Не успела договорить Шарлотта, как уже реальная угроза нарисовалась недалеко от нас. Привратники ринулись к нам, но схватили только подругу, я же дернулась, когда увидела их, потеряла равновесие и упала в розовый кустарник.
Потеряла ли сознание? Не знаю. Но ни привратников, ни Шарлотты уже не было, когда очнулась. Еле приподнялась на локтях, шипы роз неприятно вонзались в кожу, и я скривилась от жгучей боли. Постаралась встать, с первого раза и даже со второго не вышло, только с третьего и то еще покачивалась. Я вышла в сад, сердце затрепетало, ведь нахожусь в самом центре графского сада и моему взору открывается вся его красота. Мечта всё-таки исполнилась, но какой ценой…
— Надо выбираться, — сказала себе шепотом под нос, созерцая высокий забор.
— Может лучшей выйти через главную дверь? — голос позади заставил меня вздрогнуть, а потом и вовсе застыть на одном месте, подобно статуе.
Авторы книг часто описывают красивый голос, как бархатным и магнетическим, но думала так делают лишь для красоты, но голос незнакомца на самом деле такой! В нём царил ониксовый, а на конце произнесенных слов раскрывался и играл опаловый. Голос обволакивал, касался слуха также, как прохладный атлас касается кожи: будоражит и заставляет покрываться мурашками.
Я сделала глубокий вдох и на протяжном выдохе обернулась; ко мне направлялся хозяин поместья — граф фон Норд. Сердце ухнуло в пятки, дыхание сбилось, плечи напряглись. Он отчеканивал каждый шаг, не идёт — плывет!
Когда анкор приблизился, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки, я вжалась спиной в железные перила забора. Граф спросил:
— Как тебя зовут?
Дрожащим голосом отвечаю:
— Розалия… Ларс, — специально представилась вместе с фамилией, всё-таки она известна в Северной графстве.
Так случилась моя первая встреча с графом. Все страхи не оправдались — меня никто и пальцем не тронул, наоборот, сопроводили обратно в академию, куда же чуть раньше привели и Шарлотту. Как же нам досталось! На меня впервые кричали, и я заплакала, было очень стыдно за свой проступок, но всё же… меня не наказали, так как за все время обучения — это моя единственная ошибка, а вот подруге досталось.
Но только кто бы мог подумать, что и я буду нарушать запреты, по своей воли сбегая к графу снова и снова. Уже не нужно было пробираться в поместье, я заходила через парадную дверь. Не знаю, что мной двигало, но увидев Рихарда фон Норда единожды, хотелось увидеть еще раз… видеть его каждый день. О наших встречах никто не знал — это была тайна.
*Протома (от греч. — морда, голова) — скульптурное изображение передней части быка, коня, другого животного или человека.
Настоящее время…
Я вернулась в академию на закате. Прошла уже проверенным секретным ходом Шарлотты, вышла в коридор в западном крыле, где обычно никого нет: крыло служило этаким складом для парт, стульев и другой мебели, которая уже не используется. Приподнимая подол платья, я спешно направлялась в главный коридор, а там через небольшое фойе выйду как раз в крыло общежития.
«Да, вот сюда поставьте», — сначала я услышала голос миссис Лоу, а потом увидела дрожащий свет на стене от свечи, а вскоре и тень женщины, которая направляется сюда. По моей спине пополз ледяной змей, и я просто, раскрыв глаза, застыла на месте; бежать некуда — коридор позади меня длинный, а до ближайшего поворота добежать не успею.
Миссис Лоу — не просто учительница предмета «Этикет и правила хорошего тона», но и директриса Благонравной академии; серьёзная и самая строгая из педагогов. У неё короткие седые волосы, гладко уложенные по прямому пробору; маленькие глаза, с глубокими мимическими морщинами у внешних уголков, прямой нос и тонкие губы, уголочки которых стремились вниз, тем самым добавляя еще строгости внешнему виду. Миссис Лоу всегда носит очки с тонкой оправой на кончике носа, а еще она любит пристально и осуждено смотреть на провинившихся девушек, приподняв голову и чуть прищурившись.
Заметив меня, именно так и посмотрела: подбородок вздернула, приложила пальцы к очкам и прищурилась.
