Доктор пятится:

— Да ладно тебе, Король. Ничего такого. Какая нахер подстилка, если я эту девицу сегодня впервые увидел, — оправдывается. — Болото ее прятал от посторонних глаз. Только самые близкие видели дочку его. Уж не знаю, может они ее и использовали. Но меня в это дело не впутывайте! Хочешь я прям щас для тебя проверю насколько она растасканная? — шагает обратно к кровати.

— Если тронешь ее еще хоть пальцем, я оторву тебе руку и засуну так глубоко, что на приеме у проктолога ты будешь свистеть как паровозный гудок, — рычу я. — Понял меня?!

Ублюдок кивает и шмыгает за дверь.

— Пиздец, блядь!!! — растираю ладонями лицо.

Я будто мазохист. Надо было вместо этого цирка хлопушку им сюда зарядить, чтобы разом, всей кодлой разъебать!

Но нет же! Мне нравится самого себя мучить. Потому что… я не меньше этой грязи заслуживаю наказания…

Устало сажусь на кровать, рядом со спящей девчонкой. Смотрю на нее, пытаясь понять, какого хера они все липнут к этому ребенку. И сын же мой в ней что-то нашел еще до того, как это стало массовым наваждением.

Копна волос разметалась по моей подушке. Губки пухлые, слегка приоткрыты. Накрашены Викиной помадой. (Да, я взял помаду у бывшей, чтобы спрятать побои будущей).

Темные ресницы подрагивают над бледными щеками. А еще глаза эти ее голубые — я запомнил.

Ладно. Красивая, это я не спорю. Но это же не повод лезть на нее. Или она действительно сама провоцирует их?

С доком, конечно нет. А вот с Иваном? Может она на него вешалась так же, как на меня?

Меня почему-то от этой мысли зло разбирает. Хотя догадываюсь я о причинах своего гнева.

Это мне на ее опыт плевать. Потому что для меня это всего лишь игра. А если бы мой сын сегодня на ней женился? Она бы ему сердце разбила?

Или она бы не ступила на эту кривую дорожку если бы не потеряла его? Каждый ведь по-своему справляется с болью. Может это ее способ забыться?

На автопилоте поправляю кружевной рукав свадебного платьица, прикрывая обнаженное плечико:

— Дурочка ты просто. Отец твой — мудак, не уследил за тобой. Вот ты и запуталась…

— Ну что ж, — Вика недвусмысленно проводит пальцами по моей шее, — поздравляю тебя с новой женой, Королев. Может устроим по такому поводу брачную ночь?

— Прости, Вик, — снимаю со своей шеи ее руку, — я сегодня не настроен.

— Перед регистрацией ты был вполне настроен? Если бы мелкая сучка нам не помешала… Что изменилось?

Она с вызовом смотрит мне в глаза. А я не могу отделаться от ощущения, что малая права — Рома бы не одобрил нашего с Викой «воссоединения».

— Изменился уровень моего алкогольного опьянения, — отмазываюсь холодно.

Отчасти это конечно правда, я действительно нехило накидался. Но раньше мне никогда это не мешало взять то, что хочу. Однако сейчас я ее не хочу. Но никогда не скажу Вике истинную причину моего отказа.

Ей тоже больно. Но она предпочитает по возможности делать вид, что Ромы никогда и не было в нашей жизни. Видимо это ее способ справляться. Зато Алена постоянно говорит о нем так, что мне начинает казаться, будто он и не умирал.

Как ни странно, обычно браки разваливаются под давлением потери. В нашем же случае с Викой все получилось наоборот. Мы развелись за пару лет, до гибели Ромки.

Вся проблема была в ее неумении контролировать свою зависимость. Я пытался помочь ей. Но она не хотела.

Тут Алена тоже не солгала: Вика мне за годы нашего брака все нервы вытрепала. Да и Ромке тоже. Потому у меня и по сей день в мыслях нет снова на ней жениться. Потрахать, чтобы не искать каждый раз новую бабу — да. Плюс, у нас вроде как общая месть с ней. Но вспоминая наш развод — никогда больше не поведусь на нее серьезней, чем перепихон.

Это был — пиздец. Без скандалов и битья посуды с ее стороны не обошлось. Она была в принципе не согласна разводится: ее устраивало быть моим иждевенцем. И раздел имущества пошел не по ее плану. Да еще и сын остался со мной. Мы с Ромой это решили единогласно, и как бы Вика ни пыталась это оспорить, итог всегда был один. Неудивительно. Она даже на суд приходила под кайфом.

