–– Больше тысячи. – ответил один из генералов. – Но это в сумме с теми, что еще подходят из глубины страны. Мы расквартировываем основные танковые силы, пришедшие с Урала и Дальнего Востока в горно-лесистой местности, и это может затруднять процесс. Основные части там уже выставлены на направлениях вероятного главного удара Гардезского Блока. Дополнительные направления так же прикрываются. Однако, в случае, если первоначально выстроенная оборона будет прорвана, мы рискуем остаться практически без танков. Основные силы из глубины страны не могут прорваться через образовавшийся транспортный коллапс. Существует предложение по уменьшению численности танковой группировки в Центральной России, но это поставит под сомнение эффективность нашего щита против сил НАТО, если вдруг те решатся на активные действия в Европе. Если заключать совсем коротко – группа войск на Кавказе сейчас при интенсивных боестолкновениях сможет держать удар не больше двух-трех недель…

–– Необходимо ускорить темпы поставки войск в регион. Мы не имеем права рисковать даже километром нашей земли там. – министр выдохнул тяжело, даже как-то натужно.

–– Товарищ Министр Обороны, мы можем сделать ставку на системы залпового огня. Они находятся там еще с девяностых годов, на складах. По большему счету это еще советские «Грады», но они осечек не дают. По примерным оценкам, там находится больше трехсот пятидесяти этих законсервированных комплексов.

–– Принимается. – кивнул тот и сжал указку руками. – Подготовьте приказ на расконсервирование. За постановку комплексов пусть отвечает лично Громов.

–– Есть. – ответил тот, появившись в дверях. – Разрешите войти?

–– Виктор Валерьевич, я подарю вам часы. – без улыбки на лице пошутил министр. – Проходите, присаживайтесь. – перевел взгляд на одного из адмиралов. – Как дела на Каспии? Закончили постановку новых ракетных систем?

–– Ожидаем закончить через месяц. Мы переоснастили уже половину, еще половина готовится встать на верфи для модернизации. Начали ее слишком поздно – в прошлом году успели бы, но сейчас это займет больше времени. Сколько у нас есть, товарищ Министр Обороны?

–– Этот вопрос сейчас не ко мне…

Он взглядом указал на Ульяну. Именно ей доверили проверить полученную документацию и снимки со спутника. Однако она, как и многие, кто видел все эти листы в талмуде, практически ничего оттуда не почерпнули. Факты были крайне противоречивые, и содержали множество лишней и ложной информации. Но, говорить что-то было надо. Вирхова, потерев нос, отложила от себя блокнот с записями и щелкнула ручкой.

–– Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос. – помотала она вяло головой. – Я проанализировала все данные, которые приходят с мест, но ничего путного так и не вышло. Получается, что Афганистан играет очень хитро. Он не выгружает войска с платформ, и мешает их возле границ, как карты на столе. То подводит, то отводит войска от фронта. Мы не можем получить объективную информацию, поскольку все, что к нам приходит мгновенно становится неактуальным. Нам, по большому счету, точно неизвестно ничего. Ни направление главного удара, ни что за техника будет на нем, ни сколько ее. Нам неизвестна даже численность войск, но уверяю, это становится уже слишком серьезно, чтобы игнорировать это.

–– Думаю, Ульяна Евгеньевна, вам надо отдохнуть. – вставил и свои пять копеек Громов, повернувшись к ней. – Численность Афганской армии практически в три раза меньше нашей по официальной статистике. Что могут триста тысяч человек против миллиона? Куда большая опасность исходит от НАТО.

–– Их уже пятьсот девяносто тысяч. – перебила его она, ткнув пальцем в стол. – Темпы их мобилизации начинают поражать, в отличие от нашей. Простите, товарищ Министр Обороны, но наша официальная статистика строится на убеждениях пятилетней давности, а спутники, на которые мы делаем снимки, построены еще при Брежневе. Я была пионеркой, когда они стартовали с Байконура! А в подлинность перехваченных снимков с Запада мы можем только верить. К тому же концентрированный удар на узком участке фронта с большой долей вероятности прорвет любую оборону. Если мы хотим выстоять в этом конфликте, необходимо усилить армию на Кавказе, подтянуть все ресурсы, какие у нас есть, занять все железные дороги составами с танками и бронемашинами, все шоссе и все воздушные линии. Мы должны готовиться к войне, а не играть в демократию! Нам нужна усиленная мобилизация, и обязательно – до войны.

