— Может покажешь, где у вас тут запасной вход? — ни на что, в общем, не надеясь, поинтересовалась я у призрака. Та лишь погрустнев, развела руками. — Ну да, ты ничего не помнишь. Вот же… напасть на мою голову. Ладно, все сама…

Я вышла из своего укрытия и, под покровом сумерек, направилась к борделю. Планировала обойти его со всех сторон, поискать запасной вход, но даже приблизиться не успела, как меня остановили. Схватили за шкирку и хорошенько тряхнули. Так что шапка слетела на землю, а волосы, светлым каскадом, рассыпались по спине и плечам.

— Как чувствовал, что не просто так тут мальчишка ошивается. Дай-ка думаю, пригляжусь, — раздался над ухом знакомый хриплый голос с командирскими нотками. — Здравия желаю, госпожа Леденцова. В филеры [1] подались?

— Гордей Назарович? — просипела я, не веря собственным глазам. — Мое почтение.

Да, это он. Мне не мерещится. Стоит в распахнутом пальто. Погонами сверкает. Воротник поднял, прячась от ветра. Челюсть сжимает. А колючий взгляд зеленых глаз грозит всю душу из меня вынуть.

Расслабилась, совсем забыла, чему меня учили. Алевтина тоже хороша. Нет бы предупредить о преследовании, растворилась в воздухе, будто и не было никогда.

— Все неймется вам, голубка моя ясноглазая. Дома не сидится. А может в сибирку вас, на пару денечков? Авось пыла-то поубавится?

Странные ощущения. Вроде взрослая я девушка. Отпор давать умею. За словом в карман никогда не лезла. Но стоит господину приставу одарить меня свои коронным прищуром, тут же теряюсь и маленькой девочкой себя чувствую.

Только один человек имел на меня такое же сокрушительное воздействие. Прохор Васильевич Леденцов. Мой ныне покойный дед.

— Не имеете права! Я не совершила ничего противозаконного. А гулять могу, где захочу.

— Вечерний променад? — приподняв правую бровь, зло усмехнулся он.

— Он самый, — я подняла руку с зажатым в ней остатком кренделя, и помахала перед лицом Ермакова. — Булочная, говорят, здесь одна из лучших в городе. Решила проверить.

— А шинельку потрёпанную и сапоги мужицкие у кого одолжили? Размерчик не маловат? — он дернул рукой, которой все еще придерживал меня за ворот, из-за чего я непроизвольно клацнула зубами.

— Это уже переходит всяческие границы. Отпустите меня сейчас же. Или… или я буду жаловаться вашему непосредственному начальству!

Разумеется, жаловаться я не собиралась. Надеялась на адекватную реакцию. Что меня, наконец, оставят в покое. Ага, бегут и падают. Хватка на воротнике разжалась, но вместо того, чтобы отпустить, меня толкнули обратно в пространство между булочной и прилегающим к ней домом.

— Да хоть к градоначальнику на поклон идите. Я что тут, по-вашему, в бирюльки играю? — нависший надо мной мужчина честно старался держать себя в руках, но все время выскальзывал. — Извольте прекратить путаться у меня под ногами и прикрываться сиятельным титулом своего жениха.

— Ничем я не прикрываюсь. Просто хочу помочь… — не выдержала я. — Думала, комнату жертвы осмотреть. Вдруг улики какие-то остались.

— Софья Алексеевна, я на службе не штаны протираю, и довольствие не просто так получаю. Улики, где бы их не прятали, не пропущу.

Ну вот, уже рычит, а так все хорошо начиналось.

— Но все же свежий женский взгляд…

— Я полагал, вы барышня умная. А вы в самую гущу разврата голову суете. Коли вас узнал бы кто?

— Скажете тоже, Гордей Назарович, — отмахнулась я. — Это только у вас глаз наметан. Профессиональная деформация. А обычному человеку меня в таком маскараде не узнать. Да и не собиралась я никому на глаза попадаться. Зашла бы через черный ход и вышла бесшумно.

Кажется, мой план не показался Гордею удачным. Нервно дернувшись, он схватил меня за предплечья и крепко сжал.

— А что скажет граф, ежели узнает о ваших… похождениях?

Интересно, это шантаж или попытка до меня достучаться?

— Понятия не имею. Вот сами у него и спросите. Но только после того, как мы с вами вместе исследуем комнату убитой.

— И речи быть не может.

— Но почему?

