Не успела я придумать слов в свое оправдание, как вдруг музыка смолкла. А с ней и шум голосов. На середину зала вышла хозяйка дома Марья Саввишна, в сопровождении высокой женщины в пышном черном платье, чье лицо закрывала не менее черная вуаль.

— Дамы и господа, прошу любить и жаловать нашу гостью из столицы госпожу Амадею!

Не успела генеральская жена отойти от незнакомки, как случился дикий ажиотаж. Гости будто с цепи посрывались. Окружили загадочную даму. Принялись толкаться и тянуть к ней руки. А одна нежная особа приличных лет, сложив ладони на груди, рухнула на колени.

— Госпожа Амадея, — заголосила она на весь зал. — Молю, скажите, куда мой покойный муж спрятал все наше наследство?

Стоявшие перед ней дама с кавалером расступились, давая женщине в черном подойти ближе. Взяв несчастную матрону за руку, она скрипучим, глубоким голосом, с отчетливым европейским акцентом, уточнила:

— Как звали вашего мужа, мадам?

— Купец первой гильдии Семен Борисович Нужников.

Госпожа Амадея убрала с лица вуаль, загораживающую ей обзор, явив лик не такой уж и молодой, как мне показалось изначально. Морщинки у уставших глаз. Мелкие складки на шее. На мгновение она зажмурилась и в зале воцарилась звенящая тишина.

— Вижу… вижу сундук. Зеленый. Стоит в центре комнаты.

— Имеется такой, — не вставая с колен, быстро закивала удивленная женщина. — Там вещи его старые лежат, молью поеденные. Подумывала голи уличной раздать.

— Не торопитесь, мадам. Вижу среди тех вещей сюртук дырявый. В правом кармане белый конверт…

Подскочив с колен, женщина принялась усиленно целовать ладони медиума.

— Храни вас господь!

А когда та наконец вырвалась из ее хватки, не прощаясь загарцевала к выходу. Не иначе шерстить сундук в поисках завещания.

Остальные гости времени даром не теряли. И освободившееся место, рядом с госпожой Амадеей, заняло еще несколько человек.

Молодую девушку интересовало, как скоро она выйдет замуж. Лицо миловидное. Ямочки на щеках. Не удивительно, что всезнающая незнакомка обозначила короткий диапазон, от двух до трех месяцев. Следом шел седой, бородатый мужчина, с вопросом — сколько ему осталось жить. Судя по нездоровому цвету лица и трясущимся рукам, не так уж долго. И госпожа Амадея была со мной полностью согласна. Прыщавый юноша интересовался ответными чувствами некой барышни. Ему посоветовали забыть о ней и заняться карьерой. А потерявшей собачку даме, с сожалением сообщили о скоропостижной кончине любимицы от ног вороного скакуна.

Вопросам к медиуму не было видно ни конца, ни края. Давка становилась сильнее. Люди желали получить госпожу Амадею в свое безграничное пользование, но женщина была с этим категорически не согласна.

В конце концов, она подала знак хозяйке вечера и Марья Саввишна, как верный рыцарь, поспешила на помощь.

— Милые гости, не следует так утомлять любезную госпожу Амадею. Ей еще предстоит выбрать десять персон, которые смогут принять участие в закрытом спиритическом сеансе…

Не успела хозяйка вечера закончить свою речь, как началось столпотворение. Люди буквально лезли один на другого, выкрикивая свои имена. А некоторые, особо рьяные, принялись ломиться в кабинет генерала Матюшкина, где заранее подготовили овальный стол, для планирующегося представления.

— Прошу простить, — повернулась я к все еще стоящему рядом графу, — но я вынуждена откланяться. Что-то мне нездоровится. Надо бы найти тетушку и отправиться домой.

— Вы правы, Софья Алексеевна, здесь стало крайне людно, — кивнул он, бросив хмурый взгляд на осаждавших медиума гостей. — Ежели позволите, я сам найду и приведу к вам Инессу Ивановну.

Поблагодарив Бабишева за помощь, я обняла себя руками и повернулась к окну, за которым разыгралась настоящая метель. Ели гнулись до земли. Слышался свист ветра…

Ненастная погода отражала мое настроение, испорченное бесполезной тратой времени на генеральский прием. И с чего я решила, что встречу здесь женщину из дневника Сони? Или что эта самая женщина может быть как-то связанна с ее смертью?