–– Что вы думаете про направление главного удара, Ульяна Евгеньевна?

Вирхова задумалась. Она вспомнила карту вероятных передвижений противника, и неожиданно даже для себя заключила:

–– Он будет не на Кавказе. Прорыв через горные перевалы слишком тяжелая задача даже для афганской армии, которая создавалась в горах. К тому же, будет сильное сопротивление со стороны нашей группировки. Они не пойдут в лобовую.

–– Все документы говорят об обратном. – заявил один из генералов. – Вся их военная машина разворачивается именно на Кавказе. И мы смеем предположить, что они все-таки готовы к ведению войны в условиях гор. Кавказ, по сравнению с Гиндукушем, где Гардезский блок проводил учения последние пару лет, просто кочка. Ваше мнение вероятно ошибочно.

–– Они не будут прорываться в капкан, товарищ генерал-полковник. – настаивала на своем Вирхова. – Ни вы, ни я не стали бы. Они сами постараются устроить нам капкан. И обойдут, вероятно, со стороны моря – на Дербент.

–– У них там почти нет войск.

–– Как и у нас. Но у них войска на поездах. А у нас по ангарам. – парировала та. – И поверьте моему опыту, мы не успеем отреагировать на удар, если не перебросить на Каспий дополнительный контингент из Центральной России. Но в сложившихся условиях, это практически нереально. На прошлой неделе я была под Волгоградом – там пятнадцать составов с бронетехникой стоят в очереди на разгрузку.

–– Логистическая катастрофа или поражение… – выдохнул министр. – Что ж… В нашу копилку, судя по всему, добавится еще одна крупная проблема, помимо Каспия. Я передам слово.

–– Ну, насчет спутников, вы не совсем правы. – внезапно раздался бас позади. Со стула поднялась сухая фигура в синем пиджаке со значком Роскосмоса на лацкане. – Последний спутник-шпион был запущен в январе девяносто второго, так что он уже российский, а не советский.

Фигура показалась странной. А точнее ее присутствие здесь. В кабинете высшего уровня обжился какой-то «космонавт», контора которого больше позорила остатки космической программы, чем их пыталась их развить. Новых военных спутников не было. Потерянная из-за реформ программа оказалась слишком дорогой и недоступной для нищей России тогда.

–– Сорок два часа назад была потеряна связь с нашей дальне орбитальной станцией «Пульсар-6», запущенной с Байконура в восемьдесят шестом. После развала СССР оперативный центр, который следил за орбитой «Пульсара» был заморожен на территории Грузии, вот тут. – он ткнул на карту гор, где только те и были. – Россия получила доступ к передатчику в центре, чтобы следить за перемещениями станции, поскольку Тбилиси не имел средств к организации контроля над объектом. Сбой в программе вынудил аппарат сойти с орбиты и пойти по траектории сближения с Землей. Центр Управления Полетами смог просчитать вероятную траекторию входа спутника в атмосферу. Он упадет на Берлин через пятьдесят два часа…

В кабинете затихли даже часы. И без того напряженная обстановка между ФРГ и Россией может стать еще хуже после того, как советский спутник вонзится в берлинскую землю. По помещению пополз шепот – это был голос настоящего страха. Даже министр утер лоб, тяжело выдохнув.

–– Что у него на борту? – спросила Ульяна. – Если СССР вывел его на дальнюю орбиту, значит он что-то спрятал в нем.

– Это «она» – станция. – поправил ее «пиджачок».

–– Плевать какого оно пола. – нервно перебил его министр. – Через два дня в Берлине международный нефтяной саммит, там будут лидеры крупнейших нефтяных корпораций и правительств разных стран. Его падение туда послужит эскалацией к, итак, натянутым отношениям. Если американцы узнают, что это была наша станция, мира нам точно не видать, а вот второй фронт станет явью. Они вступятся за западных немцев, добьют восточных, и примутся за нас. Можно сбить его?