— Потому как место это дюже опасное, — предвидя мои возражения, он наглым образом закрыл своей холодной ладонью мой рот. — Даже не спорьте. Нет у меня возможности рисковать вашей репутацией. Случись чего, ни начальство, ни ваш жених по голове не погладят.

Вырвавшись из его хватки, я отошла на шаг.

— Но я должна узнать правду!

— Яшка, — гаркнул пристав и за его спиной тут же показалась рыжая макушка. — Доставишь барышню домой. Головой за нее отвечаешь!

— Гордей Назарович, а как же вы? Один пойдете? — не ко времени полюбопытствовал паренек, за что его наградили испепеляющим взглядом.

— Возьмите меня с собой, — взмолилась я. — Я могу помочь в поисках. Записки, дневники. Не пропущу ни одной мелочи. А работницам борделя скажете, что я ваша… ваш помощник. Я рот не открою. Никто и не догадается.

Меня не слушали.

— Яшка, вздумает брыкаться или попытается удрать, в участок ее свези и Стрыкину сдай. Пущай в сибирке запрет. Ночь там и не таких успокаивала.

Последние слова пристава разозлили меня не на шутку. До чего же упрямый солдафон. Такого только лопатой по голове вразумить можно.

— Тиран! Деспот! — обрушилась я с проклятиями на его голову, но вызвала лишь усмешку. — Будьте счастливы, я уйду. Но только сегодня! Завтра, послезавтра я вернусь и доведу дело до конца. Уже без вашего участия!

Рыжий парнишка схватил меня за руку и потащил к стоящему неподалеку полицейскому экипажу. И я уже смирилась, что придется уезжать ни с чем, но тут в спину раздался несколько обреченный голос.

— Пусти ее. Черт с ним. Пойдет со мной.

— К мадам Жужу? — вытаращился на пристава паренек. — Со своим самоваром?

Получив затрещину, за не в меру длинный язык, Яшка скрылся с наших глаз. А Гордей, вместо того чтобы продолжить со мной поиски запасного выхода, схватил с земли упавшую шапку, натянул мне до самых глаз и, кивком головы, приказал следовать за ним.

Мужики у парадного входа прошлись по мне недоумевающими взглядами, но вопросов задавать не стали. Пропустили без проблем. Даже документы вытаскивать не пришлось. Одно из двух, либо пристав здесь гость частый, либо револьвер с шашкой на боку были красноречивее любых слов.

За свою недолгую практику под командованием капитана Стасевича, мне как-то раз пришлось посетить публичный дом. Гадюшник, каких поискать. Крики, грязь, перегар. Невменяемые тела на полу.

Признаться, здесь я думала увидеть нечто подобное. Но реальность перевернула все ожидания. Нас встретила довольно уютная гостиная. Играющая на фортепиано девушка, в прозрачной накидке. Сидящие на диванчиках и пьющие шампанское местные жрицы любви и их гости. Радостный смех и беззаботные голоса.

— Не желаете развлечься, господин хороший? — подлетела к Гордею высокая брюнетка, одетая в некое подобие пеньюара. В правой руке у нее был зажат черный мундштук с едва тлеющей сигаретой. А левую она пристроила на предплечье пристава. — Не пожалеете.

— Руки уберите, любезная, — отдал тихий, но от того не менее категоричный приказ Гордей.

Девушка недовольно фыркнула.

— Подумаешь… — и резко повернулась к нам спиной.

— Я смотрю, общение с людьми, Гордей Назарович, одна из ваших сильных сторон, — не сдержавшись, шепнула я. И тут же попала в фокус недобро сверкнувших зеленых глаз.

Ермаков открыл было рот, чтобы ответить, но тут, со стороны лестницы, раздался еще один женский голос.

— Господин пристав! — со второго этажа к нам слетела миловидная блондинка. Глаза горят. Волосы собраны в пышную корону. Помада слегка размазана, а платье, будто надевали в спешке. — Вот так встреча. Желаете уединиться?

Значит, все же захаживал.

Настроение как-то резко упало. Шутить расхотелось. И пусть он мужчина свободный. Кажется. Ни кольца, ни следа от него на безымянном пальце не имелось. Все равно… кобель!

— Желаю… кхм, — закашлялся Ермаков. — Я у вас по важному делу, Наина Олеговна. Надобно бы переговорить. Не проведете меня с моим… помощником туда, где нас никто не побеспокоит?