– Пожалуй, – подтвердил Коломнин. – И даже гораздо быстрее, чем ты думаешь.

Он доподлинно припомнил разговор о голосовании между Янко и Бурлюком. Что ж, бывают сюрпризы и приятные. Неясным, правда, оставалось, как эти акции оказались в системе банка и почему записаны они на «Авангард финанс». Но главное сейчас, что они есть. И они подконтрольны. А, стало быть…

Он возбужденно заходил по комнате. Засмеялся, увидев, что Лариса, перепуганная внезапной переменой в его настроении, настороженно всматривается в его лицо. – Что ты меня сверлишь, друг мой Лара? На самом деле, как ни странно, все хорошо под нашим задиаком. Правда, пока это так… эскиз к портрету. А вот чтоб его написать… Словом, мне нужен срочный разговор с Фархадовым. Без Мамедовых, Мясоедовых, прочих «едовых». Я, он и – желательно -ты. Договаривайся на утро.

– Сережа, но как ты себе это представляешь? – Лариса растерялась. – Что я скажу? Чем объясню?

– Ты хочешь, чтоб я тебя научил, как объясняться с собственным свекром? Найдешь, думаю, предлог. Будет встреча, будет шанс договориться. Нет? Стало быть, увы. Попробуй как-нибудь. Сейчас не время для тотальной конспирации.

Глаза Ларисы сузились. Она шагнула к телефону. Прежде чем он успел отреагировать, набрала номер:

– Салман Курбадович, это Лариса… Да, да, все в порядке…Уложили? Спасибо… Я? В «Ройяль отеле». Только что встретилась здесь с господином Коломниным. Он завтра собирается улетать…Давайте об этом после. Салман Курбадович, он просит о срочной встрече. Речь идет о позиции банка в отношении «Нафты». Пожалуйста! Я – тоже прошу.

Раскрасневшаяся, прикрыв глаза, она стояла у прикраватной тумбочки. Даже до Коломнина доносилось из далека невнятное похрипывающее бурление.

Наконец Лариса положила трубку, взялась за сумочку:

– Поехали!

– Но…Как ты теперь объяснишься?!

– А это не твоя забота. Как ты говоришь, не время для конспирации. Едем же! Он старый человек и привык рано ложиться спать.

Такси подъехало к трехэтажному, огороженному решеткой коттеджу. При виде показавшейся из машины Ларисы калитка автоматически отворилась, – за входом осуществлялось видеонаблюдение.

Также беззвучно раскрылась резная дубовая дверь, за которой, отделенные стеклом, сидели двое охранников.

Дом спал. Сам Фархадов в пуловере и пижамных брюках поджидал их в каминном зале. Стрельнул недовольным взглядом из-под косматых бровей по невестке, будто снайпер из-за укрытия, хмуро поздоровался с нежданным гостем.

– И что за спешка? Кофе? Чай?.. Лариса!

– Да, да, я приготовлю, – Лариса поспешно двинулась вглубь дома.

– Как впечатления от меторождения?

– Видно, что дело всерьез начиналось, – Коломнин по знаку хозяина погрузился в глубокое кресло у журнального столика, в котором тут же и утонул. Сам Фархадов уселся подле, на жестком маленьком диванчике.

– Дело – да. Это главное, – Фархадов словно не обратил внимания на двусмысленность похвалы. Пожевал выцветшими губами. – Ради этого и бьюсь. На отдых бы пора. Заслужил как будто. Да и ресурс выработан. Но – как оставить? И на кого? С сыном начинали. Вот доведу до конца и тогда уж… Так что хотел?

«Для начала – пересесть», – едва не брякнул Коломнин. Он уже понял отработанный трюк Фархадова: гость, углубившийся задом в податливую кожу дивана, с безвольно задранными кверху коленями и обнажившимися носками (слава Богу, надел свежие), и парящий где-то ввысях хозяин, – словно коршун над добычей, – какой после этого разговор на равных?

Поерзав, переместился на краешек кресла. Прямо встретил снисходительный взгляд полубога, снизошедшего до разговора со смертным. Времени для политеса не оставалось.

– Салман Курбадович, могу я говорить откровенно?

– Ты с этим пришел. Говори, – в глубине насмешливого взгляда угадывалась тревога.

– Мне действительно очень симпатично то, чем вы занимаетесь.

– Вот как? То есть вам симпатично? – съехидничал Фархадов. – Высокая оценка.

– Но я вынужден вас спросить: чего вы добиваетесь, Салман Курбадович?

– Что-с?!

– Нам удалось изучить – правда, очень поверхностно – финансовое положение компании. – Ну-с, поздравляю.

– Да не с чем. Это – полный крах!…Только прошу, дайте высказаться! За два года компания обросла долгами на десятки миллионов долларов. И отдавать нечем. Нечем, дорогой Салман Курбадович. Это-то вам должно быть известно. Все надежда на то, чтобы пробиться к узлу учета. Но – на трассе, как выясняется, конь не валялся.

– Мы вошли в сложный таежный профиль.

– Да бросьте вы! – вскричал, вскакивая, Коломнин, так что рот Фархадова от изумления приоткрылся, а вошедшиая Лариса едва не выронила поднос. – Скажите честно, когда вы сами в последний раз были на буровых?

Лицо старика стремительно обросло пятнами.

– Салман Курбадович не может сейчас ездить, – поспешно, с плохо скрываемой укоризной ответила за него Лариса. – Врачи категорически запретили летать… Временно, конечно.

– Извините за бестактность, – Коломнин изобразил что-то вроде легкого поклона. – Это я к тому, что разговоры насчет всяких там сложностей – брехня. Вам врут. Щадят, наверное. Но трассу забросили. И это есть факт! Вас элементарно водят за нос.

– Да ты! – губы Фархадова задрожали, острые пальцы впились в подлокотник дивана. – С кем разговариваешь, мальчишка?! Фархадова вся Сибирь! Весь мир знает. А ты против меня – наперсток!

– Вот и хочу, чтоб великий путь не завершился кляксой, – тихо, на контрасте проговорил Коломнин.

Воцарилась внезапная тишина. По глубоким морщинам заструился пот, – Коломнин попал снайперски точно. И хоть и жаль стало растерянного старика, нельзя было не использовать ситуацию.

– Вам известен реальный объем долгов? Знаете ли вы, что строители полгода не получают зарплату? Что подрядчики не подают в суд только потому, что боятся лишиться последнего фронта работ? А деньги от добычи газоконденсата, что прежде, при Тимуре, шли на экстренные платежи и поддерживали строительство трассы, теперь элементарно разворовываются.

Испуганная Лариса шагнула к свекру, успокаивающе положила ладонь на плечо. Но это было излишне. Фархадов оправился. Укрыл гневный взгляд под густые ресницы, как прячут в ножны клинок.