- Завидую.
Гуляли контрабандисты весело, с размахом. Самое интересное, меня приняли, как старого приятеля, хотя знали всего пару часов. Усадили за стол, познакомили с Ванькой Кавалеристом и другими парнями, налили водки. Вспоминали разные случаи, перебивая друг друга, иной раз матюгались, но без злобы. Неожиданно узнал, что у Молчуна родители живут в Ракове, а у Анджея там невеста, что граница затягивает, кровь горячит, азарт душу в полон берет. Контрабандисты пили, шутили, заигрывали с женщинами. В глубине зала заливисто играла гармошка и чей-то молодой и сильный голос пел:
- На границе дождь умоет, солнышко обсушит.
Лес густой от пули скроет, ветер шаг приглушит.
Спи, солдат, курка не трогай, мы шуметь не будем.
Мы идем своей дорогой, тихие мы люди.
Мы идем по краю смерти, по узкой тропинке.
Чтобы барышни носили чулки-паутинки...
Ночь была темная и сырая, так как за пару часов до этого прошел сильный дождь, но тучи до сих пор не разошлись, закрывая луну, что было нам только на руку. В этот раз Тимофей вел две группы, что в общей сложности, вместе с машинистом, выходило одиннадцать человек. Он не хотел брать еще шестерых, но его упросили купцы, хозяева товара, обещая ему неплохую доплату. Тимофея Путника знали на пограничье как опытного и осторожного проводника, который никогда не рисковал. За три года он только пять раз натыкался на пограничную охрану, при этом не потерял ни одного человека. Тропы знал как никто другой, одной дорогой шел в Польшу, другой возвращался в Советы. Он считался на пограничье счастливчиком, с ним охотнее ходили другие контрабандисты, а купцы доверяли ему самый дорогой товар.
Сначала мы приехали на хутор, где уже лежал упакованный для нас товар.
Быстро, без суеты, разобрали носки, а потом вышли в ночь. У всех одежда темных цветов, ничего светлого. Тюки с товаром - темно-серого цвета. Идти с грузом поначалу было непривычно, пока не приноровился, носка давила на плечи, да и ноги иной раз скользили на мокрой траве. Шли осторожно, крадучись, друг за другом, сначала по лугу, потом заросшим кустами, оврагом. Судя по всему, это было русло высохшей речушки. Впереди шел Тимофей. Шел быстро, но, время от времени, останавливался и замирал. Следом за ним и мы останавливались, начинали настороженно вглядываться и вслушиваться в темноту. Шли мы около трех часов, когда Путник заметно замедлил шаг, а затем стал все чаще останавливаться, вслушиваясь. Я почувствовал, как стало расти напряжение среди контрабандистов, а потом поползли шепотки, что граница близко. Вскоре мы окончательно остановились. Когда Тимофей ушел куда-то вперед, на разведку, мы собрались все вместе, но даже при этом все разделились на две группы. Кто-то сел на влажную траву, отдыхать, пара человек курила, укрывшись пиджаками. Многие в этой местности уже бывали, поэтому рассказали, что мы недалеко от реки и, скорее всего, пойдем через брод. О таких местах все знают, в том числе и пограничники, которые любят устраивать здесь засады, так что опасность нарваться на пограничников была достаточно велика. Я тихо спросил Славика, что он знает о людях из другой группы. Тот сказал, что знает двоих. Их старшего Степана по кличке Жареный и Леха Молодой, который полгода тому назад женился.
- Почему Жареный?
- Так он в костер однажды упал. Случилось это....
Договорить ему не удалось, вернулся Путник, причем времени с его ухода прошло немного, около двадцати минут.
-Усё ціха. Пайшлі, браты, - сказал он негромко и мы снова растянулись в цепочку.
Хотя спуск к реке был довольно пологим, но идти с грузом за плечами, мне новичку, было трудновато, да и мокрые камни брода, захлестываемые водой, были еще тем испытанием. В одном месте моя нога соскользнула, и я уже был готов упасть в воду, как кто-то ухватился за мой тюк и не дал свалиться. Перейдя речку, мы опять пошли быстро до того момента, пока Тимофей вдруг неожиданно не остановился и не поднял вверх руку. Кто-то тихо шепнул: - Граница.
