Толстым Засранцем был тот голубь, что повадился сидеть возле наших окон. В основном он держался особняком, но вырывал еду из рук как у Пикси, так и у меня. Отсюда и прозвище.

Сегодня он вел себя не как обычно: прихрамывал, топчась по цементному выступу, на который опиралась деревянная планка.

– Ему больно. – Пикси свела брови.

– Похоже на то, видимо, поранил лапку. К счастью, у него есть крылья. Так что все нормально. Может, перестанет отбирать у нас еду.

Я хотел немного поиграть в мяч, но внимание Пикси было приковано к птице.

– Нет. Посмотри. У него что-то привязано к ней. Кто-то специально это сделал. – Пикси нахмурилась.

Дерьмо. Мне было неприятно видеть ее в таком настроении.

– Хочешь, я кину в него мяч – и, может быть, эта штука отлетит?

– Нет! О боже мой, нет. Ты ударишь его, и он потеряет сознание. Бедняжка. Другие голуби могут его заклевать. Они жестоки.

Она начала взбираться на свой подоконник.

– Ладно, подожди.

Я не был уверен в том, что собираюсь сделать, но меня пугали ее действия.

Толстый Засранец спрыгнул с выступа и плюхнулся в центр доски. Она была права. Птица очень напугалась. Я посмотрел на Пикси. Мне не хотелось, чтобы кто-то умер у нее на глазах. Даже если это идиотский голубь.

Я был небольшого роста, но отлично умел держать равновесие. «Спортивный малый», – время от времени говорил папа, когда я ловко ловил мяч и все такое.

Усевшись на подоконник, я перекинул ноги и поставил их на доску.

– Слушай, сходи за хлебом или еще за чем-нибудь, чтобы привлечь его внимание.

Я все еще держался руками за подоконник. Доска казалась довольно устойчивой. Ветра не было. День был спокойным и, вероятно, неудачным для Толстого Засранца. Штука на лапе явно мешала ему.

Пикси снова появилась у окна. В руках у нее был пояс от розового халата и ломтик белого хлеба.

– Мне кажется, это глупая идея, – засомневалась она, пытаясь придумать что-нибудь другое.

Да, это было бессмысленно, но я хотел побыть для нее героем, хотя бы немного.

– Просто пусть смотрит на тебя. Это все, что мне нужно.

Я перенес свой вес с подоконника на доску. Она выдержала. Я немного продвинулся, мысль о высоте скрутила желудок, а по позвоночнику пробежал холодок. Она была права. Глупая идея. Я решил больше не смотреть вниз. Медленно опустился на колени и стал слегка подталкивать Засранца. Пикси бросила кусочек хлеба поближе к птице. Голубь был жадным, поэтому стал клевать, несмотря на то что ему было неудобно со связанной лапой. Я начал двигаться вперед. И услышал, как Пикси резко втянула воздух. Она боялась. И в этом моя вина. Адреналин зашкаливал. Я был очень сосредоточен, но посмотрел вниз, и у меня закружилась голова.

– Просто возвращайся. Забудь об этой птице. Я справлюсь с ней сама. – Ее голос звучал пискляво.

– Не думаю, что смогу.

Я попытался успокоиться. Оставалось только двигаться вперед.

– Ладно. Хорошо, я позвоню в полицию. Или в пожарную часть. Просто оставайся на месте.

Пикси скрылась за окном.

– Подожди! Подожди! Пикс, подожди. – Я поднял глаза, она появилась. – Твоя мама. Мы не можем рассказать им, что она надолго уезжает и ты остаешься одна. Я думаю, это незаконно.

Она прикусила нижнюю губу, а затем покачала головой.

– Нет. Но это не имеет значения. Я не хочу, чтобы ты упал.

И тогда я впервые солгал Пикси Рэй:

– Доска в любой момент может сломаться. Мне нужно срочно добраться до тебя.

Доска бы не сломалась. Она все еще казалась крепкой, но по мере того, как я продвигался дальше, было ощущение, что она слегка прогибается.

– Просто продолжай кормить Засранца.

Пикси поколебалась, но сделала как я просил. Птица, прихрамывая, прыгала за хлебом, который она бросала. К счастью, у нее была набита рука и она хорошо целилась. Я не стал говорить ей, что, если она промахнется, этот тупой голубь рванет вниз за едой, переворачиваясь, как блинчик на сковородке.

