– Ничего, – бурчу. – Забыли.

Я сержусь, как раз на Михал Иваныча и его «Замуж отдадим». Это дико, но я чувствую себя первоклассницей, которую дразнят «Тили-тили тесто…». Понятно за что, да? И это ненормально. Потому что в мыслях у меня не человек – медведь…

– Я пойду, – кладу документы на стол и собираюсь свалить.

– Стоять! – командует тётя. – Минутку подожди. Я сейчас на письмо отвечу и отдам тебе зарплатную карту. Под роспись.

Уже? Меня ещё в штат не оформили, а карточку – пожалуйста. Хотя чему я удивляюсь? У моей тёти достаточно серьёзный покровитель, чтобы не заморачиваться мелочами.

Ой, а это что такое?

Я замечаю на столе кулон из зелёного камня в форме когтя. Классическую ювелирку, как и пошлую бижутерию, я не признаю, а оригинальные украшения уважаю.

– Нравится? – тётя замечает, что я смотрю на коготь.

– Ничего такой. Михаил подарил?

– Нет, что ты! – Марина смущённо улыбается. – Это не моё. Ветеринар вчера сняла его с лапы медведя.

Интересно, кто и зачем нацепил его на зверя?

– Выглядит как старинное украшение, – я беру кулон в руку. – Ой! Тёплый…

Коготь в одно мгновение становится горячим. Шикнув, я разжимаю пальцы, и он, упав, скачет по столешнице.

– Что такое? – Марина накрывает кулон ладонью.

– Обожглась, – я трясу конечностью, шиплю, как змея.

– Дин, камень холодный, – тётя смотрит на меня растерянно. – Так, забирай его! – отдаёт мне украшение. – Устроила мистификацию с утра. Ты знаешь, какая я впечатлительная.

Да я сама в шоке! Даже про обиду забыла.

Марина вручает мне зарплатную карту, я расписываюсь и, прихватив с собой изумрудный коготь, выхожу из кабинета. Сую мистическую вещицу в рюкзак и мчу переодеваться. Потом к Фёдору. Хотя надо бы к мишке… Но, попой чую, конюху я сейчас нужнее.

И ведь не ошиблась!

Федя сегодня один на все конюшни, и такой капец на его седины. Кобыла точно сегодня родит – по ней видно. Ходит по стойлу, места себе не находит. Фёдор тоже ищет пятый угол, волнуется больше будущей матери. И смешно, и плакать хочется.

– Федь, не мельтеши, – я прислоняюсь к загородке стойла. – Если всё нормально будет, она сама родит.

– А если не нормально? – конюх на конкретном нерве. – Может, ветеринаршу попросить остаться?

– Понадобится – вызвоним её, – я не знаю, как его успокоить. – Сходи за опилками, а я у неё почищу.

Я берусь за лопату, Федя дует за опилками.

М-да… Представляю, на какой он был измене, когда у него жена рожала. У Фёдора были жена и сын. Точнее, они и сейчас есть, но делают вид, что их нет. Федина супруга нашла себе другого, отжала хату, а мягкотелый муж оказался на улице. Его тогда ещё и с работы попёрли. Сначала Федя по друзьям кантовался, потом друзья «закончились», и он стал полноценным бомжом. И ведь много лет так скитался, постареть успел. Никому до него дела нет – ни жене бывшей, ни сыну.

Чем дольше на ферме работаю, тем больше убеждаюсь: самый страшный зверь – человек.

Я заканчиваю чистить стойло, а Фёдор раскидывает опилки по полу.

– Мишке вольер не готовили ещё? – спрашиваю конюха.

– Марина сказала обождать, – он пожимает плечами. – Кто знает, выживет медведь или нет.

Стою как ведром ледяной воды облитая… «Выживет или нет?» – к горлу подкатывает комок горечи.

– Я ушла, – выхожу из конюшни и быстрым шагом иду к клетке.

Мне навстречу шагает Михал Иваныч.

– О, Динка! Ты к медведю?

– Ага! – пролетаю мимо, торможу и сдаю назад: – Что ветеринарша?..

– Всё сделала, что положено – лекарства-шмыкарства. Обещала, что к вечеру бодрее станет. Короче, всё путём.

– Надеюсь, – машу Михаилу рукой и бегу к клетке.

И чем я ближе к зверю, тем медленнее мой шаг. Иду, дрожу. И непонятно – от чего? Эмоции через край – все в кучу.

Мишка лежит в той же позе, что и вчера. А у меня, как и вчера, до боли сжимается сердце.

– Привет, – выдыхаю.

