6) За последние два года стабильность показателя осужденных к наказанию в виде реального лишения свободы сохраняется в условиях применения альтернативы этому виду наказания – наказания в виде принудительных работ. В этой связи замечу и другое: в данных судебной статистике за 2017–2020 гг. наказание в виде принудительных работ как возможный эквивалент заменяемому наказанию не отражено ни в одном из видов замены наказания более строгим видом4.
9. Важнейшей характеристикой системы уголовных наказаний в динамике выступает не только назначаемость, но и исполняемость наказаний. Однако об этой характеристике как самостоятельном параметре названной системы вообще не принято говорить.
Реальное лишение свободы на определенный срок является не только самым распространенным видом уголовного наказания, но и самым исполнимым в сравнении с другими. Однако объяснение тому заключается не в высоком уровне организации исполнения данного вида наказания (хотя, в сравнении с другими видами наказания, он достаточно высок), а в отсутствии в действующем уголовном законе возможности его замены на более строгую меру, чем та, которая уже исполняется. Предусмотренная в Особенной части УК РФ ст.321 «Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества» эту функцию не выполняет. Следует отметить, что такой показатель эффективности уголовного наказания как рецидив5 для этого вида наказания составляет по оценкам специалистов около 50%6, и при этом более половины ежегодно лишаемых свободы – это лица с неснятыми или непогашенными судимостями. Причем, если в 2017 г. удельный вес таких лиц среди осужденных к лишению свободы составлял 62,46%, 2018 г. – 65,61% (в 2015 г. – 60%), 2019 г. – 67,3%, то в 2020 г. уже почти 90%.
Говоря об исполнимости условного осуждения к лишению свободы, обратил бы внимание только на одно обстоятельство: в 2017 г. в отношении 59%, в 2018 г. – 72%, 2020 г. – 73,9% условно осужденных к лишению свободы были внесены представления о продлении им срока условного осуждения либо его отмене в связи с невыполнением условно осужденным обязанностей, возложенных судом, или совершением им нового преступления (ч.2, 21, 3, 4 ст.74 УК РФ).
С исключением в 2003 г. конфискации имущества из числа видов уголовных наказаний заметно «просел» имущественно-карательный потенциал системы наказаний, который до настоящего времени так и не компенсирован возможностью его назначения к несовершеннолетним, когда они не способны его исполнить, увеличением количества штрафных санкций в статьях Особенной части УК РФ и размером самого штрафа. Напротив, последнее обстоятельство в совокупности с изъянами в назначении штрафа в качестве основного наказания приводит к неисполнимости данного вида наказания, что отражается и на снижении удельного веса штрафа в общей структуре мер, применяемых к осужденным в момент постановления обвинительного приговора суда. Об исполнимости же штрафа, применяемого в качестве основного вида наказания, свидетельствуют такие показатели. Если в 2012 г. вопрос о замене штрафа более строгим видом наказания (ч.5 ст.46 УК РФ) был поставлен (направлено в суд представление в порядке ст.32 УИК РФ) в отношении 6,7% осужденных к этому виду наказания, то в 2013 г. этот показатель уже составлял 15,7%, а в 2014 г. – 22,3%. По итогам 2020 г. этот показатель составил 22,2%. Вряд ли такие скачки можно объяснять негативными характеристиками осужденных, которым был назначен данный вид наказания. По признанию большинства специалистов они в немалой степени были вызваны изменениями размера штрафа и порядка его назначения, произошедшими в 2011–2013 гг. в уголовном законодательстве7. К сказанному следует добавить, что в ряде случаев неисполняемый осужденным штраф не может быть не только исполнен по объективным причинам, но и заменен на другой – более строгий по закону вид уголовного наказания8.
На фоне заметного снижения показателя назначения наказания в виде штрафа и исправительных работ одноименный показатель обязательных работ за последние пять лет вырос почти в два раза, в связи с чем некоторые специалисты стали называть данный вид уголовного наказания «популярной мерой уголовно-правового воздействия»9. Вместе с тем нельзя забывать и о том, что в отношении более чем каждого 3–4 осужденного к этой популярной мере ежегодно направляется представление о ее замене более строгим видом уголовного наказания, причем, за последние пять лет этот показатель вырос более чем на 10%: с 16,5% в 2015 г. до 29% в 2019 г. (в 2020 г. 27,3%). При этом формально вплоть до 2017 г., а по существу – и по сей день таким наказанием выступает только лишение свободы.
Исправительные работы как вид уголовного наказания являются в последнее время одной из наиболее критикуемых мер из числа тех, которые предусмотрены в ст.44 УК РФ. Оставляя без внимания всестороннее рассмотрение всех «за» и «против», высказываемых по поводу целесообразности наличия в уголовном законе наказания в виде исправительных работ, с точки зрения интересующей нас проблемы, приведем следующие показатели, характеризующие его исполнимость. Если еще в 2017 г. представление о замене данного вида наказания более строгим видом направлялось уголовно-исполнительными инспекциями в отношении каждого второго осужденного к исправительным работам (49,5%), то по итогам 2018 г. этот показатель составил 72,48%, 2019 г. – 83%, а 2020 г. – 86%.
В целом же ситуация с применением наказаний, не связанных с изоляцией от общества, и допускающих замену их в процессе исполнения более строгим видом наказания такова: в период 2017–2020 гг. удельный вес осужденных к таким видам наказаний составлял 29–30%. Правда, при этом в отношении каждого четвертого из них был поставлен вопрос о замене неотбытой части наказания более строгим видом, в качестве которого в подавляющем числе случаев выступало наказание в виде лишения свободы.
10. Предыдущие характеристики УПП в форме применения уголовного законодательства, в том числе той, которая отражает применение мер уголовно-правового характера, связанных с освобождением от уголовной ответственности, логично приводят нас к вопросу об эффективности уголовно-правовой реакции на преступление. Не преувеличивая возможности уголовного права в решении этого вопроса10, сомневаюсь в какой-либо измеримой в объективных показателях достижимости тех общих для всех видов уголовных наказаний целей, которые, согласно закону, должны обусловливать их применение (ч.2 ст.43 УК РФ). Роль уголовного наказания – это кара за совершенное преступление и соразмерная с ним. Поэтому, как представляется, ближайшим и наиболее заметным показателем действенности уголовного наказания должно быть не отсутствие рецидива, а исполнимость назначенного уголовного наказания11, определяемая как соотношение количества (удельного веса) осужденных к конкретному виду наказания с количеством (удельным весом) осужденных, которым назначенное судом наказание было заменено на более строгий вид наказания в связи с ненадлежащим исполнением первого.
Уголовно-правовая политика и уголовно-правовая доктрина: вместе или порознь?12
М. А. Кауфман,
д-р юрид. наук, профессор
(Российский государственный университет правосудия)
[email protected]
Существует множество точек зрения и позиций относительно понятия, методов, принципов и форм реализации уголовной политики. Не думаю, впрочем, что имеющаяся разноголосица, учитывая сложность и многогранность содержания уголовной политики, сама по себе дает повод для особого волнения. Единство же в оценке состояния современной уголовной политики проявляется в том, что, по мнению большинства, она уже давно находится в перманентном состоянии глубокого и системного кризиса. Особенно тревожно складывается положение дел в ключевой сфере уголовной политики – законотворчестве.
