– Я никак не могу понять, что может семилетний ребёнок делать в лесу один? – спросила я. – Ты уверен, что мы ищем в том месте?

– Возможно, что не в том, – отозвался Клим. – Но я почти уверен, что зашёл в лес Миша оттуда, – он махнул в сторону, не говорящую мне совершенно ни о чём. Я уже давно перестала понимать, куда мы идём. – В тех краях вход в лес как раз очень удобный, кажется, он весь как на ладони и заблудиться почти нереально.

– Но что ребёнку делать в лесу?

Клим пожал плечами.

– Я в детстве ходил в лес сжигать дневник. Или взрывать петарды. Миша для такого ещё маловат, но он точно в лесу, – очень убеждённо добавил Клим. – Я был в городе. В школу его заходил – последний урок отменили, а его няня об этом не знала. Пришла – ребёнка нет. Но все городские камеры, которые нам удалось просмотреть, указывают на то, что Миша шёл в сторону леса.

Я слушала и поражалась. Пока я сидела дома, волновалась и рисовала в голове жуткие картины несчастий, случившихся с Мишей – не дай бог! – другие занимались делом и успели практически расследование провести.

– По моим подсчётам, мы идём ему навстречу, – продолжал Клим. – Вот только встретит его или наша поисковая группа, или одна из тех, что обследуют лес западнее. Сложно точно рассчитать, куда пойдёт заблудившийся в лесу ребёнок, поэтому дальше только дело случая.

– Но ты уверен, что его найдут?

– Да. Если будут искать внимательно. Нас с тобой это тоже касается.

Я кивнула и минут десять не задавала вообще никаких вопросов. Потом всё-таки спросила:

– Ты давно в поисковом отряде?

– Шесть лет.

– Ого! Наверное, многих за это время нашёл.

– Многих.

Рядом с нами вился до безобразия гибкий Билли Блэк. Иногда он отбегал поглубже в лес, иногда пушистой тенью скользил прямо у наших ног, умудряясь даже протискиваться между нами, хоть мы и шли довольно близко друг к другу.

– А что это за порода? – спросила я.

Клим усмехнулся.

– Чистокровная дворняга.

– Серьёзно? А выглядит как породистый.

– Ага, – Клим потрепал по шее подскочившего к нему пса. – Настоящий дворянин. Я его подобрал года три назад. Ещё щенком. Так и живём теперь, да, дружище?

Я обратила внимание на руки Клима. Крепкие, с красивыми пальцами, чистые и аккуратные. На правой руке у него были уже другие часы, массивные, с кучей всяких стрелок и кнопок, больше подходящие к лесу и берцам.

– Ладно, беги давай, – сказал Клим, отпуская Билли Блэка. – У него фантастический иммунитет ко всякой заразе. Столько раз в лесу клещей цеплял и хоть бы что.

– А по следу он ходит?

– Нет, – Клим замотал головой. – Я пытался его научить, но у него что-то с обонянием. Ветеринары ничего не смогли сделать. Может, родился такой, а может, что-то случилось с его носом, когда он был маленьким. Поэтому работать как кинолог с собакой мы не можем, но у него поразительный слух, и он умнее многих людей. Иногда находит то, что я упустил.

Мы снова покричали (Клим кричал, я слушала). Потом прислушивались. Потом, для верности, Клим ещё раз крикнул.

Никто не отозвался.

– Я не взяла аптечку, – вдруг вспомнила я. – Как-то не подумала.

– Кое-что есть у меня в рюкзаке. А вообще, если ты останешься с нами, тебе стоит обзавестись чем-то вроде медицинского чемоданчика.

– А смысл? Я же сейчас не работаю на скорой. Мне запрещено использовать какие-либо медикаменты. Только бинт и молитва.

Клим негромко усмехнулся.

– Если речь идёт о жизни и смерти, некоторыми правилами можно и пренебречь.

Я представила, что снова, пусть неофициально – можно даже сказать преступно – могу стать фельдшером. Снова взять в руки свой чемоданчик. Снова кому-то помочь.

Но увы, не все мечты выдерживают столкновение с реальностью.

– Я не настолько классный специалист, чтобы рисковать, – сказала я. – Мне кажется, ты вообще сильно преувеличиваешь мои способности.

– Я сужу по тому, что видел.

Снова между нами натянулась тишина.

– Кричим? – спросил Клим.

– Ага.

– Твоя очередь.