Вопросы-вопросы…

— А вы, милая барышня, ничего не желаете у меня узнать? — раздался за спиной глубокий женский голос.

Резко обернувшись, я встретилась взглядом с темно-карими, почти черными глазами госпожи Амадеи. И как она только выбралась живой и даже не помятой из обезумевшей толпы?

— Нет, не желаю, — не задумываясь бросила я, сгладив своей ответ вежливой улыбкой.

— Напрасно, — усмехнулась она и наклонилась к моему уху. — Я вижу, что вы не та, за кого себя выдаете. Но оно и к лучшему. Мне будет легче донести свою правду до вас.

Вложив что-то в мою ладонь, Амадея растворилась в толпе, оставив меня стоять с открытым ртом и бешено бьющимся сердцем.

[1] Государственное учреждение, а также помещение, им занимаемое (приёмная, канцелярия).

'Милая Сонечка,

Понимая ваше стойкое желание оставить память о родителях неприкосновенной, я все же вынуждена настаивать на личной встрече. Умоляю, ради нашей общей любви к вашему почившему батюшке, откликнитесь на мою просьбу и навестите меня в следующее воскресенье. Сиреневый бульвар, № 13, квартира 3/7.

Ваш покорнейший друг,

Амадея'.

Мне не нужно было снова перечитывать записку госпожи Амадеи, чтобы мысленно воспроизвести написанный в ней текст. Я думала о нем, пока ехала с тетушкой домой, затем всю бессонную ночь и даже половину утра, пока завтракала в полном одиночестве, так как Инесса Ивановна, сославшись на усталость после приема, осталась в постели.

Тема разговора понятна. Смерть отца и матери истинной Сони. Но что об этом может знать столичный медиум? Впрочем, в записке имеется намек — «общая любовь к почившему батюшке». Вряд ли госпожа Амадея приходилась ему родней. Жена у Алексея Макаровича уже имелась. А значит — любовница? Опять же, что может знать любовница о дорожном ограблении пятилетней давности?

Определенно придется навестить. Только не одной. Возможно, Ермаков не откажется составить мне компанию?

Мысли о приставе плавно перетекли к расследованию убийства парящей вокруг люстры Алевтины. И к томящемуся за решеткой Авдею Ломпасову.

Вчера было поздно, сейчас еще слишком рано, чтобы пристав успел провести допрос. А если поспешу, могу успеть поприсутствовать.

Все лучше, чем по дому без дела слоняться.

Переодевшись, я бросила Глаше, что уезжаю по делам, и вернусь, вполне возможно, ближе к вечеру. Окликнула на заснеженной после вчерашней вьюги улице первого попавшегося извозчика и назвала нужный адрес. Домчали меня с ветерком.

Сто лет разницы, а приемное отделение полицейского участка, что сейчас, что в двадцать первом веке, было самым оживленным местом на земле. Сюда приходили с бедами и горестями. Толпились задержанные за разбой, хулиганство и пьянство. Стоял крик, вой и возмущения. Да и запах в воздухе витал не самый приятный — немытого тела, прогорклого сала и скипидара. Но никому до этого никакого дела. Работа превыше всего.

—…Утрецом прихожу, сбежал порось, — плакалась одному из служивых сухонькая старушка. — А к вечору в хлев ушки, да хвостик подбросили. Ванька это, богом клянусь. Соседушка мой окаянный. Вы уж потрясите его, господин хороший. Мочи моей нет терпеть.

Не дослушав, какой вынесли вердикт, я прошла мимо. Приблизилась к кабинету Гордея и уставилась на узкую спину мужчины, подглядывающего в дверную щель.

Узнав рыжую макушку Якова, я коснулась рукава его кителя.

— Что здесь происходит?

— Софья Алексеевна? — удивленно прошептал обернувшийся парнишка. — А я тут это… ну…

— Подслушиваете? — шумно выдохнув, он обреченно кивнул. — Как интересно. Подвиньтесь.

Яшка мою просьбу исполнил, но далеко не ушел. Продолжил крутиться рядом, внимательно следя за происходящим в кабинете.