Последствия такой законодательной небрежности не заставили себя ждать. Пленум Верховного Суда РФ пересмотрел свою точку зрения, согласно которой приобретение, хранение, перевозка, изготовление или переработка наркотических средств в целях их последующего сбыта при не доведенном до конца умысле по независящим от виновного обстоятельствам, квалифицировались как приготовление к сбыту (п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2006 № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» в первоначальной редакции), включил перечисленные выше деяния в объективную сторону и, о чудо! Они, как по мановению волшебной палочки, превратились в покушение на сбыт.
В научных комментариях, между тем, повсеместно констатируется, что действия (бездействие) направленные непосредственно на совершение преступления являются частью объективной стороны оконченного преступления21.
Подобные метаморфозы, к сожалению, становятся явлением вполне привычным. По моему мнению, их следует расценивать как злоупотребление правом.
Есть и такие законодательные решения, которые вступают в противоречие с принципиальными и основополагающими положениями уголовного права, а именно с положениями, касающимися соучастия. Ярким примером тому является ст. 2631 УК РФ «Нарушение требований в области транспортной безопасности» а, точнее сказать, квалифицированные виды этого преступления. В частях 3 и 4 этой статьи регламентирована ответственность за «деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, совершенных группой лиц по предварительному сговору или, соответственно, организованной группой». Все это, возможно, и прошло бы незамеченным (новеллами сегодня удивить невозможно), если бы не одно «но». Дело в том, что в частях 1 и 2 этой статьи установлена ответственность субъекта (общего и специального) за нарушение требований безопасности, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека либо причинение крупного ущерба. Согласно ч. 2 ст. 24 УК РФ это преступление неосторожное и никаким иным оно быть не может.
Но может ли неосторожное преступление, характеризоваться наличием предварительного сговора или совершаться организованной группой? Вопрос, по-моему, риторический. Таким решениям законодателя дать объяснение невозможно. Думаю, не случайно, одни комментаторы предпочли деликатно умолчать о содержании субъективной стороны в этих составах или не заметить эти изменения22, другие – ограничиться констатацией факта наличия правовой неопределенности, «поскольку институт соучастия предполагает участие в умышленном преступлении»23.
Один из самых авторитетных специалистов-криминалистов проф. М. Д. Шаргородский отмечал, что юридическая наука начинается там, где она говорит «нет» законодателю. Спору нет, критические и подчас весьма резкие голоса представителей юридической науки звучат, и звучат довольно отчетливо. Это показатель того, что «пациент скорее жив, чем мертв». Но вот слышат ли их те, кто формирует уголовно-правовую политику? Возможно, слышат, но не прислушиваются. Параллельные, не находящие точек соприкосновения, направления движения науки и политики вряд ли помогут вывести их из кризисного состояния.
Резервы уголовной политики
Д. А. Гарбатович,
канд. юрид. наук, доцент
(Российский государственный университет правосудия (Уральский филиал))
[email protected]
В рамках уголовно-правовой политики совершенствование правового регулирования предупреждения преступности происходит за счет концентрации внимания на изменении норм уголовного законодательства и практике его применения. Правотворчество и правоприменение являются формами уголовно-правовой политики, которая реализуется посредством таких ее методов, как криминализация, декриминализация, пенализация, дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности24.
Создание и применение уголовно-правовых норм относятся к направлению уголовно-правовой политики, обозначаемому как уголовная репрессия. Характеристиками уголовно-правовой репрессии (но далеко не единственными) считаются ее концентрация или экономия.
Традиционно принято считать, что государство, реализуя уголовно-правовую политику через уголовное законодательство, акцентирует свое внимание на преступлении и наказании, на решении вопросов о том, что признавать или не признавать преступным, и как наказывать за совершение преступного деяния, вопросы ужесточения или гуманизации уголовно-правовой политике также рассматриваются через криминализацию и депенализацию25.
По нашему мнению, в арсенале уголовно-правовой политики имеются большие резервы, перспективы при использовании иных средств в предупреждении преступности, в частности, через регламентацию непреступных уголовно – правовых деяний.
При предупреждении преступлений против свободы личности, основ конституционного строя и безопасности государства, мира и безопасности человечества, относительно большинства из них, государством делается акцент лишь на формулировании признаков состава преступления, определении видов наказания и его размеров. Считаем, что в борьбе с указанными преступлениями не хватает регламентации позитивного посткриминального поведения, способного: 1) стимулировать лиц к содействию с государственными органами по предупреждению и предотвращению указанных преступлений; 2) уменьшить размер общественно опасных последствий в результате совершения преступления; 3) сохранить человеческую жизнь как объект уголовно-правовой охраны.
Например, такие преступления как похищение человека (ст. 126 УК РФ) и незаконное лишение свободы (ст. 127 УК РФ) лишают потерпевшего права определять свое место расположения и право свободного передвижения. В одном случае, при похищении человека виновный в соответствии с примечанием к ст. 126 УК РФ имеет возможность быть освобожденным от уголовной ответственности (при условии добровольного освобождения похищенного и отсутствия признаков иного состава преступления), в случае с незаконным лишением свободы, уголовный закон не мотивирует виновного добровольно освобождать потерпевшего.
Принимая во внимание, что 1) указанные деяния посягают на один и тот же охраняемый уголовным законом объект; 2) похищение человека по характеру и степени является более общественном опасным, чем лишение свободы, – в целях обеспечения такого принципа уголовно-правовой политики, как справедливость, считаем необходимым дополнить ст. 127 УК РФ (Незаконное лишение свободы) примечанием следующего содержания: «Лицо, добровольно освободившее незаконно лишенного свободы, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления».
Такие преступления, как террористический акт (ст. 205 УК РФ), диверсия (ст. 281 УК РФ), акт международного терроризма (ст. 361 УК РФ) отличаются между собой по объекту посягательства, существенным критерием отграничения является субъективная сторона, цель совершаемого преступления. Террористический акт совершается в целях дестабилизации деятельности органов власти или международных организаций либо воздействия на принятия ими решений. Диверсия совершается в целях подрыва экономической безопасности и обороноспособности Российской Федерации. Акт международного терроризма совершается в целях нарушения мирного сосуществования государств и народов. Указанные преступления имеют схожесть в объективной стороне, так как выражаются в совершении взрыва, поджога и иных действий, подвергающих опасность жизнь и здоровье людей. Но, уголовно-правовая политика использует разные методы борьбы с данными преступлениями.
При предупреждении терроризма используется метод смягчения уголовно-правовой репрессии, когда при подготовке террористического акта имеется возможность быть освобожденным от уголовной ответственности, если лицо своевременным предупреждением органов власти или иным образом способствовало предотвращению террористического акта, и если в его действиях нет признаков иного состава преступления. При подготовке к диверсии, акту международного терроризма уголовный закон возможность быть освобожденным от уголовной ответственности не предусматривает, метод смягчения уголовно-правовой репрессии не используется, лицо не стимулируется к положительному посткриминальному поведению в виде своевременного предупреждения органов власти о готовящихся преступлениях, к их предотвращению.
