Воспитанницы академии очень ценятся, а каждая из нас априори станет супругой успешного человека. Супругой анкора — редко, потомки драконов сейчас стараются не брать в жены человеческих женщин, дабы не портить кровь и сохранить магические силы, поэтому вступают в брак только с представительницами своей расы, к слову, у них также есть подобная академия.

Я не успела ответить Амелии, потому что в этот момент, громко раскрыв двери, в спальню зашли миссис Лоу и миссис Клин, держа за предплечья растрепанную Шарлотту. Мы все подскочили, девочки начали перешептываться и разглядывать их, Шарлотта прятала глаза и кусала губы.

— Бессовестная! — воскликнула директриса и одновременно с миссис Клин толкнули её в комнату.

Шарлотта не удержалась на ногах и упала. Рыжие пряди скрывали лицо, но я все равно могла разглядеть слезы. Я хотела ринуться к ней, но Амелия меня остановила.

— Наглая девица! — кривя губы добавила на тон ниже миссис Клин и сложила руки на груди.

— Завтра утром пойдешь к лекарю, Шарлотта. Надеюсь, блуд не завладел твоим разумом, и ты не поддалась искушению, как грязная девица из борделя. Если же окажешься нечиста, тотчас покинешь Благонравную академию! — последнее предложение миссис Лоу буквально прокричала, потом подняла свои очи на нас, прошлась подозрительным взглядом и почему-то задержалась им дольше всего на мне; я напрягла плечи, нахмурилась в ожидании ее слов, но директриса так ничего и не сказала, просто выдохнула, а затем направилась к выходу, показывая кивком миссис Клин следовать за ней.

Когда педагоги ушли, я первая ринулась к подруге:

— Шарлотта, как ты?

Она запрокинула рыжие локоны назад, заплаканными глазами посмотрела в обеспокоенные мои, а потом обняла, я обняла в ответ, похлопывая девушку легонько по лопатке, прося успокоится.

— Что с тобой случилось? — спросила Луиза.

— И почему в таком виде? — добавила Анна.

Выглядела Шарлотта и правда плохо: платье мятое и частично порвано, корсетного шнура нет, поэтому плохо держится и хрупкие плечи девушки оголены; на ее ключицах и шеи синие пятна, волосы растрепаны и запутаны.

— Тебя побили-и? — тревожно протянула Амелия, садясь по другую сторону от нас.

— Думаю, нам пора с вами прощаться, девочки, — Шарлотта отодвинулась от меня, а затем провела по всем нам грустными глазами, но нежной улыбкой. — Завтра лекарь осмотрит меня на целомудрие и… мне скажут покинуть стены академии.

— Осмотрят, ничего страшного, но… — я вдруг запнулась, осмысленнее пришло не сразу, — погоди… — прожигаю её вопросительным взглядом, Шарлотта кивает.

Качаю отрицательно головой — ну нет! — такого просто не может быть. Анна ахнула и сразу же прикрыла рот ладонью, Амелия покраснела и только Луиза всё-таки спросила:

— У тебя было…«это»?

Шарлотта сжала губы и, прикрывая глаза, кивнула.

— Как так случилось? — прошептала я, а Лилия одновременно со мной, но с любопытством в голосе спросила:

— Понравилось?

Мы дружно покосились на шатенку с каре, та захлопала пушистыми ресницами и с искренним удивлением выкрикнула: «Что-о?».

«Это»— запрещенная тема, мы об «этом» говорим мало, шёпотом и со смущенностью; в академии есть специальный предмет, называется «Сексуальное воспитание», там нам рассказывают, как мы должны вести с мужем, а потом все плавно переходит к главной сути — рождение детей. Мы, женщины, должны рожать, много и желательно только сыновей. И заниматься «этим» должны только, чтобы забеременеть, а потом родить! Лично меня перспектива вечной беременной радовала не особо, но это мой долг, да и потом, состояние беременности — очень почетно!

— Знаете, девочки, а я не жалею! — вздохнула Шарлотта. — Я полюбила и отдала честь любимому. Пусть меня выгонят, просто уйду к нему.

— Неужели нельзя было подождать? Нам тут всем по восемнадцать, доучиться в академии осталось всего лишь месяц. Выпустилась бы, вышла бы замуж и всё, — решила высказать свою точку зрения, которая, по-моему мнению, правильная, но Шарлотта лишь махнула рукой и задала вопрос в лоб:

— Ты любила когда-нибудь?

