Желая различить реакцию собеседника, Мамедов не поленился заглянуть снизу в лицо. Но сочувствия не нашел. Что понималось в этих кругах под нищетой, Коломнин разобрался со слов Фархадова: все, что меньше ста тысяч долларов.

– А после и вовсе смешно. Лариску поднял. Женщину надо мной поднял! Стыдно, слушай, было. Разве не стыдно? Что молчишь? – Восхищаюсь. Любопытный ты, оказывается, человек, Казбек. Убить близкого родственника и названного брата не позволяет честь кавказца. А вот сговориться с его убийцами, чтобы на пару обворовывать названного отца, – это, оказывается, не возбраняется. « А пожалуй, что и убить все-таки не возбраняется», – все это время Коломнин судорожно перебирал в уме нестыкующиеся факты, будто кубик Рубика крутил. И – собрал-таки. И ключ к решению подсказал сам Мамедов. Не слова его даже. А внезапная брызнувшая ненависть и к самому благодетелю Фархадову, и ко всей Тимуровой ветви.

– Что ж, Казбек? – Коломнин прищурился, словно изготавливаясь к броску. – Ни Тимура, ни Салман Курбадовича нам не воскресить. Но и безнаказанной их смерть остаться не должна. Да? Нет?

Ответа он не дождался.

– Завтра прямо на похоронах подойдем к Гилялову и публично обвиним его в убийстве Тимура. Я сам обвиню. А ты просто подтвердишь, что мне сказал.

– Я тебе ничего такого не говорил! – Мамедов моментально поматовел. – Не говорил ничего, слушай! Зачем путаешь?

– Верно, не говорил. Ты поизящней поступил – намекнул. Тоненько эдак. И гаденько. А знаешь, почему гаденько? – Коломнин пальчиком поманил Мамедова. И тот приблизился, будто бандерлог к удаву Каа. – Тимура-то все-таки ты убил! Не Гилялов. Ты! Ты ведь ему завидывал, паскуда. Люто завидывал. Понимал, что всегда при нем в шестерках будешь, – за душой-то, кроме жадности, ничего. А тут нечаянная радость – сам Тимур все преподнес, разжевал. Это ж за здорово живешь готовый денежный канал! Убей, бери и – кум королю!.. А знаешь, почему ты? – Коломнин жестом остановил готового зайтись в новом крике Мамедова. – Потому что Тимура Фархадова Гилялов и впрямь мог «заказать». Была, что называется, цена вопроса. Так?

– Так, да. Наверное.

– Но раз Тимура Гилялов заказал, выходит, что и на меня покушение он организовал. Так, нет? Киллер-то тот же самый. Стало быть, и заказчик тот же. Или на Руси дефицит на убийц появился, и у всех один и тот же на очереди? Что скажешь?

– Глупости одни говоришь, – Мамедов судорожно крутнул шеей, пытаясь угадать, что последует дальше.

– Только меня-то ему на хрена убивать? Кто я для него? Никто! – Коломнин постучал себя в грудь. – Банковская тля. Мешать стал? Позвони Дашевскому, и – завтра же меня отсюда убрали бы. Был – и нет. И проблемы нет. А вот для тебя я проблемой стал. Потому что компанию, что после смерти Фархадова ты продать собирался, вытащил. Потому что к счетам подбираться начал. Ты и киллера собственного расстрелял, чтоб не проговорился.

– Придумываешь все! – огрызнулся Мамедов. – Фантазер ты. Ну, проверь, проверь! Много там через «Магнезит» моих денег прошло?

– Да уж куда меньше, чем ты хотел. Основные деньги в «Зэт петролеум» ушли. К Гилялову. Он-то тебя как раз «расколол» и на себя работать заставил.

Коломнин не ошибся. Потухшие разом глаза Мамедова были тому подтверждением.

– Так-то вот! Деньжат «влегкую» «срубить» хотел. Ан – обломилось. Повысил тебя, выходит, Леонард Гилялович в статусе: был ты обычным «шестеркой». А стал двурушником.

– Не докажешь! – процедил Мамедов.

– А я и доказывать не стану. Завтра на похоронах подойду к Гилялову и расскажу о хитром твоем языке и что ты на него собственный «заказ» повесить пытаешься. Как полагаешь?!..

Лицо Мамедова резко исказилось, как у человека решившегося, и тем выдало его. Прежде, чем дотянулся он рукой до кобуры, Коломнин ударом колена опрокинул его на диван и, прижав сверху, выдрал пистолет. То ли играясь, то ли всерьез, приставил его ко лбу притихшего Мамедова, медленно спустил с предохранителя, чуть нажал на курок.

– Убить хочешь, да? Убей, да! – глаза Мамедова невольно сошлись в пучок, сосредоточившись на одной, страшной точке. – Убей, и все! Спуск мягкий. Жми, да!

Обильный пот и слезы смешались на его щеках.

Пугаясь самого себя, Коломнин рывком соскочил с него, засунул пистолет в карман.

– Убирайся. О «Нафте» забудь думать. И чтоб после похорон духу твоего в Томильске не было. Уголовное дело против тебя прекратим.

– А?…

– Или не договорились? – недопонял Коломнин. Мамедов, хоть и поднялся, но не двигался, отупело разглядывая потеки на ковре.

– Чем буду обязан?

Коломнин, не сдержавшись, хмыкнул.

– Пшел вон, пес. Ты мне больше неинтересен, – процедил он.

И нетерпеливым движением кисти выпроводил вон, поймав себя на том, что невольно воспроизвел и фразу, и жест Салмана Курбадовича Фархадова.

Расслышал это и Мамедов. Нервно повел шеей, будто опасаясь, что из-за занавески выйдет сам Фархадов, и натужной походкой двинулся к выходу, то и дело замирая, как человек, ждущий резкого окрика. Теперь Коломнин разгадал причину заминки. Хитрый кавказец никак не мог понять, какой подвох задумал этот неуютный человек, во власти которого он оказался.

А Коломнин ничего не задумал. И не было в его предложении ни глупости, ни благородства. Потому что прекрасно понимал: вернуть украденные деньги невозможно. Компания, счета которой сдал директор «Магнезита», – всего лишь «перекладная» фирма, откуда деньги, не задерживаясь, растекались по безымянным офшорным счетам. И даже знание конечного пункта назначения не поможет связать узелки в разорванной цепочке, – получить официальную информацию от швейцарского банка, где хранились деньги «Зэт петролеум», было делом безнадежным. Так же, как и доказать причастность Мамедова к убийству Тимура. С гибелью киллера оказалась уничтожена единственная улика. Громкий скандал компании был невыгоден. Особенно сейчас, после смерти Фархадова. Вот и приходится решать тихо, по-семейному.

Последнюю фразу Коломнин повторил вслух, с издевкой к самому себе. Все эти месяцы над ним довлело стремление докопаться до причин смерти Тимура Фархадова. И вот теперь горечь и разочарование овладели им. И не потому, что доказать убийство было невозможно. Просто само расследование привело к неожиданному результату: он нашел убийцу, но потерял убитого. Сегодня окончательно разрушился тот образ, что виделся ему первоначально, – доброго, немного наивного рыцаря без страха и упрека.