Но и Россия теперь способна стать тем государством, без которого Англия двигаться вперед не сможет. Да, англичане уже давно решили совершить «революцию альянсов», были тому косвенные признаки, которые канцлер не рассмотрел. Дело в том, что Англия в последние полгода скупала лес, пеньку и даже готовые канаты — все, что только было доступно к продаже в России. Теперь у островитян есть запас. Но на долго ли его хватит?

Алексей Петрович Бестужев-Рюмин также был частично осведомлен о тех технических решениях, что привнес своей деятельностью новый император. Не меняя системы новый русский правитель стремился внедрить новые технологии в России. И Англия станет договороспособной уже для того, чтобы перенять эти новшества.

— Господин Диккенс, меня пугать не следует. Я старый человек, который готов ко многому. Мне претит сам факт дружбы с французами. Признаться, система отношений, которая была во время последней войны, в моем понимании наилучшая для России. И вы, Англия, одним росчерком пера ломаете все и ставите перед выбором мою страну. Сколько бы Вы ни платили мне серебра, я уже изрядно отработал. Мы не можем допустить, чтобы Фридрих сокрушил мироустройство, — сказал канцлер, сжимая кулаки и краснея.

Его сердце забилось чуть быстрее, сейчас канцлер, пренебрегая своими политическими ориентирами и ставя себя под угрозу, указывал послу на то, что он не собирается быть марионеткой в его руках.

Наступила пауза. Гай Диккенс был достаточно опытным дипломатом, он понял, что канцлером именно сейчас двигают эмоции. Посол же выстраивал свой разговор исходя из иных нарративов. Он не учел, что Бестужев прежде всего радеет за Россию. Английский посол поспешил исправиться.

— Полно тье, господьин канцлер, — сказал англичанин на ломаном русском языке. — Ви сдьелатье так, чьебы мойя страна не потьиряла в торговье. Остальньёе решайтье, но большье ми нье общьяемсья, пока не закончитья война, — сказал английский посол, скрестил руки и замолчал.

Диккенс ждал, пока Бестужев что-либо скажет. Бестужев же сокрушался о том, что вовремя не рассказал все обстоятельства политики Англии своему императору. На этой встрече он надеялся услышать более внятные ответы, но Англия не считается с мнением России и просто подставила ее, заставив выбирать. Канцлер опасался, что Петр Третий воспримет его действия как предательство. Как ни старался Бестужев, пока не удавалось приручить волчонка Петра. Посему Бестужев посчитал нужным «вдруг» стать англоненавистником и выставить своих бывших друзей в неприглядном виде.

Глава 8

Тихвинский Введенский женский монастырь

6 января 1752

Екатерина Алексеевна устала. Наверное, так, через усталость и неопределенность собственной судьбы и смиряются люди. От бессилия смиряются, или от горя. Могут быть и такие, кто истово верит в Бога и действительно выбирает путь служения Ему. Великая княгиня была на грани того, чтобы принять.

Принять Бога в себе, но не постриг. Ее страшила судьба, при которой придется до конца своих лет жить в келье и кроме как с монахинями, ни с кем не общаться. Любознательная натура Екатерины противилась до скончания своих дней читать только богословские произведения.

— Как я могла потерять все то, что имела? Как разрушала собственную семью? В Европе столько примеров, где мужья просто тираны, или дураки, может и уроды. У меня же все было хорошо, — разговаривала сама с собой Екатерина Алексеевна.

Она жила уже как месяц в Введенском монастыре, не сильно чтобы и далеко от Петербурга. Зачем именно эту обитель выбрал архиепископ Арсений? Может у него свои расклады и планы на Великую княгиню. Не зря же он постоянно ее убеждает в нужности сохранить за церковью те земли, что она на сегодняшний день имела.

— Вот зачем я тут! — Великую княгиню осенила догадка. — Мне показывают образец хорошего монастырского хозяйства.

