Остальные товарищи оторвались от своих дел и по очереди сказали, что это Старший инженер управления реактором Топтунов, старший инженер управления блоком Столярчук и старший же инженер управления турбинами Киршенбаум.

— Значит все в сборе, — сказал загадочную фразу Романов, а потом добавил, — покажите мне эту знаменитую кнопку с наименованием АЗ5.

— Вот она, — Акимов подвёл его к третьему щиту и ткнул в ничем не отличающуюся от остальных кнопочку под стеклянным колпачком.

= Ясно, — отвечал Романов, — были случаи её практического использования?

— На моей памяти нет, Григорий Васильевич, — сказал Акимов (все на посту естественно заранее знали, кто их посетит), — но в инструкциях чётко расписан регламент её использования.

— Инструкции у нас пишут для того, чтобы их нарушать, — сказал себе под нос Романов, но его услышали все, кто был рядом. — Ну хорошо, раз происшествий нет, то на него и суда нет — пойдёмте дальше.

На этом вся группа переместилась в кабинет директора станции и он, наконец, вышел на первый план, организовав чай и кофе.

— Мне всё понравилось, — снова взял на себя руль управления Романов, — особенно этот бравый начальник смены — сразу видно технически подкованного человека. Да, а что у нас с пятым энергоблоком?

— Его строительство заморожено, Григорий Васильевич, — доложил Александров, — ещё в конце марта заморожено. Вплоть до дальнейших указаний.

— А какой процент строительства там освоен?

— Около 30%, — сказал директор.

— Если поменять тип реактора на ВВЭР, — задумался Романов, — то его можно было бы и разморозить.

— Не получится, Григорий Васильевич, — твёрдо ответил Фомин, — это надо менять всю документацию и переделывать всё здание, начиная с фундамента. У ВВЭР абсолютно другие параметры, начиная с габаритов.

— Ладно, — вздохнул Романов, — что у нас, мало заброшки по городам и весям стоит, будет на одну больше. Безопасность важнее.

— А о какой безопасности вы говорите, Григорий Васильевич? — поинтересовался Фомин, — у нас всё под контролем. И потом, все знают, что атомная энергетика это самый безопасный вид энергетики.

— Скажите это американцам после случая на Три-майл айленде, — хмуро ответил Романов.

— Это была трагическая случайность, которая только подтверждает правило, — нашёлся Фомин. — Тем более, что у них там на этой Три-майл всё закончилось более-менее благополучно.

— Утечки в окружающую среду у них и правда почти не было, — ответил Романов, — но этот энергоблок они так и не восстановили. А знаете, сколько стоило его возведение?

— Сколько? — спросили сразу трое.

— Около миллиарда, — веско припечатал Романов. — Списали в убытки. Наш стандартный энергоблок на РБМК немногим меньше стоит. К этому надо бы добавить ещё миллиард, который пошел на устранение последствий. 200 тысяч человек эвакуировали из 30-мильной зоны. А хотите, я вам коротенько нарисую последствия аварии… гипотетической аварии вот на этом четвёртом блоке? После эксперимента с выбегом турбогенератора?

— Конечно, хотим, — сказали в один голос директор и главный инженер, а Александров со Щербицким сидели и помалкивали, они уже в курсе были.

— Ну тогда слушайте… — и Романов коротенько пересказал им ход событий реального 1986 года, начиная с 26 апреля.

— Это фантастика какая-то, — сказал, переварив полученную информацию, Фомин, — начать надо с того, что никто и никогда не сможет вытащить все стержни из реактора. Автоматика заблокирует.

— Автоматику же можно отключить, — напомнил Романов.

— Можно, — с натугой согласился Фомин, — но это требуется согласование всех ответственных лиц.

— На лиц можно надавить авторитетом, — продолжил бомбить его Романов.

— И потом, — продолжил сомневаться Фомин, — такой мгновенный разгон реактора это из области чистой фантастики. У нас есть уже опыт одного такого критического случая, на Ленинградской станции, там же всё закончилось удачно.

