- Слышишь, звездолеты! Мы могли бы добраться до планеты с Тай-Суем, а там уж…

Не слушая его, Рип что-то подсчитывал в уме.

- Четыреста шестьдесят, плюс… какой, говоришь, сейчас год?

- Пятьсот шестьдесят второй.

- Эйсай, - Рип поднял глаза на друга. – Получается мы в две тысячи двадцать втором по галактическому. Мы в своем времени, Эйсай. Проклятый Тай-Суй, просто перенес нас на другую планету.

- Неужели!! Хотя… так даже лучше, сопрем звездолет и айда прямым ходом в Нихонию.

- Может так и придется сделать, однако странно все это…

Обмозговать задуманное друзьям не дали. Утро встретило заключенных молодцеватыми и хмельными голосами охранников.

- Эй ты, детина, да, да, ты, дуй сюда!

- И вон тот еще ничего, - вторил следующий голос.

- А вы чего разлеглись? – кованый сапог приложился к бокам.

Рип заморгал заспанными глазами. Рядом зевал Эйсай.

- Кажись, этот подходит, - в лицо Винклеру пахнуло вчерашним перегаром.

- Какой из них?

- Да вот этот, здоровый.

- Бери. Сколько всего получается?

- Семеро.

- А нужно?

- Восемь.

- Тогда хватай заморыша рядом и айда отсюда, а то у меня от их вони в голове мутится.

Рип сказал бы, отчего у охранника мутится в голове, но его никто не спрашивал. Юношу рывком подняли на ноги и поволокли в сторону двери.

Снаружи ярко светило утреннее солнышко.

После потемков камеры, дневной свет больно резал глаза. Не давая опомниться, узников пинками заставили двигаться в сторону распахнутых настежь ворот.

На улице к ним присоединилась еще одна группа стражников и, окружив перепуганных арестантов плотным кольцом, двинулись по улицам города.

Винклер отметил, что попадающиеся на пути горожане шли в том же направлении.

- Куда они нас? – тихо спросил он у удрученно шаркающего рядом звездочета.

- К сожалению, не имею ни малейшего понятия. Вполне может статься, на казнь.

- Разговорчики! – рявкнул им в ухо шедший рядом усатый стражник в давно не чищеных латах. И подкрепил свой приказ увесистым пинком древка алебарды. – Разболтались!

Бальмон тут же сник, и далее из него невозможно было вытянуть ни слова.

Рип и сам погрузился в мрачные раздумья. Неужели толстяк-палач не сдержал своего обещания и ему предстоит безвестная а, главное, бессмысленная смерть на никому неизвестной полуварварской планете. Нет! Такой конец его никак не устраивал, как и любой другой, во всяком случае в ближайшие 60-70 лет.

Процессия свернула с центральной улицы на одно из не менее широких ответвлений. К облегчению Винклера, вело оно не в сторону площади для экзекуций. Двигались они к массивному, как и все здесь, каменному сооружению. Даже с такого расстояния были слышны гомон и крики собравшейся внутри многочисленной толпы.

Не решаясь вновь заговорить с ушедшим в себя лекарем, Винклер обратился к другому узнику - широкоплечему бородачу с огромными мозолистыми руками.

- Что это?

Перед тем как ответить арестант сплюнул себе под ноги.

- Арена, черт бы ее побрал! Вот уж не везет, так не везет. Даже помереть по-человечески не дадут.

- Почему? Что на ней делают?

Тот недоуменно посмотрел на Рипа.

- Странный ты.

- Я не здешний.

- Хотел бы я знать, где есть такое место, в котором не слышали об Олимпияде.

- Олимпиада? Мы будем соревноваться?

- Ага, как же иначе.

- Это же не плохо, все лучше казни.

Здоровяк посмотрел на него как на сумасшедшего.

- Уверен, что выживешь?

В грязной раздевалке их заставили снять арестантское тряпье, разрешив остаться в одних трусах. Далее велели ждать.

- Черт! - сжал кулаки один из узников. – Нет ничего хуже неизвестности. Как думаете, в чем будем участвовать?

- Раньше я любил Олимпияды, - подал голос второй.

- И я.

- И я.

- А моими любимыми были гладиаторские бои. Особенно когда отряд на отряд.

- Да что ты понимаешь! Отряд на отряд. Тьфу! Вот с дикими зверьми, это вещь.

