Перед глазами потекла мутная поволока слез. Сейчас… Я не знала, что думать, как оправдать собственные действия. Почему… Зачем я встала у него на пути… Если бы я только знала… В это затянувшееся мгновение, я не чувствовала собственных ног, поднялась и направилась к выходу. Но дойти до него не успела. Рука главного школьного заводилы перехватила меня за талию и развернула лицом к классу. И в это мгновение звуки и смех обрушались на меня. Они волной прокатывались по сознанию и застревали в лёгких.

— А ты чего такая поникшая? — спросил он. — Как тебе представление? Говорят, эта заносчивая стерва покорила все площадки для секс-рабынь! Так ей и надо, а то строила из себя невесть что! Поделом ей. Можешь выдохнуть, тут все свои, никто не будет тебя третировать за то, что этот козёл наконец-то получил по заслугам.

— Закрой свой поганый рот! — подоспевший Саша скинул его руку с моей талии.

— Ой, какие мы нежные, а то ты первым не побежал злорадствовать, — заржал брат Сашиной девушки. — И так все знают, что этот кретин твой главный враг, так что можешь не скрывать, мы все тут на одной волне.

— Урод! — и кулак Готьера полетел в челюсть веселящегося идиота.

В классе химии начался настоящий хаос. Когда Саша, переспросивший того, что он сейчас посмел ляпнуть, не дождавшись ответа, кинулся на парня с кулаками, полилась кровь. Наследник герцога бил в полную силу. Разбивая костяшки пальцев в кровь и выбивая придурку зубы, вместе с хрустевшим носом. Пока их не развели по углам и вызвали медиков, пока смогли остановить кровь и привести кабинет в полный порядок, сбежалась даже администрация. На глазах у всей школы, Готьер пообещал, оторвать голову каждому, кто посмеет ещё хоть раз открыть своей мерзкий рот и ляпнуть что-нибудь про покойную Трупникову.

С того дня второго друга я в школе никто не видела. Из школы его не отчислили только потому, что мы и так выпускались. Саша сдал экзамены, но на церемонии и линейке не был. Таким образом пути с обоими разошлись в разные стороны. А через год в газетах, на главной странице, появилось одновременно две сенсации. «Девятнадцатилетний мистер Трупников продолжил путь отца, став самым молодым дипломатом, принятым на практику в МИД» и «Девятнадцатилетний мистер Готьер продолжил путь отца, став самым молодым курсантом, получившим направление на практику в МВД». Новости огорошили и заставили сердце сжаться.

Вот так странно и нелогично распорядилась судьба. Мы вновь встретились все втроём на одном пути, опять ввязались в какую-то авантюру. Но теперь я не была их третьей, теперь я оказалась посторонней, которая сама того не ведая влезла в игру. В таких обстоятельствах… Думать о прошлом было больно и тяжело, но теперь, сопоставляя старые картинки с новыми данными, я находила для себя ответы. Неужели сейчас для них я стала помехой? Оклеветав Антона, подставила Сашу и заставила мать биться в судорожной истерике. И это все из-за глупости и тупости, которые не прошли даже спустя года. Разве так можно?

Теперь лежа на диване в собственной гостиной, я сжирала себя изнутри, понимая, что если бы… А что, если бы? Изменилось бы хоть что-то для меня, поступи я тогда по-другому? Ведь, даже не смотря на всю злость и ненависть ко мне. Обвиняя меня в смерти леди Изабеллы, они оба, продолжали защищать меня. Метки… Они были самым громким голосом в ночи. Жгли кожу, хлеще раскалённого железа. Снова и снова… Не важно, что я сама решу, они для себя решили все. Они приняли меня, как единственную женщину, с которой связали души. Спустя десять лет, каждая метка пылала так же ярко, как и в момент нанесения. Когда это произошло? «До» или «после»?

Уже не имело никакого значения, ведь проворочавшись на диване до самого утра, я так и не смогла найти ответ. Потому что жизнь не предполагала простых решений, она была той ещё стервой и порой загоняла нас в такие тупики, что страшнее было подумать о будущем, чем о смерти. Я видела глаза Антона, чувствовала бешеную злость Александра. Тогда, в тот проклятый май, я потеряла их обоих. И теперь как никогда ясно и чётко осознавала это. Переступив черту, не смогла выплыть обратно и потонула в головокружительной пустоте одиночества.