Медведь ведёт ухом, отрывает голову от пола. На шерсти остаётся окровавленная солома.

– У-у-ух… – снова почти человеческий вздох зверя.

Хочется сунуть руку между прутьев, дотронуться до мягкой густой шерсти.

– Как ты? – спрашиваю, будто животное может ответить.

А он возьми, да ответь! Не словами, конечно – моргает, а я вижу в этой звериной микромимике – «Всё хорошо».

Мать моя! Я схожу с ума!

– Не смотри на меня так, – делаю шаг назад. – Ты меня пугаешь.

– У-ух, – выдыхает медведь.

Вибрация смартфона в кармане заставляет меня вздрогнуть. Мама звонит. Наверняка хочет убедиться, что дочь метнулась с утра кабанчиком к Константину мириться. На звонок я не отвечаю – сбрасываю.

Злость берёт. Хочется сломать что-нибудь. Почему она не понимает, что я не буду счастлива с тем, кто нравится ей, а не мне?!

– Как у вас – животных – всё просто, – я присаживаюсь на траву рядом с клеткой. – Вы вообще не паритесь, всё на инстинктах, – сама не замечаю, как сую руку между прутьев, перебираю пальцами шерсть на голове мишки. – А у людей что? Капец у людей. У меня он в квадрате. Ты не знаешь, зачем я с Костиком встречаться начала?.. Не знаешь. И я не знаю. Наверное, потому что маме моей этого хотелось. Стал бы ты спариваться с самкой, потому что твоей маме она вкатила?..

Зверь выдаёт что-то похожее на «Не-а», и я прихожу в себя. Ох, ёлки-палки! Выдёргиваю руку из клетки, а мишка смотрит на меня с непониманием, типа – какого фига? Отползаю на попе от клетки, он глядит… Очень говорящий взгляд, я в мыслях целый монолог из него составила.

Так!

– Мне пора, извини, – оправдываюсь зачем-то, встаю и быстро иду к конюшне.

Вот так люди с ума и сходят. Сначала кажется что-то, а потом голоса в голове появляются. И это я ещё под успокоительным!

Шашлык вкусный, но упорно встаёт поперёк горла, и вино не лезет – настрой у меня не тот. Мыслями я где-то в районе психбольницы. Мишка этот со своими человечьими замашками… Нет, не мишка. Это всё у меня в голове происходит.

– Дин, останься, а? – канючит Федя. – Боюсь я с ней один.

Я смотрю на конюха и качаю головой – нет. Фёдор уже полчаса уламывает меня переночевать на ферме – лошадь ещё не родила.

– Мне завтра к первой паре в универ, – с сожалением поджимаю губы. – Прости, Федь.

– Да-а, ай! – он хмурится, машет рукой и идёт, уговаривать бабу Машу остаться.

Не уговорит. Марии Петровне внука надо с утра в сад вести. Про Марину и Михаила тактично молчу – у них личная жизнь налаживается.

– Если что – мне звони, – пытаюсь утешить конюха перед тем, как слинять домой. – Ладно, Федь? – трясу его за плечо.

– Ладно, – вздыхает.

На том и прощаемся. Я ухожу первая, остальные ещё пьют и закусывают. Пока иду до ворот, вызываю такси и кошусь в сторону клетки с медведем. Не пойду к нему. Впереди у меня насыщенная неделя: пары, стрип-пластика, договоры с подрядчиками – тётя уже на почту накидала. Отвлекусь на дела и о медведе думать не буду, а то какое-то нездоровое беспокойство вырисовывается.

Такси приезжает быстро, я сажусь в машину и называю адрес. Мы едем по шоссе в сумерках, на лобовое падают первые капли дождя, а домой не хочется. Совсем.

21:10 Костя: Мы с тобой ещё не закончили, котёнок.

Сжимаю в руке смартфон, смотрю на экран, и глаз снова дёргается. Я ждала от него чего угодно – звонков моей маме, сплетен в универе… Но не обещания «закончить со мной». Текст сообщения фонит агрессией, и от этого сильно не по себе.

Во дворе я расплачиваюсь с таксистом, выхожу из машины и не решаюсь зайти в подъезд. Стою на крыльце, смотрю на дождь, и мне кажется, что Костик поджидает меня у квартиры. Что это вообще значит – закончить со мной? Всё что угодно, но точно ничего хорошего…

– Мам, привет, – выдыхаю в трубку, голос немного дрожит. – Как дела?

– Плохо. Дочь трубку не берёт, когда я ей звоню.

– Я работала. Освободилась и перезваниваю.