- А заплывы с акулами.

- А танец на бревне.

- Лишняя рука…

- Вырви глаз…

Рип с удивлением слушал узников. За спором они не только забыли о собственной судьбе, но и начали не на шутку распаляться, пытаясь если не доказать правоту собеседнику, то уж как минимум, перекричать его.

От перечисления здешних видов спорта у него помутилось в голове. Еще немного, и впору завидовать повешенным.

- А ну, дерьмо ти-рексов, давай наружу! – от дверей загудел бас стражника. В тот же момент, спорщики, вспомнив, где находятся, разом смолкли.

- Пошевеливайтесь! – орал охранник. – На арену, живо. Вишь как народ беснуется.

Действительно, крики толпы, похоже, достигли своего апогея.

- Хоть что будет-то? – задал вопрос большерукий бородач, с которым Винклер разговаривал в дороге.

- Выбивалочки, - не без удовольствия ответил охранник. – Мои любимые!

Поле было не больше футбольного. Возможно, когда-то оно и строилось для этой игры, но сейчас, как нельзя лучше, что это не футбол, свидетельствовал слой желто-коричневого песка, покрывающий всю площадку.

«Песок хорошо впитывает кровь», - вспомнил Рип.

Арену окружала высокая стена, над которой начинались места зрителей.

Самые знатные внизу, далее по возрастающей, вернее ниспадающей. Прямо напротив – ложа правителя, откуда сверкали доспехи барона Куллрасса.

Рип огляделся. Кроме их группы - никого, лишь по одному облаченному в доспехи человеку на разных концах поля, да по странному сооружению, напоминающему гротескную пушку, рядом.

Заключенных выгнали на середину стадиона, после чего, под нетерпеливый рев толпы, стражники быстро удалились.

Все соратники Рипа замерли в напряженных позах, кидая затравленные взгляды с одного конца поля на другой. Винклер наклонился к алхимику.

- Что за выбивалочки и чего все ждут…

Договорить ему не дали, потому что прозвучал едва слышный хлопок, из дула левой машины вылетела небольшая сфера и полетела в их сторону.

Было непонятно, что с ней нужно делать. Поймать?

Заключенные, все без исключения, кинулись в рассыпную.

Раздался второй хлопок и из противоположной машины вылетел следующий шар.

Потом еще один, еще.

Рип понял, почему игра называлась выбивалочки. Ядра были небольшие, примерно с его кулак, и выбрасываемые, по всей видимости, пневматикой, летели недалеко, Но в этом то, как раз был и весь смак.

Какой смысл убивать «спортсмена» с первого же выстрела, намного веселее попасть ему, скажем, в ногу, и смотреть, как несчастный, хромая и перекатываясь, цепляется за собственную жизнь.

Ядра сыпались как горох. Крики толпы, стоны арестантов и щелчки пушек слились в один протяжный вой. Винклер едва успевал уклоняться от тяжелых снарядов. Дело усугубляли и другие заключенные, которые, беспорядочно мотаясь, сильно мешали друг другу.

Увернувшись от очередного (уже неизвестно какого) ядра, Рип ринулся в сторону и как раз вовремя, потому что с двух сторон на него летела еще парочка. Он стал на что-то мягкое и поскользнулся. Как ни странно, это его спасло. Два ядра стукнулись друг о друга и упали по бокам распластавшегося на земле Винклера.

Он посмотрел вниз – причиной падения оказался уткнувшийся в песок алхимик с окровавленным плечом. Несчастный почти не подавал признаков жизни.

Если оставить его здесь, раненного затопчут свои же соратники.

Схватив алхимика за ноги, Винклер поволок его к каменному ограждению – относительно безопасному месту.

Столь неслыханное проявление благородства, толпа встретила то ли яростными, то ли приветственными криками. Винклер удивился, своей способности еще что-либо различать.

Для стоящих у метательных машин его «подвиг» также не остался без внимания. Они приветствовали его дружным прицельным залпом.

Одна из железок таки ударила Рипа в ногу. По счастью, кость не хрустнула, однако пострадавшая мышца занемела.

Разозлившийся Винклер схватил первый попавшийся шар, и, размахнувшись, послал его в сторону удачливого стрелка. Он, конечно, не попал, однако пушкарь, не привыкший к ответным ядрам, на некоторое время отбежал от аппарата, впрочем, тут же вернувшись.