— Ты так и не посмотрел флешку с проектом организации центра детского досуга?

— Ох, извини, Ми-ир. — Ласковые поцелуи вокруг ушка отвлекали: — Никак не выберу время. Но я обещаю, что обязательно посмотрю.

— Только посмотришь? А что насчёт помощи или хотя бы толкового совета к кому следует обратиться? — я отлично понимала, что качать права мне никто не позволит. Но пока муж чувствовал за собой хоть какую-то вину, почему бы не воспользоваться удобным моментом.

— Ты же понимаешь, что основная работа не стоит на месте. Пока я здесь с тобой, мои дела множатся с космической скоростью, и когда вернусь, в офисе предстоит разгребать внушительный ворох, что я не уверен: не придётся ли мне работать по ночам.

— А Прохор тогда для чего?

— Малышка, Проша за эти годы поднаторел, но если откровенно, то он просто не потянет всю фирму целиком. Он отличный снабженец, но управлять, принимать решения, когда требуется молниеносность, когда на раздумье даётся всего несколько минут, а после приходится взваливать на себя колоссальную ответственность за принятые решения — это не его стезя. Как бы он ни старался, проколы в любом случае происходят регулярно. Оттого всё, что касается переговоров, общения с клиентами по условиям, финансам, срокам — я беру на себя. Если доверить эти вопросу Прохору, то боюсь, что под его началом мы все рискуем стать безработными.

Редкая откровенность от мужа за последние месяцы волновала. Раньше подобные беседы являлись нормой, сейчас — раритетной диковиной.

— Странно, если он не справляется зачем его держать?

— Почему же не справляется, ему много с чем приходится работать. Одни разрешения от госструктур чего стоят.

— Я думала, ты эти вопросы решаешь в мэрии.

— Нет, Прохор сам общается со всеми разрешительными ведомствами, к тому же в строительных СНиПах он плавает, как рыба в воде. Просто он не хозяин. Ответственный и грамотный исполнитель в своих вопросах, но не управленец. Так что без моего присутствия фирме придётся не сладко.

Я знала, что Гера меня не укорял, но звучало именно так, поэтому: — Я тебя не держу, — для усиления эффекта даже добавила в голос неодобрительной и капельку плаксивой интонации.

— Мир, не обижайся. — Объятия стали крепче и его губы снова заскользили по шее вниз к плечу, торчащему из воды: — Я не виню тебя, а всего лишь объясняю.

— Знаю, — согласилась примирительно, — и когда ты посмотришь флешку? — я накрыла его руки своими, пока те нежили меня под водой.

— Давай так, когда вернусь на работу и разгребу самое срочное, то после сразу посмотрю. Устроит?

— А почему не посмотреть её сегодня или завтра, пока ты не занят своими нескончаемыми рабочими делами? Я не сильна в вопросах благотворительности и мне крайне важно услышать твоё мнение. Ты всё-таки регулярно делаешь отчисления в детские дома нашего города, отслеживаешь, мониторишь эти вопросы и со многими знаком.

— Малышка, я клятвенно обещаю, что посмотрю твой проект. Честно.

— Он не мой, но я бы не отказалась поучаствовать в нём.

— Значит он будет и твоим тоже, но только при условии, что твоя задумка не лишит меня общества любимой жены. А сейчас я хочу провести время с тобой и только с тобой и не думать ни о ком кроме тебя, Мирочка.

Руки до этого ласкавшие тело под водой неожиданно сжались вокруг полушарий груди несильно сжимая, но тем не менее пробуждая жгучую волну под кожей.

— Что ты задумал? — охнула, потому как бесстыжие пальцы принялись пощипывать мои соски. Его настойчивый язык после поцелуев мочки уха пробрался внутрь ушной раковины, вызывая мелкую дрожь по всему телу.

— Ге-ра-а-ах! — мне пришлось основательно ухватиться за его перевитые венами крепкие руки, потому как моё тело невольно пришло в движение. И цепляясь за Геру я никак не могла решить, для чего я это делала: то ли намеревалась прервать острые ласки, то ли просто старалась не уйти под воду. Мои согнутые в коленях ноги иногда смыкались сами по себе или размыкались вновь.

— Что малышка? Чего ты хочешь? Скажи мне, Мирочка.

