В Домодедово прилетел он среди ночи. Коротко поразмыслив, решил домой не ехать, а прикорнуть в одном из кресел среди бесчисленных, задержанных непогодой пассажиров. («Домой», – с сарказмом передразнил он самого себя: как раз дома у него больше не было). Прикорнуть, втиснувшись меж двумя похрапывающими женщинами, он сумел, заснуть – нет.

Так что в восемь пятнадцать утра Коломнин вошел в приемную президента банка, тщательно потирая уши, чтобы снять невольную сонливость. Приехав пораньше, он рассчитывал до приезда Дашевского выяснить причину вызова у всезнающей секретарши. Само собой, несмотря на ранний час, она оказалась на месте. Но при виде Коломнина повела себя самым неожиданным образом. – Господи! Да где вы ходите? – возмутилась она вместо приветствия. – И телефон отключен. Лев Борисович дважды спрашивал.

– Так он уже подъехал?

– С восьми ждет. Я же передавала секретарше Хачатряна. Вот подлинно – если руководитель бестолковый, то и сотрудники такие же! Заходите немедленно.

Из страстного ее монолога Коломнин уловил две вещи: что акции Хачатряна в глазах Дашевского резко упали и что экстренный вызов не связан с «Нафтой».

– А! Пожаловал! Заставляешь ждать, – нависший над документами Дашевский пружинисто подскочил, заботливо заглянул в глаза вошедшему. – Что «Нафта»?

– Вы хотите, чтоб я за несколько дней?…

– Да нет, конечно. Чтоб Хачатряново дерьмо разгрести, и месяца мало. Но это после, – Дашевский быстро потер руки, словно прикидывая, с чего начать. Звонко хлопнул себя по покатому лбу.– Да, я тебе тут поспособствовал – нового зама приискал. Теперь хоть будет, кому подстраховать, когда в командировки уезжаешь.

– Зама?!

– Помнишь, ты мне все парнишку нахваливал?

– Маковей?

– И впрямь толковый малый оказался. Были они у меня вчера с Ознобихиным. Без году неделя в твоей службе, а уже разрулил ситуацию по проблемному кредиту. Не поленился, нашел встречную задолженность перед другим нашим клиентом, а у того земельный участок в Питере. Через него все и разойдемся. Вот что такое нестандартный подход. Это тебе не замшелый Лавренцов. – Да ему едва двадцать пять, Лев Борисович. И опыта – чуть!

– Так оно и к лучшему. Меньше опыта, больше импровизации. Эх, дружище Сереженька! – Дашевский в своей задушевной манере проникновенно подхватил Коломнина под локоток и увлек к креслу, в которое самолично и усадил. – Рано или поздно всех нас молодежь заменит. Так кто ж кроме нас с тобой смену подготовит, а? Что до Лавренцова, переведи начальником информационного центра, – пусть там допердывает до пенсии. Зарплату сохраним. Так что он тебе еще и спасибочки скажет. Как мыслишь?

Что ж, мобильный зам и впрямь был остро нужен. А Лавренцов – и это было очевидно всему банку – совершенно не тянул. Правда, на его место он давно примерял кандидатуру Панкратьева, но после последней истории со взяткой крепко засомневался. Смущала несколько неожиданная напористость юного выдвиженца, но не с президентом же банка обсуждать эти проблемы. Коломнин неопределенно кивнул.

– Вот и славненько, вот и мудренько, – Дашевский облегченно засмеялся. – И еще, к слову. В банке, как ты знаешь, начинаются открытые конкурсы на замещение вакансий по всем должностям. Демократическая процедура. В свете, так сказать, веяний. Хоть и формальность, но – решили всех подчистую. Чтоб без блата. Я сам первым защищаться стану. Не знаю, утвердят ли.

Коломнин непроизвольно хмыкнул,– представил себе безумца, решившегося проголосовать против переаттестации президента.

– Зря резвишься, – как всегда, внезапно рассердился Дашевский. – Это тебе не игрушки. Знаешь же, сколько народу против тебя настроено. Я, конечно, поддержу. Но – приготовь подробную концепцию, предложения по реорганизации служб. Чтоб соответствовать. Недели через две заслушаем.

– Вы что, из-за этого меня из Томильска выдернули?

– Из-за чего надо, из-за того и вызвал. Хамит еще президенту. В Томильск вернуться успеешь. Есть дела посрочнее.

Дашевский подскочил к монитору, склонился:

– Полчаса ни с кем не соединять.

Подсел, чем подчеркнул доверительность предстоящей беседы. По неуютной своей привычке заглянул в глаза, едва не протаранив Коломнина острым, словно карабельный таран, носом:

– Что у нас нового по Островому?

– По Островому?! – от неожиданности Коломнин смешался. Темы этой президент банка старался избегать, а если поминал, то не иначе как затем, чтоб съязвить по поводу паскудной, по его определению, работы Коломнинского управления.

За два года до того внезапно рухнул АМО – небольшой банчок, задолжавший «Авангарду» порядка трех миллионов долларов. Главной причиной краха стало воровство бывшего его президента Василия Острового. Наделав долгов, Островой подписал три платежки на общую сумму девять миллионов долларов, по которым деньги оказались переведены в Швейцарию на его личный счет. И вечером того же дня отбыл следом.

Опростоволосившиеся владельцы банка засуетились и даже подали иск к дезертировавшему президенту в суд Женевского каньона, успев заблокировать на его счету украденные средства. Но вернуть их без длительной судебной тяжбы было невозможно. Меж тем пробоина оказалась слишком велика для малюсенького банчка, и через короткое время АМО принялся стремительно тонуть.

Коломнин, узнавший о происшедшем ранее прочих кредиторов, бросился изучать баланс банка. Увы! Ничего хоть сколь-нибудь ценного он там не обнаружил. К тому же в отношении АМО вот-вот должны были начать дело о банкротстве. И тогда по закону даже то немногое, что можно было продать, растворилось бы в общей конкурсной массе.

Недолго думая, Коломнин сделал единственное, что успевал в таком цейтноте: договорился с владельцами и оформил задним числом договор, по которому банк АМО уступил банку «Авангард» в счет долга свои права требования к господину Островому. И теперь оставался последний способ вернуть безнадежно, казалось, потерянные деньги, – выбить их из пустившегося в бега банкира.