Она ненавидела меня. А я, честно говоря, просто устал от нее.

Не могу сказать, что вообще когда-то любил ее. Нас молодыми-глупыми родители женили «по залету». А потом как-то само стерпелось…

Но случилась беда, и оказалось, что ближе чем мы друг к другу у нас никого больше нет.

— Ладно, Вик. Я наверно пойду, — провожу пятерней по волосам. — День выдался напряженным.

— Ты реально собрался кинуть меня посреди этих шакалов? — притворно дует свои накаченные губы.

— Тут достаточно моих людей, чтобы проследить за твоей сохранностью. Я правда устал, — оставляю стакан с вискарем на каминной полке, и ухожу в коридор.

Я действительно очень устал. Смертельно.

Устал думать о том, что сегодня должна была быть свадьба моего сына. Представлять, как бы оно было.

Он был бы очень счастлив видеть Алену в свадебном платье. А она… была бы самой счастливой невестой. А не инструментом для достижения целей разных взрослых дядек.

Пока лифт поднимается на мой этаж, придирчиво оглядываю себя в отражении. А ведь и правда, мог бы побриться к свадьбе, Руслан Романыч. А эта дуреха еще и целоваться лезет к лешему вроде меня.

Выхожу из лифта, и с облегчением отмечаю, что мои ребята пасут дверь в мой номер. Я поставил их тут прежде, чем свалить на банкет. Почему-то возникло ощущение, что нужно отгородить новоприобретенную жену от этих шакалов. Или их от нее? Я еще не разобрался. Но меры предпринять не лишнее.

В первом случае я сохраню девочку в целости. А во втором, свою репутацию, на случай если мне подсунули жену-шалаву.

— Кто-то интересовался? — киваю на дверь.

Ребзя синхронно качают головами.

Странно. Признаться, я рассчитывал, что хотя бы Болото заглянет к дочери. Но нет.

— А сама она? — продолжаю. — Пыталась выйти?

— В номере тихо, Руслан Романыч.

Меня начинает одолевать какое-то тревожное расстройство. Будто я Кощей, чье «яйцо» сейчас в непонятном состоянии притихло в номере. А вдруг она с собой что-то сделала?

Врываюсь в номер, и включаю свет.

Спит. Она все еще спит.

Прикрываю дверь. Щелкаю выключатель обратно и в свете фонарей из окна неторопливо подхожу к кровати.

На всякий случай проверяю пульс на тонкой шейке.

Живая.

Значит этот день закончится даже не самым худшим сценарием из возможных.

Стягиваю с шеи галстук. Снимаю пиджак. И устало опускаюсь в кресло напротив кровати.

— Ну, Король, поздравляю, — тихо произношу в темноту. — Начало твоей мести положено…

Меня накрывает запахом женского тела. Придавливает к креслу его легкой тяжестью.

Мои ладони по инерции ложатся на стройную талию. Поглаживают обнаженную кожу. Скользят вниз.

Она совсем голая. Сминаю пальцами упругую попку. В награду слышу тихий стон. А затем в мой рот врезаются мягкие губки с привкусом крови.

Отвечаю на поцелуй, запутываясь пальцами в шелковые волосы. Проникаю в теплый рот языком. Настойчиво. Может даже грубо.

Тонкие пальчики ныряют под воротник моей рубашки, стягивая ее с меня.

— Вик, — хриплю, спуская поцелуй по нежной шее, сжимаю в руке упругую грудь, — я же сказал, что сегодня не настроен…

Но блядь, она сейчас так пахнет охуенно… Непривычно. Но вроде знакомо.

Покусываю тонкую кожу. Грубо оставляю засосы на груди. Тереблю пальцами напряженный сосочек.

— В наказание, я возьму сначала твой рот, — хриплю нагло.

Кажется, я стал еще пьянее, пока спал. Зато это благотворно повлияло на мои сексуальные желания. Стоит колом. До боли. Должно быть потому, что совесть и здравый смысл притупились алкоголем и дремотой. Я хочу ее, и сейчас меня не остановят слова какой-то девчонки.

Кстати. Девчонка…

Отстраняюсь от Вики, и выглядываю за ее спину на кровать.