— Ленинградцам просто повезло, — вздохнул Романов, — что у них в смене не было фанатиков ядерной энергетики, которые во что б то ни стало хотели довести до конца сомнительные эксперименты. И потом — там же компоновка реактора немного другая, на десять лет раньше ту станцию построили.

— Ну может быть, — отвечал Фомин, но по лицу его было видно, что он не согласен ни с одним романовским аргументом. — Известная русская поговорка гласит, что лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Абсолютно верная поговорка, — улыбнулся Романов, — есть и ещё одна, тоже в эту тему — бережёного бог бережет, а небережёного конвой стережет.

Тему конвоя присутствующие развивать как-то не решились — образы колючей проволоки, запретной зоны и рвущихся с поводков овчарок были не слишком аппетитными, чтобы их обсуждать. Поэтому совещание плавно закруглилось, а Романов ещё попросил показать ему колесо обозрения в местном парке.

Карабах

А еще немного спустя неутомимый руководитель страны поехал с визитом в братскую республику Армению, где на текущий момент рулил первый секретарь Карен Серобович Демирчян. Романов немного полистал его личное дело перед отъездом, поэтому был в курсе, что родился он в Эривани, потом выучился в Ереванском политехе на инженера-механика, но по специальности почти не работал, очень быстро передвинули его, как тогда говорили, на партийно-хозяйственное направление. Первым в республике стал в 42 года, это вроде бы рекорд по молодости не только в Армении, но и в остальном Союзе. В коррупционных скандалах почти не был замешан… почти, это потому что нельзя было в то время жить на Кавказе и не брать взяток или не крышевать родственников. Но Демирчян как-то почти удержался на лезвии бритвы…

Демирчян с группой товарищей и встречал Романова в аэропорту Звартноц — новом, с иголочки и очень современном аэропорту.

— Как долетели, Григорий Васильевич? — спросил у трапа он, поздоровавшись с начальником.

— Спасибо, Карен Серобович, — на полном серьёзе начал отвечать на этот риторический вопрос Романов, — над Ставропольем поболтало немного, а в остальном все прекрасно.

— От лица всех трудящихся и от себя лично приветствую вас на тысячелетней земле Армении,- цветисто завернул Демирчян, а потом подумал и добавил, — где грозди винограда соседствуют с лепестками роз и теплотой сердец всех её жителей.

Романов поморщился, но в ответ ничего не сказал, а просто сел в длинный членовоз типа ГАЗ-14 «Чайка». ЗИЛы полагались только московским чиновникам. Приветственных колонн из ликующей общественности по дорогам не стояло — Романов издал отдельное распоряжение о строгом запрете этих мероприятий, так что дорогу до города они одолели без затруднений.

— А как переводится слово «Звартноц»? — почему-то поинтересовался по дороге Романов.

— Храм бодрствующих ангелов, — пояснил Демирчян, — 7 век нашей эры, он тут недалеко стоит, стоял то есть, сейчас там одни развалины.

— А что, — задумался Романов, — бывают спящие ангелы?

Вопрос поставил армянина в тупик, но он собрался и быстро нашёл нужные слова:

— Ангелы тоже люди, и им отдыхать надо…

— Давайте, как договорились, — продолжил Романов, — сначала Карабах, а на закуску уже всё остальное.

— Да, конечно, — с готовностью подтвердил Демирчян, — Багиров (первый секретарь Азербайджана) уже находится на пути к Степанакерту, а мы вылетаем… — он посмотрел на часы, — через час с четвертью от здания ЦК компартии, там есть вертолётная площадка. Но я не совсем понял цели такого совещания…

— Всё узнаете на месте, — пообещал ему Романов, — а сейчас, пока время есть, можно было бы и перекусить.

Тот уловил намёк на лету и кортеж свернул в сторону одного из самых центральных ресторанов города под названием «Поплавок», он же «Парус» — тот и правда походил на кораблик под парусом и был очень гармонично вписан в окружающий ландшафт.

— Это место встреч художественной интеллигенции Еревана, — прокомментировал свой выбор Демирчян, — от музыкантов и до артистов, все тут хотя бы по разу побывали. О, вот за этим столиком сидит один из них.