— Русская дипломатия, по моему мнению, могла добиться большего, если бы того захотела, — говорил министр.

— Что? Вы считаете, что граница по Дунаю, пусть и без учета Измаила, что остался за турками — это мало? Крым русский, Причерноморье русское, большая часть молдавских земель тоже! — возмущался король, он-то как раз считал, что русские отхватили многим больше, чем можно было им позволить.

— Мой король, — Подевильс умудрился даже в условии тряски обозначить поклон. — Крым, как и Причерноморье, за исключением турецких территорий, не рассматривался на переговорах вовсе. Это было первым условием русских. Канцлер Бестужев ссылался на то, что крымские беи отказались от вассальной клятвы и стали самостоятельными, поэтому вправе решать свою судьбу самостоятельно, и туркам влиять на это решение нельзя. Присяга Буджацкой и Ногайской орд, как и русское господство в Черном море, делало просто невозможным существование турецких крепостей на побережье. Поэтому туркам ничего не оставалось.

— Выход есть всегда! — взбеленился король. — Я передал султану тридцать тысяч ружей и пять десятков пушек. Пусть все это не новое, еще времен моего отца или деда, но всяко лучше того, чем вооружены турки. Сколько французы передали оружия туркам? Уверен, больше моего! Населения у Османов во сколько раз больше, чем у меня? В пять, в десять? Нужно было упорствовать, набирать новое войско, никак нельзя сдаваться!

— Полностью солидарен с Вашим мнением, мой король. Не соизволите ли дослушать условия Хаджибейского договора и мои выводы к нему? — спросил министр иностранных дел, дождался разрешительного взмаха руки короля и продолжил. — По договору все турецкие крепости, что находятся южнее Дуная, разрушаются, русские уходят за реку. Измаил, который севернее, остается неразрушенным, но без права отстраивать иные фортификационные сооружения, что уже есть в крепости. Так что эта османская фортеция может быть быстро занята русскими. Между тем, прошу отметить, что обустройство, к примеру, крепости Аккерман, как и иных уже русских, идет феноменально быстро. Но это отступление, чтобы мой вывод был подкреплен фактами. Далее, по договору турки и русские должны иметь возможность влияния на территории. Турки иметь своего представителя в Молдавии, русские в Валахии, Болгарии, Черногории, Греции. Эти представители должны следить за тем, чтобы соблюдались законы, относящиеся к национальным меньшинствам. Ну, и последнее, что еще может туркам сильно сказаться в дальнейшем: они не могут препятствовать переселению населения из приграничных территорий в Россию. Северные же варвары и вовсе обещали способствовать переселению и турок, и татар, даже обещали вспомоществование переселенцам провизией. Ну, и проход через проливы со спрятанными пушками.

— А что там с островами в Эгейском море? Почему о них ничего не сказано в договоре? — спросил король, он уже понял, к каким выводам склоняется его министр, и они полностью совпадали с мнением короля, что редкость.

Следовательно, Фридрих не может ошибаться.

— Русские в переговорном процессе обрисовали Союз греческих островов, как самостоятельное государство, с которым османы и только они должны выстраивать свои отношения. Тут Бестужев издевался над османами, предлагая тем привести острова к покорности. Но проблема для турок не только в том, что у них просто нет флота, собрать галерный флот османы могут, да и французы для них еще строят корабли, англичане что-нибудь годное на распил продадут. Проблема в том, что русский флот был на зимовке большей частью именно на этих островах. Вряд ли русские уйдут с Эгейского моря, а нападение турок на базу русских — просто неосуществимая авантюра.