Действительно, Тихвинский Введенский монастырь отличался образцовым укладом во всем, и те полторы тысячи душ, что были приписаны к нему, жили лучше иных. Екатерине уже приходилось видеть жизнь церковных крестьян, и она была неприятно удивлена, как ей казалось, нищетой, но Великая княгиня нищеты еще не видела. Выехав из дворцов, Екатерина Алексеевна окунулась в мир, который для нее был чужд. Среди монахов были люди образованные, но все как-то однобоко. Конечно же, разговаривать о Вольтере или Монтескье в монастырских стенах было даже опасно, но ведь есть много иных тем, к примеру, история или государственное управление.

В дверь постучали. Екатерина знала, что к монахиням часто заходят без стука и какого-либо предупреждения. Что могут скрывать те, кто отдал свою жизнь служению Богу? В этом отношении Екатерина Алексеевна выгодно отличалась. Некоторый пиетет все же перед ней проявляли. Да и еда была отдельной и не всегда плохой. Великая княгиня могла совершать прогулки в любое время, даже дозволялось чтение книг по истории.

— Входите! — сказала Екатерина.

На пороге возник архиепископ Арсений. Через некоторое время вошел и московский архиепископ Платон. Эта двоица церковных иерархов чуть менее девяти месяцев назад взяла на себя заботу о перевоспитании Великой княгини. И Екатерина не могла не признать, что у них кое-что получилось. По крайней мере, она, действительно, сожалеет о своих проступках.

— Ваше высочество! — скорее из-за необходимости, чем с искренним почитанием, поздоровался Арсений.

— Ваше высочество! — Платон же, казалось, был более искренним в приветствии.

Екатерина подошла за благословлением к обоим иерархам Русской православной церкви. Она решила, что некоторая толика наигранного почитания пришедших не повредит в деле ее возвращения ко двору.

— Екатерина Алексеевна, ты хочешь задать вопрос? — Спрашивал Арсений. — Задавай же. Сегодня у нас есть ответ.

Екатерина не спешила спрашивать, ей хотелось, чтобы вошедшие сами ответили на тот единственно актуальный и важный вопрос.

Платон усмехнулся и решил рассказать Екатерине Алексеевне о ближайшем ее будущем.

— Дочь моя, твое пребывание в обители, коли не будет иной уже твоей воли, можно и завершить. Государыня наша отправилась на суд Божий и лучшего время, дабы ты явились в Петербург, нет. Тем более, что ты, как скорбящая невестка, обязана быть подле гроба Елизаветы Петровны. — Сказал Платон и перекрестился.

Эти же действия повторили и Екатерина, и Арсений.

— Что будет, если Петр Федорович решит сослать меня в монастырь? — спросила Екатерина.

Оба иерарха церкви синхронно посмотрели друг на друга.

— Вот для чего, дочь моя, и нужен Руси патриарх и Церковь сильная, кабы души заблудшие защищать от обиды и кривды.

Екатерина сдержалась. Навык промолчать там, где очень хочется сказать опасные для последствий слова, в монастырях она развила необычайно. А сказать было что. И как патриарх заступился за жену Петра Великого, и как он стал последним патриархом Русской правоставной церкви. И что с этого заступничества для Евдокии Лопухиной вышло еще хуже.

— Скажите, отцы святые, коли муж мой решит силком повести меня в монастырь, чем сможете помочь вы?

Оба иерарха Церкви молчали. Они понимали, что ничем помочь не смогут. Светская власть в России стала столь сильнее церковной, что волей монарха можно и храмы закрывать. Да и самым первым человеком в церковной иерархии стал император, который возглавляет Священный Синод. Но признаваться в своем бессилии, невозможности как-либо действенно повлиять на мнение Петра Федоровича, ни Арсений, ни Платон не хотели. Для них становился актуальным вопрос о своем членстве в Синоде. И тут они примут любое решение Петра, чтобы только остаться на вершине церковной иерархии.

* * *

Стамбул

12 января 1752 года

Махмуд Первый уже собирался ложиться спать, когда стали приходить сообщения о том, что в Стамбуле начались беспорядки. Только вчера пришли сведения о подавлении восстания в Анатолии, и теперь опять… Однако, султан не растерялся. За время своего уже долгого правления было немало и бунтов, и их подавлений. Потому Махмуд не придал серьезного значения крикам и факелам на улицах столицы Османской империи.