Снова двинулись, но теперь очень медленно. Страха я не испытывал, только какой-то детский азарт, который больше подходил мальчишке, чем опытному, повидавшему жизнь, человеку. Наверно это чувство исходило от того, что не видел, а значит, не ощущал всей полноты опасности. Напряжение снова сгустилось. Мы отмахали, наверно, километра три, пока наш проводник снова не остановился. Вслед за ним и мы замерли, стали настороженно вглядываться в темноту. Прошло несколько минут, после чего снова пошли дальше, но теперь двигались быстро, почти не осторожничали. Да и тучи чуть разошлись, стало чуточку светлее и теперь я, без особых усилий, мог разглядеть силуэт, идущего впереди меня, Молчуна. Машинист постепенно набирал скорость, а за ним и наша цепочка шла все быстрее и быстрее. Я уже вконец вымотался и сейчас шел только на своем упрямстве и силе воли. Только мы добрались до леса, как Тимофей неожиданно остановился и скомандовал: - Стоп, хлопцы! Прайшлі мяжу!
Где кто стоял, так и повалился, побросав носки. Я торопливо скинул с плеч широченные, плетеные ремни своего тюка и почти упал на землю. Лежал, глядел в небо и жадно глотал воздух. Отдыхали почти час. Когда двинулись дальше, уже заметно посветлело. Глаза привыкли к легкому сумраку, и я не только различал мощную фигуру Слона, идущего в нескольких шагах впереди, но и пару других контрабандистов, идущих впереди меня. Идти было не то, что легко, но недавний отдых давал себя знать, к тому же бодрости придавал, как я думал, близкий конец нашего путешествия. Пройдя вдоль леса, взобрались на косогор и увидели в подступающем рассвете дома. Я уже обрадовался, но как оказалось зря, мы прокрались, как воры, мимо деревушки и пошли дальше. Ветра не было, поэтому собаки нас не почуяли. Когда дома оказались у нас за спиной, на меня снова навалилась усталость, но теперь уже вместе с сонливостью, хоть спички в веки вставляй, чтобы глаза не закрылись, а вдобавок ко всему стали болеть мышцы ног.
На место мы уже пришли на рассвете. Большой дом был окружен высоким забором. Ворота заперты, света в окнах нет. Уселись под забором. Опираясь спиной на носку, я, с нескрываемым наслаждением, вытянул уставшие ноги. Несмотря на то, что мы пришли к месту назначения, никто из контрабандистов не издал ни звука и не закурил. Все словно чего-то ждали. Только я хотел спросить у Славика в чем дело, как того вдруг тихо позвал Тимофей: - Глянь, паря, как там.
Парнишка, словно кот, шустро забрался на забор, а затем тихо спрыгнул во двор. Минут пять было тихо, потом мы услышали, как стукнула дверь, затем раздались быстрые шаги и, наконец, послышался скрип открываемых ворот. В приоткрытой створке мы увидели плотного мужчину в нижнем белье, в сапогах, только сверху он набросил что-то вроде куртки. Рядом с ним стоял улыбающийся Славик.
Мужчина отвел нас в сарай, где мы сложили свои носки. Перед тем как уйти, он буркнул что-то по-польски. Славик сразу мне перевел его слова: не курить. Вместе с ним ушел Путник и Семен Жареный. Я снял пиджак, потом стянул с себя сапоги и, с каким-то невыносимым блаженством, растянулся на соломе, но перед этим незаметно достал из-за ремня кольт, который сразу сунул в свернутый пиджак. Впрочем, сейчас никому до меня не было дела, даже Славику, который старался всю дорогу опекать новичка. Все эти здоровые мужики сейчас молча лежали, блаженно наслаждаясь спокойствием, которое постепенно вытесняло из их сознания и сердца накопившийся внутри них страх и дикое напряжение, не отпускавшее их весь длинный и опасный путь. Прошло какое-то время, люди ожили, посыпались шутки, раздался смех. Спустя полчаса нам принесли в большой кастрюле еще горячую яичницу, жаренную на сале, хлеб, огурцы, колбасу и водку. Все сразу набросились на еду, словно дикие звери. Чуть позже пришли Тимофей с Жареным, которые рассказали нам, что товар привезут во второй половине дня, ближе к вечеру. Я уже знал, что это хорошая новость, так как частенько товар запаздывал и контрабандисты тогда застревали на сутки, а то и на двое на таких вот хуторах. Довольные новостью, сытые контрабандисты тут же завалились спать. Я настолько устал, что, когда положил голову на свернутый пиджак, то при этом даже не заметил, что мой затылок упирается в рукоять пистолета.
