И видя, как я отчаянно ловлю равновесие в одном кроссовке, он поймал меня – очень аккуратно, даже как-то бережно – за локоть и посадил на выступ заднего бампера.

Я переобулась. Надо сказать, ноги у меня довольно большого для женщины размера, но сапоги Клима, естественно, оказались ещё больше, и были свободны даже с толстыми носками. Куртка тоже была велика. А пахла табачным дымом вперемешку с крепким, резковато-волнующим мужским парфюмом.

– Так лучше, – сказал Клим. – Теперь идём.

Он закинул на плечо рюкзак, и мы пошли к тому огромному автомобилю с цифрами на капоте и бортах, уже давно не новому, с вмятиной на двери и довольно грязному.

– Это у нас штаб, – сказал Клим. – Если поиск в городе, мы стараемся выбирать в качестве штаба какое-нибудь круглосуточное кафе или что-то в этом духе. Но в лесу чаще всего приходится использовать автомобиль. Самый важный на поиске координатор. Он должен определиться со стратегией поиска и раздать всем задачи. Есть ещё регистратор, тебе надо будет у него записаться, кстати. Он следит за людьми и оборудованием. Ну чтобы ещё что-нибудь или кто-нибудь не пропал. Так. Задачи выполняются поисковыми группами. Ещё их между собой называют «лисами». В каждой должно быть не меньше двух человек (только если задача не состоит в том, чтобы прочесывать лес, тогда побольше надо, хотя бы пять) и хотя бы один из них должен быть мужского пола. Обычно так и работают – мальчик и девочка. В каждой группе есть старший. Запоминай сокращение: СПГ – старший поисковой группы. Сегодня, так как наша «лиса» будет состоять из тебя и меня, старшим буду я. В принципе, я последние лет пять только старшим и хожу. Тут всё просто: раз я отвечаю за нас обоих, тебе придётся меня во всём слушаться. Так, вон регистратор идёт… Коль! – Клим махнул рукой. – Запиши девочку. Она первый раз здесь.

– Как добровольца записывать? – спросил Коля.

– Да. Она пока ещё не в отряде.

Коля записал моё имя и спросил:

– Сколько времени будешь с нами сегодня?

– Не знаю.

Я немного растерялась и посмотрела на Клима.

– Ты можешь быть до конца, а можешь уехать через час, три, пять, десять, – объяснил он. – Как тебе удобно.

– Пока силы есть, буду искать, – ответила я.

Коля кивнул.

Интересно, а кто Коля вне отряда, в миру? Он выглядел так, что мог бы сойти и за художника, и за электрика, и за школьного учителя географии, и в принципе – за кого угодно. Худой, длинный и сутулый, с ловкими руками, в тонких квадратных очках.

– Раньше когда-нибудь искала пропавших? – спросил он.

– Нет.

– Умеешь пользоваться компасом, навигатором, рацией?

– Эм…

– Не боись, Коль, – сказал Клим. – Я её всему научу.

Коля хмыкнул.

– Со здоровьем всё нормально?

– Да.

– Больше тебе скажу, – снова вставил Клим. – Эта милая девушка – медик.

– Даже так? Ну тогда за тебя, Клим, я могу быть спокоен. Если веткой глаз себе выколешь, тебе его вставят обратно. Ты на своей машине приехала? – снова обратился Коля ко мне.

– Нет.

– Обратно как поедешь? С Климом?

– Да, я довезу, – отозвался тот.

– Ну хорошо. Давайте я вам выдам оборудование тогда, и пойдёте.

– У меня своего полно, – сказал Клим.

Однако Коля потащил его к большой машине и что-то таки выдал.

– А что Санька не приехал? – поинтересовался регистратор. – Он таких поисков обычно не пропускает.

– Приедет часа через два. Какие-то дела у него там, я по телефону не понял ничего.

– Ну ладно, будем ждать его, значит. А вы давайте, ребята.

Он поднял ладонь, Клим в ответ свою, и мы пошли в лес.

После затяжной зимы он начал набирать свою силу. Деревья стояли ещё куцые, как птенцы, у которых только-только начали пробиваться перья. Лишь берёзки уже более-менее обросли светло-зелёным глянцевым монистом, переливающимся и звенящем на солнечном ветру. Под ногами на каждый шаг хрустко отзывался серо-коричневый ковёр прошлогодней листвы. Между кочками лилипутскими морями и озёрами натекали лужи, живо, по-настоящему, отражающие в себе небо с верхушками деревьев, полётами птиц и растянутыми, словно вата, вытащенная сквозь дырку в старой игрушке, облаками. Небо, которого можно было коснуться. Которое оставляло мокрый след на кончиках пальцев.

