Рассмеявшись от столь ярких и искренних воспоминаний, Аделаида погладила стоящего на камине бронзового коня по гриве и, усевшись в кресло цвета красного вина, снова набрала номер Василия.

– Алло, Ада, это ты? – послышался в трубке уставший голос, и у девушки невольно сжалось сердце. Она всё ещё чувствовала вину из-за того, что оставила мужчину совершенно одного.

– Здравствуйте. Да, я. У меня всё в порядке, я у себя дома, – ответила Аделаида, перекладывая ногу на ногу и нервно хрустя пальцами.

– Лучше, чем тут?

Петрова не ответила и лишь молча обвела глазами родной кабинет.

– Давайте не будем об этом. Расскажите, как у Вас дела? Как Лоскуль и Жерак? – вспомнив о собаках, поинтересовалась Аделаида.

– Они очень по тебе скучают, Ада. Надеюсь, ты приедешь и заберешь их, потому что меня они, как ты помнишь, не очень то и уважают. Я, скорее, как временный способ выжить, – закашлявшись, ответил Василий и в трубке послышался треск сигареты. – Лёгкие ни к чёрту.

– Может, не стоит так много курить?

– Ты же знаешь, это снимает стресс.

– А Вы знаете, что это лишь Ваше желание. Точно также Вы сможете снимать стресс любым другим занятием, Василий, – недовольно пробормотала девушка. – И всё же, как Вы?

– Тяжело, Ада, очень тяжело. Я так безмерно корю себя за то, что не попытался вернуться к ней раньше. Какой бы она ни была, я ведь… Я ведь любил её. По крайней мере, точно был счастлив. А что же у меня есть сейчас – то? Пустой дом, который мне совершенно не нужен, жизнь, которую придётся прожить в одиночестве и абсолютное горе.

– Вы же знаете, что в вашей жизни всегда буду я, правда? – нахмурившись, спросила девушка, посмотрев в окно. – Я уверена, что Татьяна бы не хотела, чтобы Вы растратили свою жизнь на сожаление о её смерти. Возможно это единственное, в чём я вообще могу быть уверена на её счёт, – хмыкнула Аделаида. – Она никогда ни о чём не жалела и учила меня тому же.

– Прошло ещё слишком мало времени, Ада. Может, однажды я смогу сказать, что пережил этот кошмар, но не сейчас, – в ответ попытался рассмеяться Василий, но получилось до боли неестественно. – Ну да ладно. Тебе пора заниматься. Уверен, в доме твоей семьи полно вещей, на которые ты сможешь сейчас обратить своё внимание.

– Я ещё перезвоню Вам! – лишь успела воскликнуть девушка, прежде чем услышала на линии протяжные гудки, свидетельствовавшие о завершении разговора.

Зачем людям смерть? Почему жизнь человека должна обрываться так стремительно и так внезапно, словно кто – то просто обрезал нить, качавшую в сердце кровь? Разве люди не удивительные существа, жизнь которых должна цениться и оберегаться? Все эти вопросы задавались в пустоту и продолжали кружить под потолком, то и дело навязчиво опадая перед глазами.

– Итак, надо найти документы, – заправив волосы на уши, пробормотала Аделаида, подходя к письменному столу из тёмного дерева. Нервно барабаня пальцами по столешнице, она принялась искать нужные бумаги. Прежде чем идти к семейному нотариусу и получать на руки свидетельства о том, что дом по праву принадлежит ей, нужно было найти хотя бы имя этого нотариуса, ибо сама девушка не имела даже представления насчёт того, к кому ей обратиться.

Ящики, видимо, слегка рассохшиеся из-за долгого стояния без дела, никак не хотели поддаваться напору Петровой, но та словно не замечала этого. Постепенно открывая один за другим, Аделаида мельком просматривала оставшиеся от отца вещи. Пара фотографий города, старая ручка, какие-то химические реакции для очередного проекта, так и незаконченного отцом. «Жаль!» – с искренним сожалением подумала девушка, грустно улыбнувшись. Это, наверняка, был бы новый прорыв.

– Да уж, папа был прав, когда говорил о том, что его бардак в голове полностью выливается именно в его стол. Здесь же нет никакой структуры, – закусив губу, Аделаида продолжила поиски.