Задумалась.

— Поэтому молчи, — договорила подруга, утирая новые слезы. — Вам всем меня не понять. Такие правильные, хорошие, воспитанные, умненькие, — перечисляет с брезгливостью на лице, — аж тошно! Ну закончите вы академию через месяц, найдут вам мужей, которых на дух не будете переносить, но уже никуда не денетесь. Всю жизнь с ними проведете без любви. Зачем такая жизнь? А я люблю и любима! Еще надо задуматься, кого жалеть придется. Да, я отдалась возлюбленному сейчас, Розалия, — она повернулась ко мне, — желания невозможно контролировать, когда хочется раствориться в любимом человеке.

Для неё у меня не нашлось ответа, я опустила голову. Шарлотта хмыкнула.

— Так понравилось? — напряженное молчание перебила Лилия.

— Очень, — ответила рыжеволосая с загадочной улыбкой на устах.

— Рассказывай! — радостно попросила шатеночка и, сев в позу лотоса, приготовилась слушать; жадные глаза не прятали и остальные. Что уж! Даже мне было интересно, хотя виду я не подавала.

— Мой возлюбленный — сын пекаря. Он немного в теле, но я нахожу это даже милым. У него карие глаза и курчавые каштановые волосы. Еще у него милые веснушки на лице. Я влюбилась сразу, как только его увидела. На мое восемнадцатилетие мы впервые поцеловались, я никогда не забуду тот поцелуй: нежный, такой трепетный. Сегодня его родители уехали, и мы впервые остались наедине. Сначала разговаривали о будущем, глядя друг другу в глаза, а потом целовались. Нежно, а потом жадно. Я не помню, когда страсть накрыла с головой, но именно сегодня всё и случилось. В академии нам рассказывали, что в первый раз больно — это неправда, мне не было больно, наоборот, очень понравилось: мы были единым целым, утопали друг в друге и любили. Непередаваемые ощущения!

Слушая ее, кожа невольно покрылась мурашками, они покалывающей волной прошлись от кистей до плечей.

— Но как об этом узнала директриса? — поинтересовалась Амелия.

— Помните того неприятного привратника у дверей? С усами еще такой.

Мы закивали.

— Так вот, — нахмурилась Шарлотта. — Так получилось, что он проходил мимо дома пекарей и заметил нас… в окне! Начал стучать в дверь, мы открыли, он буквально обнаженную собрался меня тащить в академию, но всё же дал возможность одеться. Потом привел, настучал директрисе, меня отругали. Дальше сами знаете.

Двери комнаты резко открылись и к нам заглянула миссис Клин. Мы перепугались, тотчас подскочили. Она прикрикнула в приказном тоне:

— Спать!

Учительница не ушла до тех пор, пока каждая не заняла свою кровать. Говорить мы больше не могли, периодически учительница ещё заглядывала, ходила между кроватями, проверяя нас.

* * *

Мне не спалось и всю ночь, думала о словах Шарлотты, лежа на соседней кровати и вглядываясь в спящее лицо подруги; даже сквозь сон она улыбалась, несмотря на то, что ее ждёт. Я спрашивала себя: «Неужели тот пекарь стоит всего того, что она сейчас переживает?». Мне, наверное, не понять, потому что я никогда не любила. Понятия не имею, как это…любить. В академии нам об этом чувстве говорили мало, убеждали, что уважение куда важнее глупой любви и я в это верила… верю.

— Шарлотта, — тихонько бужу её.

Сонные глаза раскрылись.

— Розалия?! — девушка потянулась. — Сколько времени? Почему не спишь? — оборачивается к окну. — Темно еще.

— Знаю. Мне не спится. Столько мыслей в голове, — выдохнула я и приблизилась ближе к краю кровати.

— Что случилось? — то же самое сделала и Шарлотта.

— Скажи, — я сначала запнулась, но потом договорила вопрос, — а как ты поняла, что влюбилась? Нам же об этом не рассказывали, — заметила я, — вдруг у тебя и не любовь к этому пекарю вовсе, и ты сделала огромную ошибку, о которой потом будешь сильно жалеть?

Шарлотта тихонько посмеялась, а затем попыталась объяснить:

— Розалия, любовь — это не наука, в ней нужны определенные знания и правила. Когда по-настоящему влюбишься, ты это почувствуешь.