Я еще на шаг приблизился к Засранцу. Взглянул на его лапу. Веревка, завязанная узлом, обвивала обе его конечности, и на одной из них зацепила коготь. Кто-то пытался поймать его. А на самом-то деле все, что нужно было сделать, – просто накормить его, ведь прямо сейчас я был в нескольких дюймах от голубя, а он ничего не замечал. У него даже не хватило ума испугаться меня, хотя еще недавно кто-то пытался расправиться с ним.

Я осторожно опустился на корточки. Сделал глубокий вдох и схватил Засранца. Он взбесился. Я не рассчитывал на то, что он будет так биться, но он сильно брыкался. Я отвел голову назад, пытаясь увернуться от его клюва. Он начал впиваться ногтями в мои пальцы. Я зажал одной рукой его клюв, а другой схватил за шею.

Когда я пошевелился, доска приподнялась с одной стороны. От наших движений она раскачивалась, и мне было трудно снова поймать равновесие. Внезапно доска вновь стала устойчивой, потому что Пикси тоже встала на нее, удерживая своим весом, чтобы она не двигалась.

– Спасибо, – тяжело дыша, произнес я.

Засранец оправдывал свое имя. Но было неудобно снимать веревку с его ног, находясь посередине доски. Я встретился взглядом с Пикси, она выглядела окаменевшей. Вцепилась в подоконник с внутренней стороны, упершись ногами в доску.

– Пригнись.

Она смутилась.

– Что? А, нагнуться, поняла.

И слегка наклонилась вперед, оставляя небольшое пространство для птицы.

Я швырнул голубя, как бейсбольный мяч, прямо в открытое окно Пикси. Она выпрямилась и вскрикнула:

– Ай! – Засранец врезался ей в спину и отскочил обратно в комнату.

Движение, которое я совершил, чтобы бросить птицу, снова нарушило равновесие. И единственным моим инстинктом теперь было бежать. Я перемещался так быстро, как только мог, делая все возможное, чтобы поймать равновесие.

Когда я наконец добрался до Пикси, то ухватился за подоконник позади нее. Мы прижались друг к другу губами – таким стал наш первый поцелуй, но сердце бешено колотилось еще до того, как мы осознали, что произошло.

Поцелуй длился дольше, чем следовало, потому что мы оба были сосредоточены на сохранении равновесия. Когда я наконец отстранился, мои ноги твердо стояли на доске, а птица пронзительно кричала. Я выглянул из-за плеча Пикси: Толстый Засранец бесился в ее комнате.

Этим движением я снова нарушил равновесие. И почувствовал, как край доски сдвигается с выступа под моим окном. Еще секунда – и доска рухнет. Все было кончено.

Я увидела, как доска зашаталась, и попятилась в комнату. Гейза я потянула на себя со всей силы, а затем обхватила его ногами. Мы ввалились внутрь. И я почувствовала, как бедро коснулось пола и как меня придавило весом Гейза. Доска рухнула вниз, и оглушительный стук эхом разнесся по комнате.

Гейз скатился с меня и лег на спину. Засранец голосил и натыкался на предметы. Гейз встал и выглянул в окно, прежде чем закрыть его.

– Ну, это было что-то! – Он предложил мне свою руку, чтобы я могла подняться. – Птица тут все испоганит. Нам нужно поймать его и развязать веревку на лапе.

Гейз лучше меня оправлялся после того, как чуть не умер. Я же все еще чувствовала слабость в коленях. Если бы мама, вернувшись домой, узнала о моей смерти – сошла бы с ума

Но Гейз уже искал, во что можно поймать Засранца, так что я выбросила эту мысль из головы и присоединилась к нему. Я закрыла дверь спальни, оставив там голубя.

Гейз нашел дуршлаг, кастрюлю и полотенце. Я повернулась и слегка приоткрыла дверь своей комнаты, чтобы Засранец не смог выбраться, мы протиснулись внутрь.

Он уже покакал в трех местах, но, к счастью, не на кровати. И уселся на подоконник. Мне было немного его жаль, несмотря на тот факт, что из-за него мы с Гейзом чуть не погибли. Зарсанец посмотрел на нас, а затем снова тоскливо уставился в окно. Еще бы! Какой-то урод связал его, так что вряд ли голубь очень уж любил людей. По крайней мере, так я предполагала.