— Итак, я, пожалуй, за Вас, мой сегодня не бурчащий друг, подведу итоги. Первое и самое главное, русские открывают себе путь к Константинополю, без приграничных мощных крепостей турки мало что могут противопоставить елизаветинским войскам. Второе, султан выгадывает время, и вряд ли он смириться, как и оманские элиты. Третье, русские распространяют свое влияние на южных славян, может, и на греков. Эти соглядатаи от России на турецких землях — иезуитский ход. Они начнут вмешиваться, деятельно проводить политику северной империи, турки их одернут. И все! Для всего населения понятно, кто друг и кто враг. Это же повод к масштабному восстанию! Не понимаю зачем туркам иметь своего представителя на уже отобранных у них землях. Да это же понятно, что русские готовят восстания и в Греции, и на Балканах, те же пиратские острова, что назвались государством, способствуют планам русским. Что-то еще, Генрих?

— Я действительно восхищен. Остается добавить лишь то, что, как только Вы начнете в Европе новую справедливую войну, документы ее оправдывающие уже будут готовы, султан ударит по России.

— Подевильс! Услышьте меня! Даже мне, своему королю не смейте рассказывать о войне! Но в ином, я согласен, эта ситуация выгодна, очень выгодна для меня, — король улыбнулся, что-то заприметил вдали и обратился в кучеру: — Правь к тому хутору, узнаю, какие виды на урожай у крестьян и столько потата посадили, да к какому полку приписаны их дети.

*………*………*

Москва

20 апреля 1751 года

В воскресенье 20 апреля, через девять дней после празднования Воскрешения Христова, я дал прием. В Кремле по случаю моего назначения генерал-губернатором Москвы собиралась знать Первопрестольной. Из Петербурга был прислан вице-канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов. Как по мне, так самая удачная кандидатура, чтобы показать, что я не в ссылке, а, скорее, «на предэкзаменационной практике».

Приехал бы Петр Иванович Шувалов, так я мог бы ему и в горло вцепиться. Нет, конечно! Пусть и нагадил он мне, и не выплатил контрибуций, что я требовал, сегодня ничего бы с ним не произошло. Из Царского Села я старался сильно не высовываться, чтобы не продолжать интриги, вернее, показаться слабым и неспособным на ответные действия. Как там в стратигеме? Кажись для своих врагов слабым? Однако, наши капиталы сильно переплетены и бить морды друг другу — не метод, нужно бить по всему сразу: по карману и в голову. Решать проблему Шуваловых нужно одномоментно: в один день или час убирать и Александра, и Петра.

Зал в Кремле был полон Трубецкими, Салтыковыми, какими-то ветвями Голицыных, жаль Михаила Михайловича не было, он действительно был занят флотом и сохранением в неприкосновенности моих складов в Кронштадте. Вот этого человека я зауважал. Грамотный подход: не лезть туда, где менее компетентен, но делай ту работу, в которой разбираешься. А спрашивать результат со всех!

Прием не был ассамблеей в том понимании безудержного веселья и пьянства. Напитки подносили умеренные: вина, шампанское. Я распорядился оборудовать места, где стояли столики с канапе и фруктами, так сказать, локализовал места для пития. Играла и музыка, сегодня презентация «моего» нового творения — композиции, что я назвал «К Екатерине», в иной истории она называлась «К Элизе». Прости, Людвиг ван Бетховен, ну или не прощай!

Я отыгрывал роль любящего мужа в то время, как именно на сегодня было запланировано мое изуверство. Ну, не я начал разрыв, я хотел, правда, хотел семьи. Я не намерен испытать ту боль, что уже пережил, когда меня убивали в Ропше.

И только сейчас я осознал, насколько похожи характерами и манерой поведения эта Екатерина Алексеевна и та Катя, что была оставлена в ином мире. Неужели Катька меня предала? Может, и неизлечимая болезнь неспроста развивалась?

За время приема, пока не началось основное действо, мне удалось переговорить со значительной частью крупных помещиков и наметить правила игры на рынке сельскохозяйственной продукции. Просто так отдавать технологии изготовления подсолнечного масла, сахара я не намерен. Считаю, что нужна в этом деле умеренная монополия. Моя монополия! Так что все подобные предприятия намечалось приводить в жизнь с моей долей. Двадцать процентов от каждого сахарного заводика, столько же и от проданного подсолнечного масла, которое все больше завоевывает рынок. Или, скорее, формирует этот самый рынок.