Строй полиции рассыпался. Парочка смогла сделать самое главное – прорвать первую цепочку служителей государства, и поселить в сердца людей мысль о том, что эти черные солдаты точно такие же люди, с той же болью, и с теми же жизнями, что и у них. Хуже всех войн – гражданская война. Но еще хуже было поражение в ней. Потому единый, и практически не делимый в этот момент народ рвался на свободную, заваленную жжеными остовами машин и мусором улицу, через массивный полицейский строй. Тот уже поредел. Шансы с каждым мгновением все увеличивались. Солдаты медленно рассыпались в стороны, чтобы противостоять таким же рассыпавшим внутри фаланги бунтовщикам. Стороны плавно перемешивались, как растворы в химии. Протекала настоящая реакция, одним из катализаторов для которой стали как раз Дима и Моргана. С другой стороны улицы поджимал все новый и новый народ. Теперь путь точно был только один. Никто не желал бросаться под напирающие и все время стреляющие холостыми танки. Все было слишком жестко. Это превращалось скорее в очень плохую антиутопию. Власть сейчас творила то, что хотела…
Из-за рассыпавшегося полицейского строя выдалась минутка отдыха. Мотнув ушибленной головой, Дима прикрыл глаза от яркой вспышки. В толпе полиции разбился зажигательный коктейль. Людей прижало совсем, раз в бой шли настолько тяжелые средства. Недолго думая, Среда сдернул с себя куртку. Накинул ее одного из обожжённых полицаев. Похлопав по ней руками и сбив пламя, он перевернул солдата на спину, чтобы снять с него горящий бронежилет и шлем. Тут по хребтине врезали дубинкой. Мужчина встал на четвереньки, мостиком перепадая точно через спасенного им солдата. Почти не обратив внимания на боль, Дима дернул трос быстрого сброса жилета на полицейском. Рванул тлеющую грудную пластину на себя, чтобы человек просто не зажарился под своей формой. Тогда же по его спине прошелся еще один удар, и тело сковали чьи-то очень мощные руки. Его заломили, и начали поднимать, еще раз врезав по спине и животу. Дернувшись, мужчина попытался выбраться из полицейских объятий, но это у него не получилось. Сознание мутило, а по губам на подбородок катилась кровь. Запыхавшись, он трепыхался в руках блюстителей закона. Снова получил точно в череп. На мгновение обмякнув, оглох. Эти джентльмены умели выбивать душу за пару ударов.
Моргана поспешила на помощь. Путь ей перегородил солдат со щитом, что прикрылся им. Но титановая рука аккуратного на вид, женского тела без особого напряжения пробила этот щит. Выдернула его из рук солдата. Замерев на мгновение, полицейский достал травмат. Разрядил две пули точно Дениц в грудь. Но не тут-то было! Марс в ее голове сработал так, как было нужно. И, когда легкий пороховой дымок у самого дула свалил под потянувшим ветром, перед самым пистолетом блеснула рука Морганы. Ее титановые пальцы сжимали внутри кулака две резиновые, приплюснутые пули, которые та обронила на асфальт.
Но ее тело повело. Оно обмякло и расслабилось. Вместо обычного дневного света, на мгновение все покраснело. Блеснули глаза под очками. Отшатнувшись, Моргана взялась за голову, сжав ее до боли. Лицо повернуло от удара дубинкой. Та полоснула точно по титановому куску черепа, а он задорно звякнул. Второй удар прошелся по спине – автоматика не успела прикрыться от него. Трое солдат, явно поняв, что в этой девушке нечеловеческая мощность, закрутили ее. Еще два направили в голову помповые ружья.
Внезапно раздался выстрел. Не такой, как из травматического оружия. Намного громче, и будто бы благороднее. Из черного среза показалась остроносая пуля, вытолкнутая оттуда красивейшим цветом из догорающих пороховых газов. С невероятной скоростью та понеслась прямо через клубы черного масляного дыма. Пролетев через выбитое окошко сгоревшего автомобиля, пуля преодолела еще половину улицы. Впилась в черную чашку наколенника, у самого уха Димы. Среда сжался, посмотрев на то, как ошметки мышц полицейского окропили его сослуживцев. И те, не особо поняв, на мгновение застыли. Глянули в разные стороны, пытаясь найти стрелка. Еще выстрел! Бронежилет жандарма выбросил вперед сноп искр, явно сдавшись под чудовищной нагрузкой винтовочной пули. Еще! На асфальт с той стороны улицы сыпались распухшие гильзы. Скатывались по капоту вставшей посредине дороги Волги. Рук, что сковывали Диму, оставалось все меньше и меньше. Выдернув у раненного в голову солдата травмат, мужчина вскинул его, угрожая полицейским. Оскалившись, он глянул на Моргану. У нее все то же самое. Полицейские вокруг нее лежали с ранениями.
