Таким образом составилась имперская армия, явившаяся поруганием достойного германского союза, освященного давностью происхождения и внутренней силой. Войска эти напоминали чуть ли не крестоносцев. Контингент их – или определенное число солдат, поставляемое каждой областью, за исключением Баварии, Палатината, Вюртемберга и еще нескольких других немецких владений, – представлял скопище плохо дисциплинированных орд, разделенных на корпуса; все это в общем представляло не обыкновенную пестроту. В Швабии и Франконии были округи, выставившие всего по нескольку солдат. Некоторым приходилось дать лейтенанта без солдат, который нередко оказывался крестьянином, взятым прямо от сохи; иные ставили одного лишь барабанщика, снабдив его барабаном, найденным где-нибудь в старом арсенале. Монахини отложили в сторону свои четки и вышивали знамена, которые освящены были перед алтарем и должны были развеваться в походах против еретиков. Свинари получали долж ности флейтистов, а старые ломовые лошади были отдаваемы драгунам. Имперские прелаты, кичась тем, что являлись союзниками столь великих монархов, посылали в армию своих монастырских служак, сняв с них парусинники. Оружие, платье, обозы – словом, все было различно в этой пестрой толпе людей, которых почему-то называли солдатами и от которых ожидали великих подвигов.
Королевскому двору в Варшаве весьма трудно было ориентироваться в своем положении, и необдуманные поступки его следовали один за другим. Прусский секретарь при посольстве, Плесман, уполномоченный в Польше, не пользовался благосклон ностью польского двора потому, что обнаружил слишком большое усердие в пользу своего короля, и тут решена была его погибель. Он как раз на ходился на пути в Саксонию, когда под Рейхенба хом подвергся нападению пятидесяти австрийских гусар, которые отправились с ним в Эгер. Тут заковали ему ноги и руки в кандалы и обращались с ним как с величайшим преступником; су ровость обращения, которому он подвергся, так подействовала на него, что он в течение нескольких месяцев не мог громко говорить. Его отвели в Вену и бросили в тюрьму, в темную камеру. Слуга его подвергся той же участи. Фридрих долго не знал об этом, но, узнав, тотчас же потребовал освобождения несчастного; ему ответили, что Плесман арестован по требованию варшавского двора. Однако Фридрих быстро придал делу иной оборот. Владея Дрезденом, он мог учинить жестокое возмездие, но удовольствовался лишь арестом одного человека. Саксонский советник при посольстве, Юст, был брошен в тюрьму. Королевская фамилия была поражена, а наследный принц послал к Брюлю самые убедительные представления. Теперь только министр этот понял, что не годится дольше возбуждать гнев энергичного победителя, и Плесман, после семимесячного тюремного заключения, был выпущен на свободу.
Между тем пруссаки деятельно готовились начать кампанию, чтобы предупредить союзников. Самыми грозными являлись австрийцы, на них-то Фридрих и решил ударить всеми своими соединенными силами, чтобы, по возможности, совершить значительный подвиг, прежде чем подоспеют войска иных государей. Императорский же двор придерживался противоположной системы и хотел ограничиться лишь оборонительными действиями, пока, соединившись со всеми союзниками, не будет в состоянии атаковать короля прусского со всех сторон и таким образом уничтожить его. Поэтому Броун разделил всю свою армию на четыре большие корпуса для прикрытия Богемии. Несмотря на это, Фридрих проник туда в конце апреля во главе пяти крупных боевых колонн, но еще до этого он старался неоднократно убедить своими действиями врага в том, что тоже намерен поступать оборонительно и расположиться под Дрезденом в укрепленном лагере, дабы прикрыть Саксонию. Предводителями этих пяти армий были: фельдмаршал Шверин, шедший из Саксонии через Траутенау, герцог Бевернский – через Циттау, принц Мориц Ангальт-Дессауский – через Коммотау, принц Генрих Прусский – через Нейштедтель, и сам Фридрих – через Петерсвальде. Приказы были так удачно рассчитаны и так точно исполнены, что все эти армии, шедшие из совершенно противоположных концов, в один и тот же день вступили на богемскую территорию[34] . Тотчас же было взято несколько значительных императорских продовольственных складов. Армия, предводимая герцогом Беверн ским, насчитывавшая 16 000 человек, вскоре встретила два дцативосьмитысячный неприятельский корпус графа Кениг сегга, окопавшийся близ Рейхенберга. Лагерь его находился между двумя горами, покрытыми лесом, а боевой порядок походил на крепость, бастионы которой представляла пехота, а куртину – кавалерия. Австрийцы тотчас же были атакованы и выбиты с позиции, после пятичасового сражения, потеряв 1800 человек убитыми, ранеными и пленными. Пруссаки лишились 300 человек. После этого сражения герцог продолжал идти вперед и вскоре присоединился к армии фельдмаршала Шверина, который проник в Богемию пятью колоннами через Силезские горы и разбил при Альт-Бунцлау императорский арьергард, состоявший из 1500 человек, которые были частью убиты, частью же взяты в плен. Впрочем, в этом сражении был убит весьма дельный генерал Вартенберг, предводитель пруссаков.
Прусский король прошел через высокую богемскую гору Паскополь без всякого сопротивления и переправился также через Молдаву в виду неприятеля, который как раз собрал все свои силы здесь, но упустил драгоценный случай выгодно атаковать маленькое войско Фридриха. Между главными императорскими генералами появились тогда раздоры, обнаружившиеся весьма очевидно в нескольких случаях; Броун был теперь подчинен принцу Карлу Лотарингскому, назначенному главнокомандующим. Предводители эти не ожидали неприятельского нападения в Богемии: они думали, что Фридрих будет обороняться в Саксонии, – поэтому Броун потребовал 9 апреля у Кейта возвращения взятых год тому назад из Богемии заложников, так как, говорил он, «пруссаки наверно еще не придут в этом году». По приказанию Фридриха, Кейт ответил, что Броун прав и что заложники в скором времени будут перевезены в Бо гемию.