Физически я была рядом с ними, а вот духовно… Стала для них чужой. Они не рассказали мне о делах с матерью. Саша ни разу не обмолвился о Тёмном ордене, ни о связях с Антоном, даже о том, что знает мой секрет. Да и в тот дом он пришёл не просто так. Он знал, что раненый Трупников, перенесётся в то захламлённое нечто… Будильник выдернул меня из пучины разношёрстых мыслей и толкнул в новый день. Протянув руку, я отключила телефон и замерла, уставившись в окно. Быть может, я все правильно сделала? Разворошила этот клубок и теперь могла хоть что-то поменять? Повлияв на дальнейший исход? Может быть, я спасу их?

Горько… Оказаться на моем месте — обидно и до ужаса досадно. Меня не игнорировали, меня просто не видели, смотрели сквозь. И этот пустой взгляд бил не хуже острого ножа в подворотне. От него словно душа умирала. Её как будто наматывала с садистским удовольствием на стрелки часов, что неумолимо шли вперёд, складываясь в часы, дни, месяцы, года и не собирались останавливаться. Меня вычеркнули, просто выкинули за скобки знаменателя и перекрыли любое возможное действо в зародыше.

Я чувствовала немного шершавые пальцы вечности на своей спине, легонько, но настойчиво поглаживающие разодранную в клочья душу, и не могла собрать воедино разлетевшиеся на осколки мысли. Хотя, все и так казалось одним целым, нужным и… Понятным… Правильным… Логичным… Так что плевать я хотела на хаос в голове. У меня появился реальный шанс понять, чего же я лишилась. А раз для этого предстояло перешагнуть через себя старую, сжечь к чертям все мосты и возродиться из пепла… Я готова! Ради них, ради себя, ради будущего…

Антон Трупников

Агония туманила разум, она разрушала все на своём пути. Казалось, сделай ещё хотя бы один судорожный вздох и весь чёртов мир взлетит на воздух. это было неправильно… Это было порочно… Это было моим миром… Тем постоянным, что удерживала баланс в равновесии, как бы банально и смешно не становилось от осознания факта собственного бессилия. И я знал… Точнее осознавал головой, что ещё немного и на мои плечи обрушатся все тяготы этого необдуманного поступка. Но изменить уже ничего нельзя… Даже если бы судьба дала мне миллион шансов, я бы все равно поступил так, как поступил. Потому что это мой выбор…

Город засыпал… Точнее подёргивался лёгкой вуалью умиротворения. Ведь Москва никогда не засыпала. Она была вечной, постоянной, живой и какой-то до ужаса родной и понятно. Я был чем-то не неё похож. Стоял у распахнутого настежь окна, смотрел вниз и понимал, что безумие давно поглотило мой разум. Смешно? Ни капельки. Мы те, кто должны защищать свою страну, свой дом и всех, кто мирно спал в этот час. Стоять на страже родины и до последнего вздоха делать всё, что в наших силах, чтобы завтра стало чуточку лучше, чем было вчера. Это то, ради чего мы рождались на свет и то, с чем мы умирали на устах.

Вот только я был согласен с Сашей лишь в одном: нельзя было втягивать Вергилию во все это. Она заслуживала мирной жизни. Даже её мать перестала настаивать на соблюдение древних традиций. Королевский двор стоял на ушах целую неделю. Император рвал и метал, что вековые устоит рушились в одно мгновение, осыпаясь водоворотом перьев, страз и шума высшего света. Но ни я, ни Готьер не собирались втягивать глупую девчонку в эти игрища. И когда казалось все с этим смирились, произошло чёрти что! Она сама влезла туда, где не было место хрупкому и прекрасному цветочку, не способному отличить добро от зла.

Это было всё равно, что швырнуть немеющего плавать в океан и надеяться, что он догонит лотку и не пойдёт ко дну. Вергилия… Маленькая, нежная и хрупкая. К ней страшно было прикоснуться. Мы едва с ума не сходили, каждый раз, когда она появлялась у здания МВД с новым поклонником. С тем, кто был её недостоин. Но вынуждены были терпеть, ведь Маркиза чётко и ясно дала понять, что оторвёт каждому голову, если покой её дочери будет потревожен и идеально выстроенный план полетит в тартарары.