Искушающий шёпот, заставлял трепетать, но произнести вслух то, что совсем недавно с лёгкостью срывалось с губ, теперь не так-то просто. Одна из его рук продвинулась ниже, накрывая ладонью лоно.

— Здесь болит?

— Нет, но…, — произнести «я не готова» мне никто не дал.

Мужские пальцы требовательно раскрыли лепестки, чтобы отыскать малюсенький бугорок и закружить по нему, зарождая в моём теле сказочное удовольствие.

— Я не смогу, — шептала пересохшими губами.

— Если не испытываешь дискомфорта, значит сможешь, — тихий, но строгий рокот на ухо, навязывал уверовать в правильность происходящего. Я с силой впивалась ногтями в его руки, которые в этот момент дарили запредельно восхитительные ласки. Пальцы одной теребили сосок, пальцы другой хозяйничали в самом главном месте, ответственном за наслаждение. Вспышки под веками сменяли друг друга.

— Давай, родная. Подари мне своё освобождение. Я хочу услышать твои стоны, Мирочка, — ласковое бормотанье подбодряло и возбуждало не меньше настырных рук.

Вонзив ногти ему под кожу и выпустив наружу утробный стон, я всё-таки кончила, судорожно содрогаясь и извиваясь всем телом, выплёскивая из ванной воду.

— Умница, малышка. А сейчас мы помоемся и поужинаем.

Не оставив времени на споры, Гера умело и ловко помыл нас обоих, а меня ко всему обтёр со всех сторон большим банным полотенцем. Я немного сопротивлялась, но скорее для виду, потому как его осторожная забота умиляла. А ему самому явно не терпелось облегчить давивший груз вины. На предложение спуститься вниз к ужину я закапризничала, ибо разомлевшее тело отказывалось покидать уютную мягкую кровать. Гера, как ни странно, спорить не стал, а вскоре вернулся с огромным подносом, заставленным закусками. Пока я ела, муж цедил из бокала коньяк, не сводя с меня задумчивого и временами тяжёлого в своей мрачности взгляда, заставляя нервничать и дёргано напрягаться. Одна неделя — не тот срок, за который возможно вернуть былую уверенность в себе. Тем не менее ужин прошёл в благостной обстановке, а перед сном я приняла уже одну вместо недавних двух таблеток обезболивающего и свернулась клубочком под одеялом. Я успела пригреться и задремать, когда проснулась от порхающих по лицу мягких губ. Отвела голову в сторону, уворачиваясь от проявления лишней сентиментальности. Огляделась, ночник со стороны мужа до сих пор горел приглушённым светом. Одеяло и халат с меня исчезли, а Гера, нависая сверху, покрывал моё тело поцелуями.

— Что происходит? — после сна мой голос звучал хрипло и неуверенно. И я уж точно не рассчитывала на продолжение того, что произошло сегодня в ванной. Случившееся мне безусловно понравилось, и я не жалела, но вернуть полноценную близость в нашу жизнь так скоро, была совсем не готова. Как бы Гера ни старался оправдаться — забыть преступление невозможно.

— Облегчаю твою боль, — ответил муж, отвлекаясь от поцелуев груди.

— Я же выпила обезболивающее. — Странно, что он забыл, ведь сам приносил мне таблетку и стакан воды.

— Значит облегчаю свою боль, — парировал Гера в ответ и более резко добавил, — помолчи, Мира. Лежи спокойно.

Желание возражать моментально исчезло, благодаря всколыхнувшемуся страху. Тело ожидаемо напряглось, мышцы задеревенели.

— Ну, тише-тише. Чего ты испугалась, малышка? Я ничего не сделаю, только поцелую, — его голос тоже мгновенно сменил окраску, вернув бархатистость.

Он подтянулся выше, чтобы накрыть мои губы затяжным, глубоким поцелуем, вторгаясь в мой рот полновластным хозяином, лишая последней воли и сметая возможное сопротивление. Он целовал меня с таким отчаянием, будто не делал этого уже как минимум вечность. Нехватка воздуха оказалась единственной причиной, по которой Гера оторвался от губ, и далее запорхал короткими поцелуями по лицу, особое внимание уделяя до сих пор не сошедшему синяку под глазом, нежно лаская его губами и шепча между поцелуями: