* * *

Я представляла день, когда родители будут забирать меня из академии, счастливым: отец будет хвалиться мною, назовет своей гордостью, потом расскажет о моем будущем муже, который, раньше думала, мне понравиться сразу. Всё не так. Мы едем в карете домой и молчим: папа нервно дышит, сжимая справки в руках; мама смотрит грустно в пол, а я стараюсь не плакать от удушающей вины. Тишину рассекают лишь скрип колес и топот лошадей. Всю дорогу так и ехали; никто и слова не вымолвил даже уже на подъезде к дому.

— Мисс Розалия-я-я!

Вот кому точно не важны ни мои оценки, ни справки, а для кого я всегда была и буду милой девочкой — Нилла, наша старшая домработница; эта чудесная женщина, всегда относилась ко мне, как к дочке: с заботой и трепетом.

Я заметила её, бежавшую с раскрытыми руками, когда спускалась с кареты. В последний раз мы виделись, когда мне было шесть лет, помню ее тогда очень красивой женщиной с длинными русыми волосами, с глубокими карими глазами и очень стройной, как березка. Сейчас миссис Нилла другая: поседела, волосы завязаны в пучок; поправилась немного; а вот глаза всё те же — хоть на внешних уголках и морщинки, но сам взгляд такой, каким я его помню с детства. На ней бледно-голубое платье с белым фартуком впереди и коричневые тапочки на плоской подошве.

— Ах, Нилла! — я её крепко обняла, и она меня в ответ.

— Как вы повзрослели, мисс Розалия! — домработница отступила на шаг, посмотрела на меня и, сложив ладони, оперлась на них щекой. — Стали такой красавицей. Граф Рагнар Ярл, когда вас увидит, потеряет дар речи! — засмеялась она.

Снова тема замужества… Невыносимо!

— Увы, нет, — отец поджал губы, в мою сторону даже не смотрел.

— Как же так? — женщина даже раскрыла рот от удивления.

Папа лишь рывком протянул справки. Та взяла бумаги, начала читать, приближая их всё ближе к глазам; осознав, о чем речь, Нилла грустно выдохнула, но встала на мою сторону и заверила:

— Мало ли что там те лекари пишут! Ваша дочь такая красавица, мистер Энгель. Граф её увидит — на бумаги и не взглянет.

— Я тоже так думаю, — подхватила мама.

— Кто там те справки увидит, мистер Энгель, — продолжила Нилла, — кроме графа Ярла о шрамах никто и не узнает. Он взрослый мужчина − поймёт. У каждого есть шрамы, что в этом такого?!

— А… сколько лет графу Ярлу? — спросила я тихим голосом, почти шепотом.

— Тридцать один, — быстро ответила мама.

Граф Людских земель ровесник Рихарда.

— Пусть твои слова станут реальностью, Нилла, — сухо произнес отец в это не особо веря, потом одну руку убрал за спину, а вторую вытянул вперед, указывая не дверь, и сказал, — пройдёмте в дом.

Мой отец в Северном графстве — неофициальный граф длялюдей; многие его уважают больше, чем Рихарда фон Норда. Дом тоже был под стать, скорее поместье. Как и поместье фон Норда оно было за городом и очень повторяло феодальную архитектуру: двухэтажный дом с пристроенной круглой башней и несколькими хозяйственными пристройками; дом из кирпича, крыша крыта коричневой черепицей; вокруг дома ухоженный сад с извилистыми аллеями и фонтанами.

Внутреннее убранства дома также отражало социальный статус родителей: всюду алебастровые окна со ставнями, громоздкая мебель из красного дерева, роскошные люстры с восковыми свечами, много живых растений, они стоят в фарфоровых горшках возле скульптур. Мне, как девушке, давно отвыкшей от роскоши, всё было в диковинку, хотя в детстве я и не замечала всю эту красоту, считала её обыденностью, словно так у всех. Сейчас понимаю, что нет, а большинство людей на самом деле живут очень бедно. Видимо, так повлияло воспитание миссис Лоу, смотрю сейчас на все это богатство, а внутри червь совести грызет, мол нужно же делиться! А потом успокаиваюсь, ведь понимаю, мой отец заработанные деньги не украл, а заработал честным сложным трудом: будучи купцом, он долгое время проводит в плавании в южные графства, чтобы привезти фарфор, специи, дорогие ткани и многое другое. Это очень тяжело, а папа всегда рискует, ведь в море может поджидать множество опасностей.

Я поднялась в свою спальню. Тут всё также, как и тогда, когда я покинула отчий дом в шестилетнем возрасте: вычурная, цветастая комната с большой кроватью с балдахином, на которой сидят мои любимые детские игрушки; на письменном столе рисунки. Я подошла к нему, посмотрела работы, посмеялась оттого какие они наивные, неправильные, смешные. Сейчас рисую совсем иначе.

Я очень рада снова оказаться дома, но вместе с этим пришла какая-то тоска: уже скучаю по академии, другим воспитанницам и учителям; там всегда была чем-то увлечена, а сейчас… не знаю, чем занять себя. Как маятник брожу по комнате, рассматриваю вещи, от которых моментально в голове вспыхивают воспоминания из детства. Днем рисовала, давала детским идеям новую жизнь, потом с любопытством сравнивала рисунки и поражалась какому мастерству смогла обучиться в академии.

Вечером Нилла позвала меня на ужин; тема для разговоров не поменялась: то и дело идет обсуждение моего замужества. Отец всё же решил послушаться нашу домработницу и не отправлять гонца к графу Ярлу, а дождаться его визита к нам, искреннее надеясь, что понравлюсь ему. Папа дает мне наставления быть дружелюбной, открытой, но всё в меру! — напоминает о скромности. Я отвечаю, что помню, ведь не один год своей жизни потратила на изучение манер и этикета.

Уже сейчас, заочно, мне нахваливают Рагнара Ярла, рассказывая о его успехах и подвигах, хотя все это мне давно известно, но родителей не перебивала. Просто о графах нашего королевства у нас была отдельная дисциплина.

Рагнар Ярл был обычным рыцарем при дворце, его злила несправедливость по отношению к человеческой расе. Приложив все усилия, он стал одним из лучших, причем единственнымчеловекомсреди рыцарей-анкоров. Однажды было восстание на замок со стороны Бергерового графства, население, в основном которого, люди. Именно там Ярл особенно себя проявил: смог не только подавить восстание, но и убедить местных мирно жить с анкорами; люди пошли за ним, а король, видя это, назначил Рагнара Ярла графом, само графство получило новое название — Людское. С тех пор граф Ярл всегда представляет интересы человечества во дворце, делая нас с потомками драконов, насколько это возможно, равными.

— Понимаешь каково его влияние? — спросил после рассказа отец. — Он для людей практически король. Станешь его женой — будешь королевой для людей, будешь купаться в богатстве и роскоши, у тебя будет власть! — согнул пальцы в кулак.

Мне кажется та самая власть нужна больше отцу, уж никак не мне.

— Да, отец, — со смирением соглашаюсь, ведь другого выхода нет. — А когда граф Ярл прибудет?

— Должен приехать недели через две, Розалия, — ответила мне мама и добавила, — если ты ему понравишься, он пробудет у нас месяц. За это время ты привыкнешь к нему и узнаешь получше.

Я лишь снова согласилась. Сейчас со всем покорно соглашаюсь, видимо, влияние истории Шарлотты. Поначалу было легко, понимала, что так нужно, обязана подчиняться воле отца, вот только с каждым разом становилось всё сложнее и я понимала, что буквально сама себе наступаю на горло.

«Ты должна!», — фраза, которая меня душила и злила. Другая часть меня желала свободы подобно той, что я ощущала только рядом с Рихардом. Скучаю по нему, думаю все больше, понимаю, что пока сама не захочу отпустить его, не смогу сделать шаг в жизнь, уготовленную мне отцом. Нужно расставить всё точки, а потому сегодня ночью, когда все уснули, я сбежала к Рихарду фон Норду.

* * *

— Не думал, что ты всё-таки придёшь.

По длинному коридору, освещенным тусклым светом восковых свечей, сперва ступал Рихард. На нём из черного атласа рубашка, расстёгнутая до середины груди; брюки, подпоясанные кожаным поясом; сверху халат-кимоно из мраморного бархата бардового оттенка. В правой руке держал канделябр. Шел коридором тихо, еле слышно, подобно призраку.

В нескольких шагах за графом послушно следовала Розэ. Она напряжена, между ними многое случилось и теперь ей неловко. В столь позднее время в его поместье девушка оказалась впервые, ощущала пугающий магнетизм к Рихарду.