На столешницу полетели пустые листы, папка со счетами, которая тут же была быстро просмотрена девушкой и, за неимением в ней какой – либо важной информации, откинута в сторону. И, наконец, плотный конверт.

Осторожно взяв его в руки, девушка попыталась найти на нём хоть какие – то опознавательные знаки, но обратного адреса на бумаге не было. Григорий, скорее всего, так и не успел открыть его. Тем более не успел он отправить ответ. Насколько помнила девушка, письма, написанные от руки, Григорий считал особо важными, и, именно поэтому, стремился покончить с ними как можно быстрее.

Сглотнув, Аделаида потрогала пальцами черную печать и с интересом принялась её рассматривать. На тёмном воске виднелся небольшой герб, обвитый диким плющом, а в центре находилось что – то совершенно не поддающееся рассмотрению неподготовленным глазом. Девушка села на стул, попутно разламывая печать в пальцах. На стол упало тяжёлое украшение, до этого ощущавшееся под пальцами в конверте, и само письмо.

В выполненное из золота ожерелье была инкрустирована россыпь янтаря так, что камни при надевании полностью завладевали шеей. Пару секунд повертев украшение в руках, Аделаида, нахмурив брови, отложила его, обратив внимание на письмо, витиеватые буквы которого сразу привлекли к себе её вниманием. Аде потребовалось несколько секунд для того, чтобы привыкнуть к закорючкам, которыми заканчивалась каждая линия у буквы, но вскоре Петрова уже смогла прочесть написанный текст.

«Здравствуй, Григорий.

Ты, вероятно, удивишься, получив только этот конверт, но, будь уверен, всё, что предшествовало этому, стоило тех трудов, которые пришлось приложить. Ты надеялся на что – то большее? Уверен, у тебя много вопросов. Прежде, чем мы встретимся для того, чтобы обсудить ближайшее будущее твоей дочери, я хочу, чтобы ты понял пару вещей. Обратившись ко мне за помощью, ты не сможешь уйти, отказаться или всё бросить. Ты никогда не сможешь обратить время вспять. То, о чём ты просишь – ужасно, это идёт против природы и создателей этого мира. Но ты в отчаянии, а значит готов даже на это, а я лишь выполню твою просьбу за деньги. Сухой расчёт, как это называете вы, люди.

Ты так боишься, что твоя дочурка повторит судьбу своей матери, что согласен полностью сломать ей жизнь и изменить само её существо. Она ещё даже не поняла, кем является, а ты уже хочешь отобрать у дочери саму возможность стать удивительнейшим созданием. Не мне тебя судить, Григорий, но мне правда не дано этого понять. Тем более в том случае, Григорий, когда ты знаешь, что может случиться с ней в ближайший год. Ей уже десять! Часы жизни твоей дочери тикали слишком долго.

И, всё же, ты спросишь, почему я тогда согласился? Я говорил с ведьмами, способными посмотреть в её будущее. Ни одна из видящих не говорит ничего ясного. Кто-то уверен, что девчонка умрёт. Другие – что она станет святой. Возможно, я покажусь всем безумцем, но мне на самом деле интересно узнать, что станет с миром, если в мире не станет её.

Прежде чем ты придёшь, ты должен знать, что ей будет больно, очень больно. Возможно, она начнёт ненавидеть тебя, но ведь это уже не будет важным? Ты же хочешь спасти ей жизнь? Ты ведь так это называешь, верно? Но для тебя, Григорий, куда страшнее то, что случится, если я не исполню твоей просьбы. Посчитает ли она себя монстром? Будет ли с ней рядом тот, кто объяснит ей о правильных и неправильных вещах? Будешь ли с ней ты, чтобы успокоить и направить на верный путь?

Прежде чем ты придёшь, обдумай ещё кое – что, Григорий. Обдумай хорошенько, потому что когда ты войдёшь ко мне, я спрошу, что же ты выбрал.

Я предлагаю тебе сделку. Договор с дьяволом. До момента, пока она не узнает о себе правду, она будет только твоя. Маленькая, милая дочурка, играющая с папой в саду и ходящая в школу для получения отличных оценок. Но после.… После ты позволишь мне учить её. Я подарю ей величие, о котором другие смогут только мечтать, Григорий Петров. Подумай.

Считай ожерелье Серафимы небольшим подарком, в честь зарождения нашей дружбы. Надеюсь, ты меня не разочаруешь.