необъяснимая паника.

- Если бы ты задал вопрос по-другому, я бы ответил так, как скажу сейчас: об этом знает, без всяких грифов, Фамилин. Из нашего управления – всё. Из других в нашем здании – еще два человека. Но я не назову их имен.

- Так, я не понял! – огласил Яго, привлекая к себе внимание. – Он, – галактионец указал ладонью на капитана, – только сейчас, что ли, понял, кто вы?

- К моему счастью, – кивнул подполковник, оборачиваясь к галактионцу.

- Товарищ главный, это!.. Это!.. У меня слов нет, как и!.. что!.. – Глаза Власова горели, он готов был лопнуть от бессилия выразить шквал неподъемных эмоций, скопившихся в душе. – Это же поразительно и невероятно! Почему вы такие вещи не рассказывали?

Капитан хотел выдавить что-то еще, как дверь в палату открылась и вошла главная медсестра вместе с заведующей отделением.

- Так, это вы – капитан Власов? – заведующая сверху вниз посмотрела на него.

- Да.

- Мы с врачом общались с вашим командиром, генералом. По поводу размещения вас в нашем центре для продолжения лечения. Поскольку, как мы понимаем, сопроводительных документов от медицинской организации, где вы были прооперированы и проходили курс лечения, у вас нет и направления тоже…

- Так точно, отсутствуют.

- Мы не можем назначить вам дополнительную реабилитацию и разместить в палате. В наших силах разместить вас, лишь временно, на ограниченный срок, в одной из стационарных комнат для родственников пациентов. Также выдавать бесплатные лекарства. Поскольку ваш случай несерьезный и вы уже здоровы, можно сказать…

- Можно, безусловно.

- Статус пациента вам не понадобится.

- Приятно слышать. Я согласен на любые условия!

- Хорошо. Сейчас пройдемте с нами, вам покажут палату, выдадут постельное белье, выпишем пропуск. Питание не предоставляем – оплачиваете сами: буфет на нижнем этаже. И вы можете выходить за территорию центра в продуктовый магазин.

Данным предложением капитан позже, под вечер, не преминул воспользоваться и пронес Сезонову запрещенные к употреблению ввиду назначенного диетического питания на время реабилитации, купленные в продуктовом супермаркете сухофрукты и сахарное печенье. Яго заказал Власову две бутылки сидра, но капитан ясно дал понять, что ничего подобного из отдела алкогольной продукции не принесет, и, вернувшись с покупками, вручил галактионцу шаурму, а сам захрустел пшеничными хлебцами, зажимая их между кружочками нарезанной ветчины, запивая гранатовым соком.

Проведя остаток дня в палате Сезонова, Власов, вернувшись после дневного размещения в стационарной комнате, был немногословен, легко соглашался с мнениями подполковника, которыми обрастал план уберечь галактионца от хищения, и задавал вопросов меньше, чем того требовалось. Зато Яго вежливо пререкался, конструируя более жесткие схемы своего спасения и жестокие модели схваток, легко исполнимых в силу своих суперспособностей, и сообщил пациентам соседних палат, что бесплатного концерта сегодня не даст, равно как и завтра, и послезавтра, и позже. Когда Сезонов уходил в процедурный кабинет, Власов сидел в палате с Яго, следя за ним в оба глаза. Когда врач делал обход по палатам и осматривал пациентов, капитан выходил с галактионцем в коридор.

Власов не знал, что можно спросить у Ягосора, и что можно рассказать. Хотя вот же она, невероятная возможность – поговорить с настоящим, разумным пришельцем; вступить в контакт с инопланетным разумом, как говорят персонажи фантастических саг. Того скоро отправят в столицу, и вряд ли, находясь в одном городе, он, Власов, еще хоть раз увидится с пришельцем: умело и профессионально сделают так, чтобы о нем никто и ничего не узнал. Но как бы ни был огромен интерес к персоне Яго, сознание капитана в разы больше перекрывала новость о Сезонове. Да, он прошел срочную службу в танковых войсках, да, какое-то время, на гражданке, до военного управления, он работал на заводе, и это известные и достоверные факты, о которых знали, о которых упоминал он сам. Получается, в жизни подполковника между этими событиями и приходом на Знаменку был и еще не известный военному управлению период. Вдруг он больше? Десять лет – только ли участие в проектных операциях? А входит ли время длительных тренировок, подготовок, практик? А время для понимания и научным сообществом, и военными, что проведенные испытания дали положительные значения и признаны успешными? Голова пухнет. Нет, не может быть, не представляется и не верится, что все годы знакомства с Сезоновым он, Власов, разговаривает с человеком, накачанным двумя сыворотками, которые весьма эффективно сказались на его физической форме. Поэтому он так хорошо выглядит (а никакие не диеты и здоровое питание тому причиной, как всё время думает Ксюня). Поэтому на нем всё заживает быстрее, чем у обычных людей (вон в Ярославле, после безумного от встречи с тварями утра: у Сезонова уже после полудня тех же суток спал отек с плеча и зарубцевалась рана на затылке, а он, Власов, еще два дня хромал и обрабатывал рану на колене).

К вечеру Сезонов позвонил Селиванову и вполголоса, выйдя в коридор, попросил полковника об одолжении. Голос омского начальника, услышавшего просьбу, искрил укором и недоверием.

- Это шанс, Владимир Дмитриевич.