— Да, я родом из Гэмпшира, — ответил я, — я прибыл издалека, чтобы увидеть герцога.

— Верно-верно, так оно по-моему и вышло! — заливаясь громким смехом, толстяк. — Если вы не знаете дороги в Бадминтон, значит, вы не знаете очень многого. Ну, да ладно, я поеду с вами. Пусть меня повесят, если я с вами не поеду. Я вам буду показывать дорогу и одновременно же и к герцогу отправлюсь. Как вас зовут?

— Меня зовут Михей Кларк.

— А я фермер Браун. По-настоящему-то я записан Джоном Брауном, но все меня зовут фермером. Направо сворачивайте. Тут нам надо с большой дороги съезжать. Ну-у, тут пыли поменьше, и мы, не рискуя задохнуться, можем пустить своих лошадей рысью. А вам зачем понадобился Бофорт?

— По частному делу, о котором не могу с вами беседовать, — ответил я.

— Вот те на! Это, стало быть, насчет политики! — воскликнул Браун и присвистнул. — Ну да я не в претензии, впрочем. Это хорошо помалкивать о таких делах. Молчание, говорят, спасло не одну шею от веревки. Я и сам осторожный человек, а теперь времена наступили такие, что помалкивать прямо необходимо. Иногда в голову приходят такие мысли, говорить о которых даже шепотом нельзя. Ей-Богу, некоторых своих мыслей я вот даже вот старой вороной кобыле не доверяю. Черт ее знает, кобылу-то! Вдруг на суде против меня станет показывать.

— А здесь, как видно, идут большие хлопоты, — заметил я.

Мы находились в это время в довольно близком расстоянии от стен Бристоля. Я увидел целые толпы рабочих, вооруженных лопатами, кирками и ломами. Весь этот народ был занят возведением новых укреплений.

— Конечно, — ответил фермер, — все эти приготовления делаются на тот случай, если неприятель появится в наших местах. Отец мой рассказывал, что Кромвель со своими стрижеными, расшиб башку о стены Бристоля. То же будет и с Монмаузом.

— Должно быть, в Бристоле и гарнизон большой, — сказал я, памятуя совет Саксона, данный им мне в Солсбери, — вон там, я вижу, стоят два или три полка.

— Войска здесь пять тысяч пехоты и тысяча конницы, — ответил фермер, — но пехота неважная, и после сражения при Аксминстере на нее не возлагают больших надежд. Я слышал, что у мятежников уже теперь двадцать тысяч армии и что они не дадут никому пощады. Началась у них, стало быть, гражданская война. Дай Бог, чтобы она кончилась поскорее. Лучше уж пускай разные зверства будут, да только поскорее все это кончилось бы! А то, помилуй Бог, если междуусобица затянется, как при Кромвеле, на двенадцать лет! Уж если надо, чтобы нам горло резали, пускай его режут острым ножом, а не деревянной пилой.

Мы поравнялись с деревенским трактиром под вывеской «Герб Бофорта».

— А не выпить ли нам по кружке сидра? — предложил я.

— Великолепно придумал, малый! — ответил фермер. — Эй вы там! Давайте-ка нам две кружки самого старого и крепкого сидра. Надо промыть набившуюся в глотку пыль. Лучший-то сидр у них не здесь, а в Бадминтоне. Там тоже есть трактир «Герб Бофорта», и того же хозяина.

— Однако вам, кажется, тут все порядки известны? — сказал я.

Фермер обтер губы и, двинувшись снова вперед, ответил:

— Как же мне не знать здешних порядков, если я сам здешний? Я с детства рос в Бадминтоне. Мне кажется, что я еще только вчера играл с братьями в жмурки в старой Ботлерской башне. А башня эта стояла там, где теперь выстроен новый бадминтонский замок, так называемый Актон-Торвиль. Герцог выстроил этот замок несколько лет тому назад, как раз в то время, когда его сделали герцогом. Многие его осуждают за то, что он держится за старину и пренебрегает именем, которое носили его предки.

— А что это за человек — герцог ваш? — спросил я.

— Такой же, как вся их порода, — порывистый и горячий. Но он ничего… Остынет, одумается и говорит совсем другое, чем за пять минут перед этим. Вы, кажется, приятель, купали сегодня вашу лошадь?

— Да, купал, — ответил я.

— А я-то вот как раз к герцогу по конному делу и еду, — продолжал фермер, — у меня был пегенький четырехлеток, а чиновники герцога объявились ко мне и безо всяких разговоров отобрали пегоша на королевскую службу: я и хочу сказать, что на свете есть кое-что поважнее, чем герцог и даже сам король. Это самое важное на свете есть английский закон, охраняющий имущество и права каждого подданного. Я готов вот служить для короля Иакова, но что касательно четырехлетки… то ах, извините-с! Ни за что не отдам пегаша.

— Пожалуй, ваша жалоба не будет принята во внимание, герцог сошлется на общественные нужды. Он скажет, что теперь война, — ответил я.

— Тогда я стану вигом, ей-Богу, стану вигом! — крикнул фермер Браун. — Помилуйте, даже круглоголовые платили за все, что брали у граждан. Правда, платя пенс, они требовали, чтобы им товару было дано не менее, чем на пенс, но все-таки они честно платили. Я слышал от отца, что в 1646 году торговля шла повсюду очень бойко. А конокрадов старый Нолль терпеть не мог. Он их вешал, не глядя на то, кто они такие — тори или виги. Ого, если я не ошибаюсь, нам навстречу едет карета самого герцога.

И действительно, большая, желтая карета, запряженная шестеркой белоснежных фламандских лошадей, быстро неслась к нам навстречу. Впереди скакали два лакея верхами, два другие лакея в серебряно-светлых ливреях галопировали рядом с каретой.

— Карета едет пустая, — сказал фермер, — если бы его светлость в ней находился, сзади ехал бы эскорт.

Мы остановились, чтобы пропустить экипаж. Когда они проезжали мимо, фермер крикнул:

— Где герцог-то? В Бадминтоне? Величественный кучер в парике утвердительно кивнул головой.

— Ну, значит, наше счастье, и мы герцога поймаем, — сказал фермер Браун, — а все эти дни его поймать было так же легко, как иголку в мешке с овсом. Менее через час мы будем на месте. Это вам спасибо, а то съездил бы я понапрасну в Бристоль. Ах да, я позабыл, в чем заключается ваше дело к герцогу?

Я снова уверил фермера в том, что мое дело не такое, чтобы о нем можно было разговаривать со случайными знакомыми. Фермер обиделся и несколько миль ехал молча.

По обеим сторонам дороги тянулись рощи. Воздух был напоен запахом весны. Издалека, в теплом летнем воздухе, неслись к нам музыкальные звуки колокола. Солнце светило ярко, и я с удовольствием укрывался в тени деревьев.