– МИ-ША!..

Где-то над нами пролетела птица. Пробежался по сухим веткам Билли Блэк. Клим тут же подал ему жестом команду замереть.

Ничего.

Мы двинулись дальше.

– Ты никогда не думала поступить в институт и стать врачом? – спросил Клим.

– Не просто думала, – ответила я. – Мечтала об этом. Но после школы я не поступила на бюджет, а у мамы не было денег, чтобы оплачивать мне учёбу. Сестре повезло больше, она поступила, правда, в педагогический. Но она туда и хотела.

– Не знал, что у тебя есть сестра, – сказал Клим. – Старшая или младшая?

Я улыбнулась.

– Она старше на десять минут. Мы близнецы.

Клим удивился.

– Обалдеть. Почему-то я не могу представить, что на земле есть ещё такая же девушка, как ты… – он тряхнул головой. – Извини. Я не сплю уже двое суток. Несу какой-то бред…

– Да нет, всё хорошо, – отозвалась я.

Мне даже приятно.

Мы снова остановились, чтобы позвать Мишу. И снова ничего не услышали в ответ.

– Ты сказала «мама», – осторожно заговорил Клим. – Не знаю, уместно ли спрашивать…

– Отец ушёл из семьи, – сказала я, предупреждая расспросы. – Нам с сестрой было по три года. Нас воспитывала мама и бабушка. Потом, лет десять спустя, ещё отчим прибавился, но он так… Никогда особенно не лез, а потом и вовсе попросил маму отправить нас жить к бабушке, сюда.

– А мама с ним осталась в Москве? – уточнил Клим.

– Да. Ну разумеется, так прямо он не сказал, просто тогда все как-то дружно это решили.

Клим с понимающим видом кивал головой.

– У меня хоть и не было отчима, – сказал он. – Но я прекрасно понимаю, что такое разорванная семья. Впрочем, о моей можно говорить долго. Расскажи лучше о своей сестре.

– А что рассказать? – пожала я плечами. – Сестра как сестра.

– А правда, что у близнецов особая связь друг с другом?

– Какая-то связь, конечно, есть. Мысли не читаем, боль друг друга не чувствуем, а так… думаем примерно в одном направлении, можем предугадать поведение друг друга.

Клим едва заметно улыбнулся, шагая по лесному покрову.

– Хотя знаешь, была история, – зачем-то начала я. – Мама любит её рассказывать. В общем, когда мы родились, так случилось, что я оказалась на грани жизни и смерти. И врачи делали всё, чтобы меня спасти, но лучше мне не становилось. И тогда они просто положили ко мне в кувёз сестру. Дали нам побыть вместе. И я стала поправляться.

Клим слушал с интересом нашу маленькую семейную легенду, в которой, впрочем, нет смысла сомневаться. Уже потом, когда я училась в медучилище, я узнала, что это довольно распространённая практика. Обнимашки близняшек. Здоровый каким-то неведомым образом вытягивает с того света больного.

Стемнело, зажглись, как светлячки в тёплых краях, наши фонарики. Разумеется, я фонарь с собой не прихватила, и Клим дал мне свой запасной. Холод стал ощутимым. Если бы не куртка Клима, я бы отстукивала зубами, как танцор ногами чечётку.

– Замёрзла? – спрашивал Клим. – Устала? Мы можем вернуться, я провожу.

– Нет-нет, – уверяла я. – Всё хорошо.

Не хватало ещё из-за меня отрывать людей от поиска. Приехала помощница…

– Я не знал, что со мной пойдёшь ты, поэтому не взял перекус. Вообще, его надо брать. Но я в лесу не ем. У меня с собой только бутылка воды.

– Я ничего не хочу. Правда.

Я хотела чуть раньше, сейчас уже усталость пересилила голод. Казалось, что приём пищи тоже потребует сил, а тратить их не хотелось ни на что. Сесть бы куда-нибудь, вытянуть ноги, закрыть глаза. А ещё ведь идти обратно, ехать домой…

У меня едва сгибались и разгибались колени, когда рациям закричала своим хриплым голосом:

– «Миша найден. Жив!»

Наверное, в этот момент все, кто принимал участие в поиске, выдохнули с облегчением. Уж мы точно. Клим поднял ладонь и, когда я хлопнула по ней своей, сжал наши пальцы в один кулак (я почувствовала, какая у него крепкая тёплая рука). Потом подозвал Билли Блэка.