— Что вы здесь делаете, мисс Ларс?
Сперва я поклонилась ей, опустив голову и согнув немного колени, а потом ответила:
— Я… прогуливалась, миссис Лоу.
В принципе, гулять по западному крылу не запрещено, но желательно сюда не заходить только по технике безопасности, ведь здесь все обставлено старой мебелью и помещение практически не освещено, можно не заметить и удариться об что-то или споткнуться. Страх быть замеченной больше подпитывался мыслью о том, что миссис Лоу захочет тщательно проверить это место и найдет потаённый выход, а все замеченные здесь официально попадут под подозрение, что могли сбегать, а мне этого не надо, не хочу портить репутацию.
— Западное крыло — не лучшее место для вечерних прогулок. Впредь не заходите сюда больше, это небезопасно.
— Да, миссис Лоу.
— Думаю, на сегодня вам достаточно прогулки, мисс Ларс. Прошу вернуться в комнату, уже седьмой час вечера.
Я присела в поклоне, а потом, опустив голову и сложив руки на животе, обошла её и направилась к себе.
* * *
Перед сном в спальне всегда шумно. В одной комнате по шесть девочек и после насыщенного дня, когда собираемся вместе, про тишину можно только мечтать: когда нет учительниц можно говорить на любые темы и обсуждать, что захочется.
Я сидела на кровати и читала книгу, хотя чтением — это назвать сложно: просто перелистывала страницы с красочными картинками и минимума текста, а сама из-под лба рассматривала других воспитанниц. Луиза расчёсывала длинные русые волосы Анны, параллельно о чем-то болтая; Лилия, как обычно, была погружена в домашнее задание, а Амелия мазала лицо кремом, улыбаясь отражению в зеркале и хваля саму себя; потом я перевела взгляд на часовой шкаф — вот-вот пробьют десять вечера, а Шарлотты нет. Рыжеволосая бестия сбегает с академии каждый день, но к семи или максимум восьми возвращается. Скоро обход, миссис Клин будет проверять все ли на месте, но что мне ответить, когда она не обнаружит Шарлотту?! Должна ли я прикрыть подругу или лучше сказать правду и пусть её ищут, а то мало ли что случилось?
— Розалия, а где Шарлотта? — побеспокоилась и Амелия.
— Ладно уж сбегает, но надо знать меру, — подхватила Анна.
Я могла лишь только разводить руками.
— Знаешь, а тебя тоже сейчас не видно после занятий, — заметила Амелия, убирая зеркальце в туалетный столик.
— Я занимаюсь уроками в тихом безлюдном месте, — ответила ей и приблизила книгу, мол вся погружена в чтение.
— Может сбегает? — засмеялась Луиза, оборачиваясь через плечо к Амелии. — Уже ведь однажды было, — теперь ко мне.
«Она что-то знает?», — всплыло первым в мыслях, но потом помотала головой, отрицая, ведь такого не может быть, я всегда очень осторожна.
— Было, — уверенным голосом согласилась я, убирая книгу в сторону, — и мой опыт показал, что так делать не нужно.
Нас учат в академии, что вранье, даже совсем маленькое, очерняет душу, а соврав единожды — ты соврешь еще раз, а за таким вроде маленьким грехом, придут и другие. Остановиться потом невозможно. Ты чувствуешь черноту, которая пронизывает душу: она скребется в солнечном сплетении, сжимает грудную клетку и мешает спать. Избавиться от таких терзаний поможет только правда.
Я соврала Луизе и давно вру учителям, сначала меня это терзало, а сейчас ничего. Более того, могу врать, глядя в глаза, а потом совершенно спокойно спать. Иногда я об этом, конечно, задумываюсь и становится не по себе, даже заставляю себя убедить прекратить встречи с графом, но наступает новый день, в небе поднимается солнце, и я снова рвусь к нему — замкнутый круг.
— И как тебе город? — Амелия легла на живот и подбородком оперлась на руку.
Мир за стеной для нас всех загадка. В Благонравную академию мы попадаем кто в шесть, кто в семь лет и детские воспоминания со временем стираются. Живем в своем строгом сером мире, где каждый день диктуют новые правила поведения, этикета и манер; указывают, что мы должны, а что нет; после, как мантру, повторяют главное: «Вы должны быть покорны».