Там вдалеке была фигура. Встав за капотом черного автомобиля, и положив на рюкзак длинную винтовку Драгунова, стрелял человек в черной маске. Но не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понимать, что единственный, кто жаждал освобождения Димы и Морганы, да и стрелял так, будто спит с оружием – это Ульяна. Именно она и спасла напарников, ранив с десяток полицейских. Она как всегда – на пролом…
Вскинула винтовку вверх и стащила с капота рюкзак. Быстро закинув его за спину, Вирхова убралась за Волгу, пока ее не подстрелили. Моргана и Дима рванули к машине. С две сотни метров дикого спринта, и они были почти у самого ее капота. По стеклам и дверям врезали пули. Недалеко был глубинный полицейский кордон, что проснулся сейчас. Они вышли из переулков, перегороженных полицейскими КАМАЗами, и открыли огонь. Прикрывшись рукой, и изредка пытаясь отстреливаться из травматического пистолета, перемахнув через капот, Среда запрыгнул в машину. Едва успел сесть, как Моргана ударила по педали газа. Машина, свистя покрышками, со всего хода подалась назад, заскакивая задом в единственный свободный и очень узкий, пешеходный переулок. Выскочила в какой-то двор. Повернув голову, Моргана смотрела, как бы попасть в кирпичную арку меж домов, чтобы вылететь на ту сторону улицы, и смотаться уже с этого места. Но, заодно она застала и то, как Ульяна сдирает с шрамированного лица черную вязанную маску, растряхивая свои густые черные волосы. Утерев лицо, Вирхова отставила от себя винтовку и взялась рукой за пассажирское кресло.
–– На кой черт было стрелять боевыми?! – в сердцах спросил Среда, выдрав обойму из травматического пистолета, проверяя боезапас. – Ты же их спровоцировала сейчас!
–– Так может вернешься к ним обратно, а!? – на не менее повышенных тонах дернулась она вперед. – Ты же недостаточно дубинок, блять, накушался, да?! Не задавай идиотских вопросов!
– Это же наши люди под шлемами! – сбавил тогда Среда, выдохнув. – Нельзя было так!
–– Нельзя или можно… так было нужно. – сурово встретила его слова Ульяна, фыркнув и пихнув его кресло вперед. – Они бы просто затоптали вас, или шлепнули по приказу Громова, как прознали бы, что ты из силовиков! Это был единственный выход, чтобы убраться отсюда, и я его вам дала. Думаешь меня совесть на мучает?!
–– Она у тебя медвежья. Просыпается только в сезон. – помотал головой он, кинув в ноги отобранный пистолет. – Так и чего же мы добились? Для чего все эти жертвы?!
–– Говоришь так, будто это я собрала этих людей на площади. – закурила Ульяна, собираясь с мыслями. – Я ошибалась. Похоже, это и правда трудяги и замученные люди. Я тут прознала – в последний месяц, с начала войны, закрылась почти треть заводов легкой и пищевой промышленности в стране. Все пашут только на оборонку, а вот успехов на фронте нет. Этот бунт был справедливым, скорее всего он просто приглянулся Громову. Или это был его злой умысел… Хуй его знает! В любом случае, армия тут, сто процентов, замешана. На Болотной было больше, на Украине было больше, но танки ввели сейчас. Вот и гадай – не для самого Кремля ли. И, судя по всему, эта догадка будет более, чем верной.
–– Откуда ты знаешь? – спросила Моргана, как только машина выехала на пустую дорогу.
–– Оперативные данные. – протянула Вирхова вперед какие-то листы с отчетами на русском языке. – Громов трижды просил Главного предоставит ему единоличный доступ к ядерному арсеналу страны. Тот не подписал. Хоть на что-то сгодился. Громов – русский нацист. Он жаждет доступа к ракетам. Если получит, черт его знает, что придет ему на ум.