– Так, – продолжал объяснять Клим. – Мы с тобой будем работать на отклик.

– Ясно.

– Отойдём только подальше в лес. Тут кричать смысла нет. В работе на отклик что главное? Услышать ответ. Поэтому мы будем кричать через равные промежутки пути, останавливаться и слушать. Если никто не отвечает, идём дальше. Важно – от крика до начала движения говорить ничего нельзя. Это понятно?

– Да.

– Ещё важное, – Клим поднял указательный палец. – Тебе может показаться, что кто-то кричит. И мне может показаться. Поэтому мы и ходим по двое. Но если ты что-то услышишь – даже если ты не уверена, что что-то слышала, – говори мне. Там будем разбираться.

– Ну так-то всё просто, – сказала я.

– Да, несложно. Зато – обалденно. Забраться в лес подальше и просто кричать чьё-то имя.

Я улыбнулась.

– Серьёзно! – сказал Клим, будто я с ним спорила. – Уверен, тебе понравится.

Мы прошли ещё немного дальше.

– Кстати, нам надо провести радиотренировку, – опомнился он, остановился, взял в руки рацию. – Вот здесь кнопка. Нажимаешь на неё – все рации, настроенные на этот канал тебя слышат, но отвечать не могут, пока ты в эфире. Поэтому нажимаешь, говоришь, отпускаешь и ждёшь ответ. Чтобы было понятно, кто к кому обращается, сначала называют позывной того, кому адресовано сообщение, потом свой. Позывной штаба знаешь?

Я покачала головой.

– «Зима», – сказал Клим и приблизил рацию к лицу: – «Зима – Мельнику».

Меньше, чем через пару секунд, рация прохрипела ответ:

– «Зима в канале».

– «Проверка связи».

– «Связь на пятёрку. Ноль»

– «Ноль» означает конец связи, – пояснил Клим и убрал рацию. – Так. Кричать мы будем на три стороны: вперёд, налево и направо, – он чуть поворачивался корпусом, показывая, как это будет. – Покричали и сорок секунд ждём. Сначала кричу я, все три раза. Потом, когда пойдём дальше, кричать будешь ты. Меняться можно только так, одновременно орать нет смысла, мы ничего не услышим в ответ. Один кричит – другой слушает. Готова?

Я кивнула. Клим закричал:

– МИША! – поворот влево: – МИША! – поворот вправо: – МИША!

Голос у Клима был громкий, но низкий, и казалось, он туманом нависает над землёй, окутывает деревья и, путаясь в их листве, стремится к ещё голубому, но уже вечернему небу. По коже у меня побежали мурашки.

Клим замер, прислушиваясь, не отзовётся ли лес на его окрик.

– Слышала что-нибудь?

Только его голос.

– Нет.

– Идём дальше.

Мы отошли метров на сто, когда Клим остановился и обернулся ко мне, жестом предлагая повторить за ним.

– Что, прямо кричать? – тянула время я.

– Да, конечно.

– Миша! – крикнула я. Потом налево: – Миша! – и направо, ещё тише: – Миша!

Клим улыбнулся. Между прочим, чертовски обаятельно.

– Громче, – сказал он. – Тебя должен слышать не только я.

– Ми-ша!

Клим помотал головой.

– Твой голос должен долететь вон до тех деревьев, – он указал рукой. – Распугать там всех белок и дятлов и вернуться эхом обратно. Давай вместе…

Мне в самом деле понравилось кричать. Под конец, когда я почти сорвала горло, Клим начал меня хвалить.

В лесу в мае значительно прохладнее, чем в городе. Теперь я это знала наверняка. Местами тут до сих пор лежали остатки стаявших сугробов. Я ещё раз, правда, мысленно, поблагодарила Клима за его куртку и тёплые ботинки – я то и дело оступалась и чуть не подворачивала ноги. В кроссовках меня бы уже везли в травмпункт.

Мы кричали много и долго, но отходя всё дальше в лес, шагать стали медленнее, кричать реже.