Литмир - Электронная Библиотека

В один день он прошел 9 миль и был принят в Берлине, как посланный небом избавитель. Город быстро доставил войску его множество убойного скота, а также несколько сотен тонн пива и водки. Лишь только оно немного отдохнуло, как принц тотчас же атаковал Тотлебена и погнал его вплоть до Копеника[229] .

Но тут явился корпус Чернышева. Впрочем, и этот полководец намеревался отступить без битвы, но убедительное красноречие французского посланника Монталамбера сообщило делу иной оборот. Тотлебен был значительно подкреплен и выступил снова, так что пруссакам пришлось отойти из-за превосходства неприятельских сил. Между тем подошел и Гюльзен со своим корпусом из Саксонии. Однако теперь неприятель был настолько силен, что мог удержаться под стенами столицы, но, продлись это состояние несколько дней, Берлин был бы спасен, так как Фридрих уже выступил из Силезии, а отступление австрийцев и русских уже было решено их военным советом, еще до завоевания города. Но прусские полководцы считали, что предприятие их слишком рискованно из-за появления главной армии русских в окрестностях Франкфурта-на-Одере и приближения генерала Панина, выступившего с семью полками для подкрепления Чернышева. Кроме того, безумно было защищать с 14 000 войска неукрепленный город, имевший более двух миль в окружности и неизбежно обреченный на погибель при бомбардировке. Не хотели также испытывать счастья и в открытом сражении, так как в случае поражения Берлин стал бы жертвой беспощадного грабежа. Потому оба прусских корпуса ушли в Шпандау и оставили столицу на произвол судьбы.

Судьба эта оказалась не так страшна, как полагали. Город немедленно капитулировал и сдался Тотлебену, который нашел тут много старых друзей, вспомнил веселые дни, проведенные им некогда в их обществе, и потому поведение его в столице ознаменовано было умеренностью. Но такому снисхождению с его стороны больше всего способствовал один берлинский купец, по имени Гоцковский, один из тех редких людей, которые, будучи одарены добродетелями, способностями и энергией, рождаются иногда для блага целых государств и случайно приобретают возможность обнаружить свои блестящие качества. Достойный патриот этот, которого фортуна одарила богатством, употребляемым им для самых благородных целей, был в этом случае ангелом-хранителем Берлина: он в эти критические мгновенья спас не только столицу, но его советы, поступки и пожертвования оказали, кроме того, громадное влияние на всю войну. Он надоумил городской магистрат сдаться русским, которые ведь были только вспомогательными войсками, а не австрийцам, от которых, как от главных врагов, нельзя было бы ожидать пощады. Великодушие, с которым Гоцковский поддерживал пленных русских офицеров после Цорндорфской битвы, стало известным в русских армиях; вследствие этого новые владетели Берлина стали питать к нему большое уважение, и он даже приобрел дружбу главного полководца их Тотлебена, чем усердно пользовался для доставления выгод столице. Ежечасно являлся он к этому генералу с просьбами, касающимися как общественного блага, так и частных лиц. Все, знакомые и незнакомые, просили его заступничества, даже искали вместе со своими пожитками убежища в его доме, как единственном безопасном месте. Чтобы придать просьбам этим больше веса, он сопровождал их драгоценными подарками, золотом или дорогими камнями, которых никогда не ставил в счет городу.

Тотлебен потребовал 4 000 000 рейхсталеров контрибуции и вначале не хотел ничего уступить, ссылаясь на положительный приказ генерала Фермора вытребовать или награбить эту сумму, притом не плохой ходячей монетой того времени, а старым золотом. Все берлинцы пришли в отчаяние. Наконец купцу-патриоту, пожертвовавшему огромную сумму из собственного состояния, удалось выпросить уменьшение требуемой контрибуции до 1 500 000 рейхсталеров; а 200 000 рейхсталеров поступило в подарок армиям, причем принята была и ходячая тогда, плохой стоимости монета вместо требуемого старого золота. С этим известием Гоцковский помчался в ратушу, где собравшиеся члены городского правления приветствовали его как ангела. Гостинец был тотчас же выдан армиям и уплачены 500 000 рейхсталеров контрибуции; на оставшийся миллион купечество выдало вексель.

Русские не хотели ни с кем иметь дела, кроме Гоцковского, который день и ночь проводил на улицах, уведомлял вождей о всех бесчинствах, предупреждал несчастия и утешал страждущих. Фермор получил приказ разграбить и уничтожить все королевские фабрики, причем были обозначены между прочими так называемая кладовая, доставлявшая прусским войскам сукно, и золотая и серебряная мануфактуры. 10 октября было предназначено для этого разрушения. Гоцковский, узнав об этом ночью, тотчас же поспешил к Тотлебену и заявил, что эти якобы королевские фабрики вовсе не принадлежат королю, что доход их не поступает ни в одну из его касс и всецело идет на содержание большого Потсдамского сиротского приюта. Гоцковский должен был письменно и под клятвой подтвердить это заявление – и фабрики были спасены.

Таким образом, в руках Тотлебена заключались все средства, которыми можно было бесконечно вредить королю. Берлин, эта новая Пальмира, где среди песчаного моря возникли неисчислимые и великолепные произведения строительного искусства, наполняющие бесконечные улицы, был величайшим мануфактурным городом Германии, средоточием всех военных принадлежностей, центральным пунктом, снабжавшим одеждой все прусские войска. Здесь находился громадный запас багажа, форменного платья, оружия и всевозможных военных принадлежностей, многие тысячи людей беспрестанно работали в мастерских, чтобы увеличить находившиеся там запасы и заменить вышедшие из употребления. Никогда еще торговля не процветала так в Берлине. Там жили купцы, не уступавшие самым известным торговым домам нашей части света по богатству, обширному кредиту и предприятиям. Купец Оэмиге уплатил по контракту в течение года 400 000 марок своим серебром в монетный двор. Вышеупомянутый купец Гоцковский совершил со своим королем контракт на доставку провианта, стоящего 7 500 000 рейхсталеров, и сейчас же вслед за тем выдал 800 000 рейхсталеров городу Лейпцигу в счет уплаты контрибуции. Шплитгерберский торговый дом, имевший монополию сахара во всей монархии и дававший заработок нескольким тысячам людей, владевший, кроме того, наряду с другими торговыми отраслями также оружейными фабриками, получил однажды в этой войне 4 000 000 рейхсталеров из королевской сокровищницы за изготовленное оружие и боевые принадлежности. Ни одно частное лицо в Германии не владело столь обширной и цветущей мануфактурой, как живший в то время негоциант Вегели. Купцы евреи Эфраим и Итциг приобрели монетную монополию в государстве и так умели пользоваться этим важным экономическим рычагом, что вексельный курс обширнейших торговых пунктов вполне зависел от них, и они считались самыми богатыми евреями во всей Европе.

85
{"b":"85735","o":1}